ЗИННИЯ. Мне ничего от тебя не нужно. Мне просто не нравится, что я вижу тебя всякий раз, когда поворачиваюсь. У меня от этого мурашки бегут по коже. Нельзя так преследовать девушку.

СЕТ. Это еще почему?

ЗИННИЯ. Потому что это странно. Люди начнут думать, что ты неровно ко мне дышишь. А если ты неровно ко мне дышишь, поверь мне, неправильно это, так выражать свои чувства.

СЕТ. Если так и есть, что тогда?

ЗИННИЯ. Не знаю. Но надо как-то не так.

СЕТ. Все дело в скунсах?

ЗИННИЯ. В скунсах?

СЕТ. Это тебя смущает?

ЗИННИЯ. Причем тут скунсы?

СЕТ. Ты не хочешь видеть меня рядом со собой, потому что я развожу скунсов?

ЗИННИЯ. Скунсы не имеют к этому никакого отношения.

СЕТ. Знаешь, иногда скунсы гораздо приятнее, чем люди.

ЗИННИЯ. Тогда чего ты не вернешься к своим драгоценным скунсам, оставив меня в покое?

СЕТ. Или скунсы, или Бад. Я тебе не нравлюсь, потому что ты хочешь моего брата Бада.

ЗИННИЯ. Не хочу я твоего брата Бада.

СЕТ. От произвел на тебя впечатление. Этот сукин сын произвел на тебя впечатление своими дурацкими историями о войне и умением пудрить мозги девушкам всякой говняной ерундой.

ЗИННИЯ. Прежде всего я не хочу слышать таких слов.

СЕТ. Ты их постоянно слышишь в отеле-пансионе.

ЗИННИЯ. Я слышу, но слышать не хочу. И второе, твой брат Бад тут совершенно не причем.

СЕТ. Все всегда связано с моим братом Бадом. Он уходит на войну, я остаюсь дома, чтобы ухаживать за выжившими из ума родителями и стадом скунсов.

ЗИННИЯ. Ты любишь своих скунсов.

СЕТ. Если не Бад, тогда кто?

ЗИННИЯ. Никто. Почему ты думаешь, что есть кто-то?

СЕТ. Это Луи Элдерберри, который постоянно крутится около отеля?

ЗИННИЯ. Луи – совсем мальчишка.

СЕТ. Я видел, как ты сидела с ним в гостиной.

ЗИННИЯ. Моя мать – хозяйка отеля-пансиона. Я сижу в гостиной со всеми. Это наша гостиная. Имею полной право сидеть, если хочу. И какое твое дело, с кем я сижу в гостиной? Если бы я хотела сидеть в гостиной с королем Франции, тебя бы это совершенно не касалось.

СЕТ. Будь ты моей девушкой, ты видела бы от меня только хорошее.

ЗИННИЯ. Но я не твоя девушка, и если ты хочешь относиться ко мне хорошо, оставь меня в покое.

СЕТ. Я ничего тебе не делаю.

ЗИННИЯ. Ты на меня смотришь.

СЕТ. Еще я с тобой говорю. А куда мне смотреть? На кошачий зад?

ЗИННИЯ. Ты всегда смотришь на меня так, будто хочешь меня поцеловать.

СЕТ. Я никогда не говорил, что хочу тебя поцеловать.

ЗИННИЯ. Ты никогда и не поцелуешь.

СЕТ. Я не пытался.

ЗИННИЯ. И правильно. Если прикоснешься ко мне, я закричу.

СЕТ. Я близко к тебе не подхожу.

ЗИННИЯ. Тогда почему я чувствую, что ты смотришь на меня, даже издалека?

СЕТ. Флюиды.

(Они смотрят друг на дружку. Появляется БАД).

БАД. Привет, Сет.

СЕТ. Привет, Бад.

БАД. Папа хочет тебя видеть.

СЕТ. Я не хочу его видеть.

БАД. Он говорит, что умирает.

СЕТ. Он всегда говорит, что умирает. Он умирает, сколько я его помню. И, вероятно, будет умирать после того, как умру я.

ЗИННИЯ. Сет, ты должен пойти и посмотреть, умирает твой отец или нет.

СЕТ. Он не умирает. Просто хочет, чтобы я покормил скунсов.

ЗИННИЯ. Откуда ты знаешь, что он не умирает?

СЕТ. Потому что если бы он умирал, давно бы умер.

ЗИННИЯ. В этом нет никакого смысла.

СЕТ. Как и в полном амбаре скунсов, но у него их полный амбар.

ЗИННИЯ. Знаешь, у твоего дяди Вилли полный амбар пианино[2].

СЕТ. Да, в этом тоже нет никакого смысла, но, по крайней мере пианино не воняют.

БАД. Сет, мама говорит, что тебе нужно поговорить с папой, прежде чем он умрет.

СЕТ. Я с ним уже говорил, но не сработало. Он по-прежнему не умер.

БАД. Знаешь, если ты сейчас не пойдешь к нему, и этот сукин сын умрет, мама будет вечно тебя этим попрекать.

СЕТ. Ей-то что до этого? Она его ненавидит.

БАД. Да, конечно, но, по большей части, она ненавидит скунсов.

СЕТ. Все ненавидят скунсов.

БАД. У меня ненависти к скунсам нет.

СЕТ. Потому что тебе не приходится иметь с ними дела. Два брата, амбар, полный скунсов, и на мне все заботы о них. Ну почему так?

БАД. Потому что они тебя любят.

СЕТ. Не любят они меня.

БАД. Эти скунсы любят тебя, Сет. И ты любишь их.

СЕТ. Я не люблю скунсов.

БАД. Тогда почему ты заботишься о них?

ЗИННИЯ. Почему мы говорим о скунсах? Не хочу я говорить о скунсах.

БАД. Тогда тебе нужно держаться подальше от моего брата, потому что говорить он может только о них.

СЕТ. А ты можешь говоришь только о своих наполовину выдуманных историях о войне. Не все они наполовину выдуманные. Некоторые выдуманы полностью, от начала и до конца.

БАД. А какой смысл быть в армии, если потом не лгать о том, что там происходило? Где ты был, когда майор Пендрагон набирал свой отряд[3]?

СЕТ. Занимался этими чертовыми скунсами. (Собирается уходить, но поворачивается к ЗИННИИ). Зинния, если ты хочешь именно этого козла, ты не заслуживаешь того, кто лучше.

(Уходит).

БАД. Так ты хочешь меня, так?

ЗИННИЯ. Не нужен ты мне и в миллион лет.

БАД. Что ж, я подожду.

(Улыбается ей и уходит в тени).

ЗИННИЯ (обращается к зрителям). Позвольте объяснить, потому что вы, вероятно, не понимаете, какое отношение имеет все это к происходящему. В начале Бог создал Небо и Землю, и Земля была без формы и пустой, как нутро головы Бада Кейси, и его брат Сет хотел меня. Я так и не поняла, почему, но хотел, и мне в какой-то степени это льстило, потому что парень он был симпатичный, еще и умный, как я думала, нопри этом он разводил скунсов. Не знаю, почему, но разводил. И хотя мылся он так же часто, как остальные, и скунсы его любили и не окатывали, сами знаете чем, легкий аромат скунсов всегда оставался при нем. Даже если вы не могли поклясться, что он него пахнет скунсами, не было никакой возможности избавиться от подозрения, что пахнет. Правда, мной раз случалось, время от времени, когда я думала, что мне каким-то образом удастся не обращать внимание на скунсов и все с ними связанное. Но потом брат Сета, Бад, вернулся с войны, с остатками отряда добровольцев Восточного Огайо майора Пендрагона, и я забыла о Сете и всем остальном. Когда Бад уходил на войну некоторые женщины в церкви решили, что это патриотично, писать письма солдатам, чтобы они знали, что мы их поддерживаем, и я выбрала Бада. Тогда мне было одиннадцать, большинство других писательниц достаточно быстро сошли с дистанции, но не я. Четыре года я писала ему каждую неделю. Он не ответил ни разу, но я полагала, что он занят, спасая страну. Мне было пятнадцать, когда он вернулся, ему – двадцать восемь. И он всеми силами поддерживал и пестовал образ героя войны. Майор Пендрагон, вернувшись, заперся в большом старом доме[4], полном призраков, едва появлялся на людях, никому и ничего не рассказывал о войне, но Бад нежился в лучах славы, девушки ходили за ним табуном, чтобы послушать его истории о битве в Глуши и тому подобном.

БАД. Вот я и говорю майору Пендрагону, Джек, майору нравилось, что я называл его Джеком, когда мы сидели ночью у костра, Джек, говорю ему я, думаю, южане за тем хребтом. А мой друг Барни говорит, Бад, ну откуда, черт побери, тебе знать, что южане за тем хребтом? Я отвечаю, Барни, я их чую. И Барни спрашивает, Бад, ты можешь учуять южан? И я говорю, да, сэр. Годы охоты на белок, охоты на зайцев. охоты на опоссумов, позволили мне развить обоняние до такой степени, что я чую предателей-южан за милю. Барни мне не верит, качает головой, ты просто не знаешь, что говоришь, Бад. И в тот самый момент свистит пролетающая между деревьев пуля и попадает бедняге Барни точно между глаз. Я поднимаю винтовку и убиваю этого сукиного сына, который стрелял в Барни, убиваю тут же. Война – это ад, сладенькие мои. И не верьте никому, что будет говорить вам другое. После этого майор стал более серьезно относиться к моим советам.