– Да, – ответила она

– Хм. Мне бы полагалось отвести вас к старшему гражданскому управителю, но он ведет дела из города, а здесь бывает раза два в месяц. Я могу проводить вас до ветпунка... ...

– Спасибо, не хочу тратить ваше время, сержант. Просто покажите просто, куда мне идти.

– Во-о-он та серая крыша торчит.

Сан кивнула, взяла свой мешок у рядового и пошла в проулок, заросший каким-то буйным красно-зеленым кустарником. Сержант сунул руки в карманы, проводив ее тяжелым взглядом, снова посмотрел на Уна:

– Рядовой Ун, значит... Ты будешь в моем патруле. Карапуз, отведи рядового к капитану, – мальчишка тут же обиженно насупился, похоже, недовольный, что его явно ненавистное прозвище выдали перед новичком. – Я пока соберу наших.

– Слушаюсь, господин сержант!

– Идите...

Рядовой повел Уна дальше по кривой улочке, и все косился на него не то с предупреждением, не то с вызовом. «Не хватало только завести себе врага в первый же день», – подумал Ун с раздражением.

– Лад, – спросил он, – а что наш сержант, не лютует?

Услышав имя, а не прозвище, мальчишка тут же как будто немного расслабился:

– Не! Он у нас справедливый. Как ты к нему, так и он к тебе.

Ун кивнул и выдавил из себя улыбку, но на душе стало как-то тревожно. «Ну, если он подумал обо мне, как я о нем, труба дело».

– Нам вот сюда...

Они свернули в небольшой, отгороженный дворик трехэтажного дома, который, похоже, даже белили года три назад.

У самого крыльца на грубой привязи жался рыжий пес. При виде Уна он ощерился, но скорее от страха, чем от злобы.

– Это пес господина капитана, – Карапуз понизил голос, переходя на шепот, – господин капитан его иногда поколачивает, когда бывает не в духе, но ты даже не думай. Это только капитан может.

Ун подумал, что напрасно спрашивал о сержанте, волноваться тут надо было о капитане. Карапуз покопался в кармане, достал оттуда небольшой кусок – не то хлеба, не то пирога, присвистнул и кинул его псу:

– Держи, Ун!

Пес тут же вскочил, кинулся к угощению, жадно сжевал его, едва ли не давясь, и вновь отбежал подальше, поджимая хвост. Ун наблюдал за ним пораженно.

– Как-как его зовут?

– Ун, – ответил Карапуз и добавил почти виновато: – ну а что! Имя не императорское... Частое. Им и корову называть не запрещено.

«А вот это уже плохой знак», – подумал Ун и посмотрел на ухоженный дом с подозрением. Если бы у него был выбор, он бы предпочел не подниматься по ступеням. Если бы...

Карапуз провел его через узкий коридор в приемную, в которой дремал пожилой адъютант, явно не служивший, а проводивший здесь свою почетную пенсию. Старик открыл один глаз и лениво указал на дверь. Карапуз ничего не спросил, постучался, скрылся в смежном кабинете и вернулся через минуту:

– Капитан тебя ждет.

Ун, оправил рубашку, подобрался, ведь первое впечатление нельзя было произвести дважды, тоже постучался, открыл дверь и шагнул в небольшой, залитый светом кабинет.

– Добрый день, господин капитан, разрешите...

Слова застряли в глотке. По ту сторону чистого, свободного от бумаг стола, в удобном мягком кресле с деревянными подлокотниками сидел капитан Нот. Он немного обрюзг, заимел легкую седину, лицо его потемнело от вечного солнца, и морщины стали глубже и резче, но никакой ошибки тут быть не могло, это был именно он.

Старые воспоминания накатили волной. Тогда, в их последнюю встречу в Благословении Императора, капитан, проваливший все возложенные на него заботы о зверинце, смотрел на Уна с ненавистью. Теперь же взгляд его полнился жадным восторгом.

– Что, рядовой? – хохотнул он. – Ты что-то хотел сказать?

Ун спохватился, взял себя в руки и с трудом выговорил:

– Господин капитан, позвольте доложить, рядовой Ун прибыл в ваше распоряжение.

– Да-а-а, – протянул капитан Нот, щуря смеющиеся глаза, – в мое.

Повисло молчание, Ун боялся даже пошевелиться. Разве такая ненависть забывается? Новый зверинец капитана был огромным, но находился посреди ничего, и едва ли в такое место попадали те, кому грозило повышение.

– Что ты, рядовой, побелел? Плохо тебе что ли? Отвечай.

– Очень у вас жарко, господин капитан, – ответил Ун.

– А! Жарко, это точно. Я как приехал, полгода привыкал, – улыбка капитана стала пугающе широкой. – Ничего, рядовой, ты тоже привыкнешь. Да подойди ты к столу. Дай посмотрю на тебя.

Ун шагнул вперед, капитан чуть облокотился о стол, качая головой.

– О, вымахал как! Я тебя вот таким помню... А рожей совсем не своего папаню, чтоб его черти драли, не похож. Ну и на мамашу тоже. Сколько тебе было-то?.. Э-э. Крепко мне тогда попало за тебя и твоих дружков. Крепко.

Он задумался, видимо вспоминая что-то, и крутил в пальцах карандаш.

– Если бы ты оказался здесь хотя бы лет восемь назад! Клянусь, я бы вот этими руками, – он легко переломил карандаш, – придушил бы тебя и сказал всем, что так и было. Но, ха, я отходчивый.

Капитан с деланным удивлением посмотрел на обломки карандаша и отложил их.

– Так что живи, рядовой... И подумай-ка вот о чем. В нашей драгоценной империи зверинцев – жопой жри. А направили тебя именно в мой. Это не случайно! Но надеются твои друзья зря. Я о тебя руки пачкать не стану. Рядовой Карапуз! – вдруг гаркнул капитан. Мальчишка тут же возник на пороге. – Все собрались?

– Так что, господин капитан!

– Ну, отлично.

Он поднялся, подтянул ослабленный ремень, над которым слегка нависал лишний жирок, и улыбнулся:

– За мной.

Уш шел, как приговоренный идет на встречу с расстрельной командой. Снаружи, перед крыльцом, выстроились в шеренгу сержант и пятеро разномастных рядовых, к которым быстро присоединился и Карапуз. Ун остался стоять напротив них, подле капитана Нота.

– Четырнадцатый патруль, – сказал капитан, – сегодня у вас пополнение. По старой традиции я должен вам представить рядового Уна и понавыдумывать чего-нибудь о нем. Но, к счастью, в этот раз мне и правда есть что сказать, – тяжелая рука офицера легла на плечо Уна, тот едва заметно вздрогнул. – Ун у нас не просто раан! Это сын моего старого хорошего друга. Так что фокусы свои для новорылов попридержите при себе.

Ун смотрел на новых товарищей, и наблюдал, как любопытство на их лицах быстро сменяется настороженностью.

– А еще он у нас парнишка ученый. Был ни где-нибудь, а в высшем офицерском училище. Почти его окончил! Ну не дотянул немного. И все равно: столичный гость – это вам не забулдыга или деревенский свинопас. Вздумаете его обидеть, огребете.

Настороженность рядовых переродилась в плохо скрываемую неприязнь. Только сержант остался спокоен и как будто равнодушен ко всем словам капитана.

– Сержант, все ему объясните, все покажете. Переходит под вашу ответственность.

– Слушаюсь, господин капитан, – ответил сержант очень приятным, ничего не выражающим тоном.

– Ну и славно.

Капитан похлопал Уна по плечу, улыбнулся ему и вернулся в дом. Сержант разрешил всем разойтись, и только приказал Карапузу показать новому рядовому его жилье. Тот сказал «так точно», но явно больше не горел желанием быть провожатым, по пути ни о чем не рассказывал и только важно хмурился.

Ун и сам не хотел разговаривать, ему было о чем подумать, но один вопрос, показавшийся вдруг самым важным, он все-таки задал:

– Сколько же лет капитанскому псу?

– Два, кажется, – ответил Карапуз и добавил, чуть подумав, – это у него уже пятый.

Глава XXII

Ун пониже надвинул козырек кепки: он устроился в тени караульной и все равно задыхался от жары – весенний южный полдень не знал жалости. Из приоткрытого окна караульной доносилось жужжание вентилятора и негромкие разговоры. Карапуз что-то обсуждал с Птицей и вечно усталым Локом, избежавшим меткого прозвища, кто-то похрапывал… Там собрался весь четырнадцатый патруль, кроме сержанта Тура, ушедшего по своим делам.