Вместо музыки 20-х годов из колонки полились ноты "Muse" – "Stockholm Syndrome". Впрочем, применимо к "Muse" использовать слово "полились" было как-то неправильно. Ноты хлынули в окружающий мир и мгновенно заполнили его, всколыхнув, казалось, даже пламя костра. Андрей понятия не имел, как танцевать гавот, но что-то подсказывало ему, что под такую музыку гавот можно танцевать только в том состоянии, в котором он был на своем выпускном.

– Давай лучше танцевать под это? – предложил он.

– Нет уж, я на гавот настроилась! Зря я, что ли, в школьные годы танцевать училась? Когда мне было 14, я так мечтала о видном красивом мужчине, с которым я буду кружиться в вальсе… Ну, или танцевать гавот… Включи обратно!

– Ну, раз такое дело…

– Видный красивый мужчина мне так и не достался, так хоть с тобой гавот потанцую!

– Ах ты ж зараза мармеладная…

– Включай, давай!

– А что я с этого буду иметь?

Сторговались на трех поцелуях. За время торгов и, собственно, поцелуев, "Stockholm Syndrome" благополучно доиграл, и… Андрей не успел даже залезть в карман за телефоном, когда стоящая на земле колонка вновь выдала ту самую черно-белую музыку, с ароматом сухого закона.

– Внезапно… – пробормотал Андрей. – У меня же на рандоме плеер стоит.

– Так она рандомно и включилась.

– Второй раз почти подряд? Так же не бывает!

– Значит, просто произошло маленькое чудо. Это нормально!

– Два чуда на одной поляне?

– А какое первое?

– Ты.

Следующий поцелуй был дольше трех предыдущих вместе взятых.

– Так, Андрей, не отвлекайся. Да, даже на меня не отвлекайся! За руки меня возьми! Руки в стороны. Правую ногу – чуть вперед. Чуть, я сказала… Теперь смотри… Качаемся! Назад. Вперед. Один кач – назад, один – вперед. А теперь – почти как в вальсе…

– Откуда я знаю, как в вальсе? Я ж танцевать не умею от слова совсем.

– Тогда просто расслабься. Раз, два, три…

Таня вела уверенно и твердо. Она словно передавала своему партнеру электрические импульсы через руки. Импульсы, указывавшие, как должно вести себя тело. В три шага они с Андреем развернулись на 180 градусов, не меняя положения головы, продолжая смотреть друг другу в глаза.

– У тебя неплохо получается. Ты наступил мне на ногу всего раз.

– Прости. Таня, я лом! Какой из меня танцор?

– На один танец тебя хватит! Повторяем. Вслушивайся в музыку, лови ритм… Ну? Назад, вперед, а теперь… Раз, два, три…

С пятой попытки Андрею удалось запомнить движения. На шестой он даже повторил их полностью зеркально относительно своей партнерши.

– И это весь танец?

– Вообще-то в нем есть еще несколько элементов, но… Что-то мне подсказывает, что мы с тобой их сегодня не разучим. Для первого раза сойдет и так. Ну-ка, давай, верни песню на начало.

Андрей безропотно полез в карман за телефоном, чтобы вернуть заканчивающуюся композицию на начало. А заодно и посмотреть, как она называется… "Glow worm". Светящийся червь… Прекрасное название для романтической композиции. Прекрасная песня для танцев в полночном лесу. Особенно если забыть, что на английском это светлячок. Как красиво звучит: firefly, сразу вспоминается "Серенити", слова: "Я словно лист на ветру! Смотрите, как я парю!" Так нет же, есть еще и синоним: glow worm…

Может быть, ему показалось, а может быть, и в самом деле бегунок проигранного времени вернулся на ноль раньше, чем он успел нажать на кнопку "назад"?

"Glow worm" заиграл снова…

– Телефон прячь! – скомандовала Таня. – Руки в стороны. Правую ногу вперед. Готов? Ждем… Еще чуть-чуть… Начали!

Они закружились в танце. Это было совсем не похоже на медленный танец на выпускном. Тогда все было по-другому… И дрожь в коленках, когда он, махнув 50 грамм для смелости, подошел к Марине, нравившейся ему на протяжении последних двух классов, и протянул ей руку, выдавив из себя: "Пойдем, потанцуем?" И сам танец… Тогда они просто топтались посреди танцпола, испытывая неловкость пополам с удовольствием. Рука Марины в его левой руке, талия под правой. И мысли, мысли, мысли…

"А не слишком ли низко моя рука?"

"А не слишком ли высоко? Может можно чуть ниже?"

"В глаза смотреть, в глаза… Не в вырез платья…"

"Блин, как смотреть в глаза, когда тут такой вырез?"

Больше всего в этом танце было страха отдавить партнерше ногу.

Сейчас он действительно танцевал! Впервые в своей жизни, танцевал, качался в такт музыке, и в нужные моменты – вел свою девушку, разворачиваясь на 180 градусов, чтобы снова качаться, переступая с ноги на ногу. Музыка подхватила его. Музыка подхватила их обоих. Музыка вела, музыка подсказывала движения…

Магия музыки резонировала с сырой магией, разлитой на поляне. Андрей чувствовал, что сейчас он способен танцевать и вальс, и танго, и фокстрот.

– Ты отличный учитель! – сказал он.

– А ты – прекрасный ученик.

Андрей опустил глаза, рассчитывая поймать взгляд любимой и прочесть в нем отражение собственных мыслей, но Танины глаза были закрыты. Тогда он закрыл и свои, полностью отдавшись музыке и танцу.

Перед его мысленным взором почему-то возник мужчина с японским мечом, делающий пробные взмахи своим оружием, и с каждым взмахом его движения становились все более и более уверенными. Потом – девушка с массивным револьвером, уверенно целящаяся в огромную черную фигуру, закутанную в длинный плащ.

Тряхнул головой, отгоняя непонятно откуда пришедшие видения, и, едва не сбившись с ритма, Андрей вернулся в здесь-и-сейчас, где были только они втроем. Он, Таня и музыка. Они танцевали с закрытыми глазами, не видя и не слыша ничего, кроме музыки, и биения собственного сердца.

Потому они и не увидели, как на другой стороне поляны, в центре которой горел костер, реальность раздвинулась, будто шторка в ванной, на секунду впустив в себя дневной свет другого мира. А вслед за лучами света на поляну, спиной вперед, беззвучно вышел рыцарь в черных доспехах с обнаженным мечом в руках. Вышел, ошалело огляделся по сторонам, не понимая, где оказался, не менее ошалело взглянул на танцующую при свете костра пару, и, подумав немного, двинулся к ним.

Разумеется, то, что рыцарь выглядел основательно ошалевшим от перемещения между мирами, за опущенным забралом видно не было. Опытный психолог прочел бы это по его неуверенным движениям в первые секунды нахождения в нашем мире. Ну а любой, обладающий зачатками логики, мог бы легко догадаться, что человек, только что находившийся в одном мире при свете дня и вдруг оказавшийся темной ночью в совершенно другом мире, будет озираться по сторонам не уверенно, не равнодушно, а ошалело, потерянно, озадаченно и много как еще.

Доспехи рыцаря были подогнаны идеально. Они не скрипели, не сковывали движения, разве что легонько бряцали при ходьбе. По мечу пробегали голубые всполохи, навевая мысли о магии, фазе и ноле. Легкое бряцание доспехов, да и шорох разрядов на мече – вот единственные звуки, сопровождающие перемещения рыцаря. Но отделенные от него треском поленьев в костре, и окутанные музыкой, Таня с Андреем не слышали ничего.

Впрочем, у них не было времени. Воин в доспехах успел сделать лишь четыре шага по направлению к ним. Ветвящиеся голубые молнии успели лишь раз пробежать от рукояти меча к его острию, чтобы с шипением уйти в землю.

Шторка реальности раздвинулась вновь, впуская еще одного гостя из иного мира. А новый гость был куда массивнее рыцаря, поэтому в наш мир он входил постепенно. Сначала – громадная шипастая морда, метра полтора в диаметре. Морда огляделась по сторонам гораздо менее ошалело, чем оглядывался до этого рыцарь – видно было, что для первого гостя перемещение в иной мир было внезапным, а для второго – запланированным, хоть и таинственным. За головой, удостоверившейся, что непосредственно опасности здесь нет (кроме рыцаря, тут же забывшего о танцующей паре, и развернувшегося к противнику лицом), появилась внушительная шея, за ней – плечи, и могучее тело с прижатыми к нему крыльями. Последним из разреза в реальности появился длинный хвост, оканчивавшийся тяжелым костным наростом, не оставлявшим сомнений в своем назначении: ломать и крушить.