Последние часы Щастный провёл в камере. Он написал письма супруге, матери, детям. Написал он и прощальную записку своему защитнику Жданову. Она сохранилась и опубликована в деле:

„ДорогойВ.А.Сегодня на суде я был до глубины души тронут вашим искренним настойчивым желанием спасти мне жизнь. Я видел, что вы прилагаете усилия привести процесс к благополучному для меня результату, и душой болел за ваши переживания. Пусть моя искренняя благодарность будет вам некоторым утешением в столь безнадёжном по переживаемому моменту процессе, каковым оказалось моё дело. Крепко и горячо жму вашу руку. Сердечное русское вам спасибо. А.Щастный. 1 час ночи“.

Жданов сумел получить разрешение на свидание и ночью посетил заключённого. Через него Щастный передал записки семье. От него же мы знаем о предсмертных словах Алексея Михайловича: „Смерть мне не страшна. Свою задачу я выполнил – спас Балтийский флот“.

Капитана расстреляли около четырёх утра 22 июня прямо во дворе Александровского училища, где его держали последние дни под надёжной защитой латышских стрелков и китайского отряда. Троцкий очень боялся, что моряки-балтийцы, узнав о приговоре, попытаются освободить своего командира, и эти опасения имели основания – на флоте суд над Щастным вызвал бурю негодования. Расстрельную команду сформировали из китайцев, которые толком не знали, кто перед ними стоит. Было ещё темно, и Щастный специально держал перед грудью белую фуражку, чтобы стрелки не промахнулись. Троцкий лично присутствовал при казни, об этом писал командовавший китайцами Андреевский. Место захоронения капитана неизвестно.

В 1995 году решением прокурора Балтийского флота капитан I ранга Алексей Михайлович Щастный был полностью реабилитирован».

Кроме расстрела царской семьи, в июле 1918 года происходили и другие кровавые события. За прошедшие после Октябрьской революции месяцы Советская власть была установлена во всех городах, уездах и волостях. Это произошло относительно спокойно и не вызвало каких-либо крупных вооружённых конфликтов. Новая власть начала проводить серьёзные экономические преобразования в соответствии с той программой, которой придерживалась партия большевиков.

В Ярославле с ноября 1917 года на предприятиях губернии начал вводиться рабочий контроль. Теперь предприниматели могли осуществлять руководство производством только с разрешения фабзавкомов или контрольных комиссий. На некоторых предприятиях органы рабочего контроля взяли в свои руки и финансы. Контроль над производством был дополнен финансовым контролем.

Введение рабочего контроля подготовило условия для национализации промышленности. Сначала в собственность государства были переданы лишь некоторые предприятия. С весны 1918 года национализации подверглись крупные предприятия машиностроения и металлообработки. Так, одними из первых были национализированы механические заводы С.С.Щетинина и А.Г.Смолякова. К началу лета 1918 года в Ярославской губернии было национализировано около 20 % от общего числа предприятий.

В декабре 1917 года ВЦИК утвердил декрет о национализации банков. В Ярославле тогда действовали филиалы Волжско-Камского, Коммерческого, Московского и других банков. В феврале 1918 года по решению финансовой комиссии Ярославского городского Совета эти банки были реорганизованы, объединены и получили новое название – «Второе отделение Народного банка».

Все эти процессы создавали политическую напряжённость в губернии, подпитывали недовольство новой властью, особенно у торгово-предпринимательских кругов, чиновничества, интеллигенции. Но и рабочие массы, просто обыватели, вряд ли могли быть довольны, потому что с каждым днём ухудшалось продовольственное положение. Голод надвигался на губернию. В марте рабочие на ярославских предприятиях получали по карточкам лишь по 13 фунтов хлеба в месяц, неработающие члены их семей и того меньше – по 5 фунтов. В апреле – мае положение стало ещё хуже. Продовольственные карточки часто совсем не отоваривались. Почти совершенно прекратилась выдача крупы. Исчезло мясо. Хлеба выдавали по 100–150 г в день.

В такой очень сложной ситуации многое зависело от политики местных властей. Но власть оказалась не на высоте положения. В губернских и городских органах власти не прекращалась борьба между представителями основных политических партий – большевиками, левыми эсерами и меньшевиками. Особенно напряжёнными стали отношения между большевиками и левыми эсерами после заключения Брестского мира, с которым левые эсеры были не согласны.

В апреле – мае 1918 года прошли очередные перевыборы Ярославского городского Совета. Из общего числа 162 депутатских мест большевики и сочувствующие им получили относительное большинство – 76 мест, меньшевики – 26, левые эсеры – только 20 мест. Казалось, что большевики укрепили свои позиции. Но борьба не прекратилась. Она была перенесена на губернский уровень.

Ещё более обострились отношения между большевиками и левыми эсерами после введения чрезвычайных мер в области заготовок продовольствия. В июне 1918 года намечался созыв очередного III губернского съезда Советов. Левые эсеры от имени губисполкома заявили о намерении созвать свой съезд. Большевики попытались его сорвать, используя своё влияние в уездных органах власти. В результате таких действий на эсероский «съезд» прибыло очень небольшое число делегатов с мест. Объявлять их съездом не имело смысла, и левые эсеры заявили о готовности участвовать в работе III съезда Советов.

III губернский съезд Советов начал свою работу в Ярославле 2 июля 1918 года. Левые эсеры оказались на съезде в меньшинстве, но потребовали себе половину мест в президиуме и пост председателя губисполкома. Большевики предложили им одну треть мест в соответствии с тем числом мандатов, которые имели левые эсеры на съезде. Не согласные с такой расстановкой сил, левые эсеры покинули съезд и избрали свой губисполком.

Большевики на съезде также избрали свой губисполком, председателем которого стал С.М.Нахимсон. Таким образом в результате полного раскола между большевиками и левыми эсерами в губернии сложилось некое двоевластие. До мятежа оставалось всего несколько дней…

Ненормальной была обстановка и в самой большевистской организации. Между коммунистическими фракциями губисполкома и городского Совета возник конфликт, в основе которого лежала проблема разграничения властных полномочий. «Кто главнее – губисполком или городской Совет?» – так можно было кратко определить суть конфликта.

Конфронтация приняла затяжной характер. Последовала серия взаимных обвинений, причём не только политических, но и в пьянстве, моральном разложении. Слухи об этом ходили по городу, будоражили население. Осознавая опасность такого положения, ЦК РКП (б) направил в Ярославль своего представителя С.М.Нахимсона, который должен был разобраться в случившемся. Изучив обстановку, он докладывал в ЦК: конфликт зашёл так далеко, что «коммунисты фракции губисполкома и городского комитета партии арестовывают друг друга» и в Ярославль необходимо направить представителя ЦК с широкими полномочиями. Таким представителем ЦК определил самого С.М.Нахимсона. С его помощью договорились о разграничении полномочий. Конфликт был погашен, но его последствия сразу исчезнуть не могли.

Пока власти разбирались между собой, экономическая и политическая ситуация в городе ещё более ухудшилась. К этому следует добавить, что по-настоящему боеспособных вооружённых сил в городе, да и в губернии, практически не было. С начала 1918 года в губернии расформировывалось более 80 воинских частей старой армии. В феврале начали формировать 1-й Советский полк, вскоре – 2-й Советский полк. Накануне мятежа общая численность частей Красной армии составляла в Ярославле примерно 1400 чел., в Рыбинске около 700 чел. Но в гарнизонах царил разброд, падала дисциплина. По признанию командования 1-го Советского полка, караульная служба была поставлена из рук вон плохо, солдаты на постах сидели, курили. Патрули на улицах одеты были неряшливо, винтовки носили кто как хочет и т. п. По существу, у ярославских властей под рукой не было боеспособных частей, на которые можно было бы положиться в случае обострения ситуации.