Я не хотела, чтобы эта волна заканчивалась… Я хотела забраться на неё и плыть так всю жизнь.

— Удовольствие.

На его губах заиграла сексуальная ухмылка, и он начал входить в меня. Моё тело тут же откликнулось, плотно сжимая его. Поначалу он двигался медленно, осторожно наполняя меня, постепенно растягивая, но его движения стремительно ускорялись, не встречая сопротивления.

Схватив меня за бёдра, он перевернул нас. Я оказалась сверху. Я растерялась на секунду, не зная, что и как делать, поскольку мы ещё не пробовали эту позу. Словно почувствовав мои сомнения, он сжал мои бёдра и задал движения, направляя меня вперёд-назад. Я нашла ритм, который мне нравился, а дальше страсть взяла верх над разумом. Словно моё тело само знало, что нужно делать, как нужно двигаться, чтобы получить желаемое.

Распластав ладони на его груди, я запрокинула голову и раскачивалась туда-сюда по всей его длине, чувствуя, как внизу живота нарастает знакомое покалывающее ощущение. Доминик застонал подо мной, его пальцы сильнее впились в мою кожу, когда я задвигалась быстрее.

Мой мозг окончательно отключился, пока то самое покалывание становилось всё больше, всё сильнее. Кажется, я сделала что-то, что ему очень понравилось, или издала какой-то звук, который завёл его ещё больше, потому что он сжал мои бёдра и прошептал:

— Блядь. Ты невероятная.

Я впервые услышала, как он матерится. Я аж резко опустила голову и поймала его взгляд.

Он смотрел прямо на меня, его глаза были полны желания, страсти, обожания. Я затерялась в вихре его эмоций, продолжая двигать бёдрами. Так было даже интимнее — когда мы смотрели друг другу в глаза в этот самый уязвимый момент. Я видела в его глазах любовь, и она наполняла меня, обволакивала, согревала в своих объятьях.

Но я не хотела смотреть ему в глаза. Это слишком интимно, слишком откровенно.

Слишком для меня.

Я зажмурилась, двигаясь жёстче и быстрее, пока я не почувствовала, как это сладкое покалывающее ощущение приближает меня к кульминации.

— Взгляни на меня, ангел, — приказал он. И я послушалась, хотя мне было больно смотреть ему в глаза.

Он поднял руку и поймал мою шею, притянув к себе. Я распласталась на нём, его губы смяли мои, он начал сам врываться в меня снизу, и под этим новым углом ощущения были до невозможности восхитительными. И эти его глаза… затянутые дымкой, они поймали меня в свой плен, как будто он волк, а я его жертва. Они подвели меня к самому краю и затем столкнули с обрыва.

— Я люблю тебя, — сказал он, и что-то внутри меня взорвалось.

Горячее тепло разлилось по моему телу, пока мы лежали вдвоём, и Доминик прижимал меня к себе, его губы всё ещё не отпускали мои, пока я выкрикивала его имя в ночи.

Он кончил вскоре следом за мной, а затем просто держал меня в своих объятьях. Наши грудные клетки поднимались и опускались, вдавливаясь друг в друга, пока мы постепенно приходили в себя после пережитой эйфории.

И возвращались в реальность, где меня ждал ад на земле.

22. САМ НЕ СВОЙ

Я проснулась утром под тихие звуки дождя, стучавшего в окна моей спальни. С трудом приподняв тяжёлые веки, я попыталась рукой найти Доминика, но нащупала только холодную мятую простынь. Сощурила сонные глаза и перевернулась на спину, развернув голову к его подушке. На ней лежала сложенная записка, на которой было написано моё имя.

Со сжавшимся сердцем я взяла листок и прочитала:

Позволь мне сделать это ради тебя.

С любовью, Доминик

Как только до меня дошло, что он собрался делать, у меня кровь в венах застыла. Спихнув одеяло ногами, я подбежала к окну, выходившему на подъездную дорожку, и раздвинула занавески. Его машины не было.

Он вернулся в поместье. К Присцилле. И сделал это ради меня. Я схватилась за сердце, когда жуткое тянущее ощущение скрутило внутренности. Я чётко сказала ему вчера, что не хочу, чтобы он туда возвращался; что риск слишком велик; что мы можем найти другой способ помочь Трейсу. И он согласился. Он, чёрт побери, согласился.

Я бросилась к тумбочке и схватила телефон. Набрав его номер, я открыла чат и начала писать ему сообщение, намереваясь надрать ему задницу, но затем остановилась.

А вдруг Присцилла сейчас с ним? Она ведь может увидеть сообщение…

Меньше всего мне бы хотелось спровоцировать её. Я провела рукой по лицу, пытаясь придумать, как лучше поступить. Была мысль позвонить ему или даже невзначай прогуляться мимо поместья, но, боюсь, это будет выглядеть ещё подозрительнее. Слишком навязчиво. Слишком близко.

Несколько минут я мысленно прокручивала разные варианты и в итоге решила, что лучше всего будет отступить и дождаться, чтобы он сам со мной связался, когда будет безопаснее всего. И вот тогда я надеру ему задницу.

Ну что тут сказать? Да, я решила пустить всё на самотёк — временно, — но легче от этого не стало.

Чувствуя, как внутренности заворачиваются в узел, я направилась в ванную, чтобы принять душ. Я надеялась, что как только я окончательно проснусь и умоюсь, то смогу взглянуть на ситуацию под новым углом, и она каким-то волшебным образом станет чуть лучше.

Прошло двадцать минут, а ситуация как была дерьмовой, так и осталась.

Не знаю, как я сумела спокойно добраться до школы и, что ещё важнее, как моя полностью исправная машина вновь оказалась у моего дома. В моей голове крутились тысячи вопросов, и список всё продолжал пополняться. Теперь я беспокоилась не только за Трейса, но и за Доминика. А вдобавок ко всему мне не давали покоя вчерашние слова Присциллы. Всё казалось каким-то неправильным, словно меня выкинули из моего тела, и я теперь не могу вернуться обратно.

Серьёзно, мне даже вздохнуть спокойно не дают.

Как бы я ни хотела отмахнуться от того, что Присцилла рассказала про Всадников, я не могла отрицать, что её слова вполне соотносились с тем, что мне сообщил Совет. И в то же время были намного хуже, чем мы себе представляли.

«Кровавая бойня начнётся с тебя».

Её пугающие слова снова и снова крутились в моей голове, как заевшая пластинка. Какую цель преследуют Всадники? Собрать нас всех и зарезать как плохой скот? Сколько человек погибнет, прежде чем мы найдём способ остановить Всадников?

И сможем ли мы вообще остановить их?

Я обязана предупредить Совет. Им надо понимать, с чем именно они имеют дело и чем мы рискуем. Я должна была отправиться за «Санг-Нуар» ещё вчера. Нам остаётся только надеяться, что ангелы знали о Всадниках побольше нас и описали способ остановить их в своей книжке. К сожалению, выяснить это наверняка прежде, чем мы её достанем, нельзя.

Лучший вариант развития событий: в книге написан способ остановить это всё ещё до того, как оно начнётся. Худший: нас ждёт славная кровавая смерть.

Первый звонок прозвенел, когда я свернула в коридор со шкафчиками. Трейс как раз доставал из своего учебник и тетрадку на кольцах к первому уроку. Я на секунду притормозила, сомневаясь, стоит ли мне спрятаться и подождать, пока он не уйдёт, но затем вспомнила недавнее предупреждение мистера Уотсона и решила, что лучше не опаздывать.

Сделав глубокий успокаивающий вдох, я направилась к своему шкафчику. Мысленно приготовилась к тому, что Трейс сразу же меня заметит и что-то скажет, но вместо этого он продолжил копаться в своём шкафчике. Я остановилась и окинула его взглядом.

Я чувствовала эту вибрирующую энергию между нами, а значит, он тоже.

Может, он злится на меня? Я понимала, что это не должно меня волновать, что лучше было оставить всё как есть, но моё сердце редко прислушивается к доводам разума.

— Прости за вчерашнее, — тихо произнесла я, прокручивая код на замке. — Мне не следовало так напиваться в твоём баре.

Не получив ответа, я развернулась к нему. Он стоял хмурый, его губы были поджаты и даже чуть опущены в уголках. Он выглядел так, словно на его плечах вся тяжесть этого мира.