Тот самый «мальчишка», которого Килл только что пощадил, видимо.
Грусть обрушивается тяжестью на мое сердце.
— Это он? — спрашиваю я.
Но Килл не отвечает.
Когда я снова смотрю на него, его лицо бледное, почти серое. Его хватка ослабевает, и он отступает назад, сдавленно стонет, когда руки сами собой отпускают меня.
— Килл! — кричу я, поднимаясь на порезанных ногах, устремляя взгляд на красное пятно, расползающееся под рубашкой на его ребрах. — Нет! Килл!
Он опускается на колени, глухо рыча от боли.
— Бля-я-я, — выдыхает он, опустив взгляд на свой бок.
Я действую на автомате, разрывая его рубашку, и нахожу пулевое ранение сбоку, с выходной раной на спине. Килл пощадил юношу, только чтобы быть подстреленным им позже. Это слишком трагично, чтобы сразу понять.
Слезы текут по щекам, когда я пальцами цепляюсь за дыру в своих леггинсах, рву ткань до бедра. Затем оборачиваю ее вокруг его спины, стараясь прикрыть рану.
— Это будет больно, — предупреждаю, стараясь не обращать внимания на пот, который выступает на лбу Килла, и тяжелые веки, опускающиеся под усталостью.
— Делай, — шепчет он, сжав кулаки, вдавив их в свои бедра.
Я затягиваю узел и туго стягиваю ткань на ране. Килл вскрикивает от боли, но я продолжаю натягивать сильнее, чтобы замедлить кровотечение. Его крик перерастает в яростный рык.
— Прости, мне так жаль, — шепчу я, слезы стекают с подбородка на колени. — Это поможет на время, но нам нужно отвезти тебя к врачу.
Я ничего не знаю о таких ранах или о том, сколько у нас времени, прежде чем он начнет терять сознание от потери крови, но он, наверняка, понимает больше, чем я. Всё, что я знаю — я не справлюсь без него. Я не смогу выбраться из этого дома и сохранить нам обоим жизнь так, как смог бы он.
Но я, черт возьми, попытаюсь.
— Пошли, — говорю я, поднимаясь на ноги, стиснув зубы, чтобы скрыть боль. Я хватаю его за руку, чтобы помочь встать. Он поднимается, лишь немного пошатываясь, и часть меня начинает верить, что у нас получится.
Помогать ему идти тяжело из-за разницы в росте, и я вижу, что Килл переносит больше веса на левую сторону, чем следовало бы. Но у меня нет выбора. Если мы останемся здесь и будем ждать помощи — нас убьют.
Мы должны продолжать двигаться.
Я глубоко вздыхаю и ныряю под его руку, обвив правой рукой его талию, чтобы поддержать.
Затем мы начинаем идти, а точнее, ковылять по коридору, проходя мимо одной спальни, затем другой. Когда мы подходим к концу коридора, с угла доносятся шаги, и паника волнами накатывает на меня.
— Встань за мной, — приказывает Килл, черпая силы неизвестно откуда и выпрямляется, держа пистолет наготове.
— Нет, — говорю я и вынимаю нож из ножен, становясь рядом с ним.
Килл сжимает зубы, но готовится, и в этот момент человек поворачивает за угол, явно ничего не подозревая. Его глаза расширяются, но, прежде чем он успевает поднять оружие, Килл бросается вперед, хватает его за плечо, вонзает пистолет ему под подбородок, нажимая на спусковой крючок и покрывая коридор впереди нас кровью и мозгами.
Тело мужчины отлетает назад, и Килл, не успев оторваться от движения, тяжело наклоняется вперед.
— Ебанный ублюдок, — срывается у него, пока он пытается прийти в себя.
Мое измученное тело вздрагивает, когда я помогаю Киллу подняться на ноги, стараясь не показывать боли на своем лице. Моя единственная цель — выбраться из этого проклятого особняка и доставить Килла к врачу.
Мои раны могут подождать. Они меня не убьют, но его — могут.
Я снова обвиваю рукой его талию, мои ноги дрожат от боли, и мы ковыляем по коридору, пока наконец не находим лестницу.
Слава богу, мы почти на первом этаже.
Затем до меня доходит, и тяжелое ощущение безысходности наваливается на меня. Килл не сможет нести меня из-за ранений, а я едва стою на ногах.
Как я спущу нас обоих по этой лестнице?
— Ладно… — говорю я, давая себе минуту на размышление. — Ладно… — повторяю, покачиваясь на ногах и готовясь.
Я глубоко вдыхаю, морщась от боли в ране на ступне, которая снова открылась. Килл смотрит на меня, и я проклинаю себя за этот стон, невольно вырвавшийся. Его глаза опускаются на мои ноги, окровавленные ступни, и его челюсть сжимается. Затем его взгляд прослеживает след кровавых отпечатков, который я оставила позади.
— Господи, — шипит он, полузакрыв глаза. — Бьянка, оставь меня.
— Нет! — мое тело сразу напрягается. — Нет, я тебя не оставлю. Мы выберемся отсюда вместе. Рука об руку, помнишь? Ты сам так сказал.
Он опирается на столб лестницы, и я вижу, как в его глазах загорается решимость защитить меня.
— Уходи, — повторяет он, на этот раз с еще большей твердостью, и меня охватывает ужас. — Ты слишком ранена, чтобы ходить, не то, что вытащить меня отсюда.
Слезы подступают к глазам.
— Нет, пожалуйста, не заставляй меня оставлять тебя. Я не сделаю этого, — я подхожу ближе и хватаю его за рубашку, поднимая голову, чтобы встретиться с его взглядом: — Пожалуйста… — умоляю я.
Он выпрямляется, стиснув зубы, поддерживая себя, и проводит ладонями по моим щекам.
— Малышка… — в тишине, последовавшей за этим нежным словом, его глаза говорят больше, чем голос, и это разрывает мое сердце.
— Нет, — хнычу я, умоляя его взглядом.
Он наклоняется, в его выражении столько боли, и я чувствую, что он прощается. Прижавшись носом к моему, он шепчет:
— Волк не должен был влюбляться в Красную Шапочку.
Сквозь рыдания я хватаю его за запястья, притягивая ближе к себе.
— Глупый Волк, — шепчу я в ответ.
— Прекрасная Рыжая, — шепчет он, целуя мои мокрые от слез глаза. — Иди.
Я качаю головой, делая шаг к нему, когда громкий взрыв раздается где-то на нижнем этаже, и весь особняк сотрясается.
— Я тебя не оставлю! — кричу я, выпрямив плечи.
— Если ты останешься и со мной что-то случится, они убьют тебя, — он хватает мои руки и тянет, отрывая от своих запястий, затем делает шаг назад, и окончательность этого движения оставляет меня в ужасной беспомощности.
— Нет! — я отчаянно качаю головой, понимая, что он уже принял решение. Он собирается заставить меня уйти. Но я не подчинюсь. — Килл, нет, пожалуйста!
Он вынимает нож и направляет его острым концом в грудь, глубоко вдавливая, пока под рубашкой не расползается красное пятно.
— Прекрати! — кричу я, но он не слушает.
— Если ты не уйдешь, я вобью этот нож в свое гребанное сердце, потому что если они убьют тебя, оно мне больше не понадобится.
Комната кружится вокруг меня. Кажется, Вселенная меня предает. Мое сердце бьется дико, стучит, будто в клетке, и пытается вырваться наружу.
— Я люблю тебя, — шепчу я, умоляя его. — Пожалуйста, не заставляй меня это делать.
Его веки смыкаются, и он долго держит их закрытыми. Впервые я призналась ему в любви, но в этих обстоятельствах не уверена, что он услышал это так, как нужно. Когда он открывает глаза, я вижу в них отблеск окончательного решения.
В этот момент внизу на лестнице появляется Ребел.
— Килл! Бьянка! — кричит он, взлетая по ступенькам.
Волна облегчения захлестывает меня — теперь Килл не заставит меня уйти без него.
Ребел окидывает нас взглядом, его губы раздвигаются от изумления.
— Килл, твой бок…
— Меня подстрелили, — отвечает Килл, выпрямляясь, позволяя ножу упасть к его ногам. — Всё будет нормально. Пуля прошла насквозь, мне просто нужно остановить кровотечение. Кто-то остался?
— Из наших — нет, все вернулись к Шону. Из их людей может, пара осталась. Они просто шли и шли, пришлось использовать тяжелую артиллерию.
— Слышал, — Килл хмурится. — Мы потеряли кого-то?
— Кроме Финна… — Ребел разрывает зрительный контакт, его страдальческий взгляд падает на пол, он мрачнеет, но затем снова встречается с твердым и решительным взглядом Килла. — Нет.
