Таня, Татьяна Павловна – так обращались к ней на работе в школе, сидела в своей комнатке воспитательницы пришкольного интерната и вязала варежки для сына Мишки. Несколько клубков пряжи из домашней овечьей шерсти по почте еще весной прислала сестра Никиты, но короткое сибирское лето никак не для вязания. Таня, заметив недомогание мужа, еще в начале июля все уговаривала его слетать в Туруханск в больницу и показаться врачам, но Никита все откладывал, объясняя это тем, что дел невпроворот, и все надо успеть до осени. Когда же наступила эта самая осень, муж стал готовиться к своей «экспедиции», как он, шутя, называл свой главный охотничий период с октября по февраль по добыче соболя. С большим трудом, уже пустив даже слезу, Тане еле-еле удалось упросить Никиту перед самым началом охотничьего сезона все же полететь на почтовом вертолете в райцентр. Тот и сам, в конце концов, понял, что со здоровьем твориться неладное и согласился показаться врачам и обследоваться. Последним аргументом в пользу этого решения явилось то, что сестра Тани, которая заведовала почтой в Сайгире, за два дня до прилета вертолета поведала, что новый скоростной теплоход, который стоял в Дудинке, вышел из порта на пробный рейс, и что ей даже прислали примерное расписание. Все вроде бы складывалось вполне хорошо: с утра прилететь в Туруханск, в течение дня пройтись по врачам, а на следующее утро сесть на теплоход и на третий день прибыть обратно. Света, сестра Тани, по рации записала Никиту на прием к терапевту, к фтизиатру и на рентгеновский снимок, чтобы успеть все за один рабочий день.

Проводив мужа, Таня, чтобы снять нервное напряжение, прихватила клубок с терпким овечьим запахом с собой на работу и, пока ученики, которые проживали в интернате, были в школе, начала вязать. Своим женским сердцем она чувствовала, что Никита болен очень серьёзно, и предощущение страшного трагического конца, как бы она ни старалась не думать о нем, изматывало ее так, что она даже стала в последнее время испытывать какую-то физическую боль от него.

За предыдущие полтора дня – за прошлую ночь и сегодняшним днем до обеда – она постепенно заканчивала уже вторую пару варежек, – сыну Мишке как раз хватит до весны. До весны… Таня в последнее время стала страшно суеверной и боялась всевозможных планов на будущее, и любые мысли с разными перспективами старалась заглушать в самом зародыше. Вот и сейчас, подумав о том, что двух пар варежек сыну вполне хватит до весны, чуть не ойкнув, усилием воли стала думать о своей работе.

Таня до поездки в Москву и знакомства там со своим мужем, окончила в Игарке техникум по специальности «дошкольное образование». Начав учиться там, она чуть ли не с первых дней стала активно заниматься художественной самодеятельностью, а на второй год и вовсе стала участницей ансамбля русской народной песни «Игарочка». Поэтому, когда она получила диплом об окончании техникума, дальнейшая жизненная ее дорога, как она сама о себе думала, должна была непременно направиться в Москву, где ее, такую талантливую, просто обязаны были встретить с распростертыми объятиями… Таня не любила вспоминать тот отрезок в своей биографии, но в то же время тот момент, когда она встретила Никиту на Казанском вокзале, был для нее самым главным мгновением в ее жизни. Она нисколько не жалела о своей неудаче с поступлением в актерский вуз: если бы ее взяли во ВГИК, разве встретилась бы так необыкновенно с Никитой, и разве были бы у нее такие чудесные дети?! Да, жизнь ее в родном сибирском селе нельзя назвать легкой, но у кого жизнь легкая? – у всех одно начало и один конец…

Свое восемнадцатилетие Таня встретила в поезде Москва-Красноярск в плацкартном вагоне, о чем она Никите сказала уже потом, когда они появились в Сайгире. А через месяц она стала его женой, а он – ее мужем, и до сих пор отношения у них между собой были какие-то трогательно-невинные, словно они только-только вот встретились на Казанском вокзале и шагают оттуда куда-то по неизвестным им обеим улицам…

Через три года появилась Настя, а когда закончился декрет – продолжила дальше работать библиотекарем в школе. Зарплата была, конечно, смешная, но зато шел стаж. Правда, через некоторое время, под ее «управление» отдали бывшую «Избу культуры», как называли в Сайгире бывший сельский клуб, который перестал числиться таковым в середине девяностых, и, соответственно, перестали выделять на него средства, передав само здание на баланс восьмилетней школы. Это деревянное здание, по размеру примерно раза в три больше обычной избы, общими усилиями топили по праздникам, и тогда ученики местной школы под руководством Тани устраивали концерт, что каждый раз становилось большим событием местного масштаба. Так шли годы. Потом появился сын Миша, а еще через пять лет – Рита. Лет семь назад, в процессе реорганизации школ, Сайгирскую восьмилетку преобразовали в среднюю школу, закрыв при этом начальную школу в кетской деревеньке в пяти километрах ниже по Енисею и восьмилетнюю школу в деревне Филиппово в пятнадцати верстах выше на Анге – правому притоку Енисея. Сам Сайгир как раз располагался на правом берегу Анги на месте, где она впадала в Енисей. Даже со всеми этими добавлениями учеников, например, в текущем году в школе было всего семьдесят шесть человек, но государство решило, что так надо, а иначе территории и вовсе опустеют. Тогда и решили здание бывшего клуба переделать в пришкольный интернат, смонтировав там перегородки для раздельного размещения девочек и мальчиков. Но так как все же пространство внутри было достаточно большим, то половину решили выделить под две комнаты и столовую, а из той части, где оставалась сцена, сделать наподобие спортивного зала, что требовалось по статусу средней школы. Также, прямо к торцу здания клуба, где был вход, перенесли и собрали на новом месте буквой «Т» административный «барак» бывшей колхозной фермы для размещения в одном крыле кухни, а в другом – склада продуктов и комнаты для воспитательницы интерната. В итоге всех этих трансформаций, Таня получила полноценную работу и полторы учительской ставки, так как к ставке воспитательницы добавили половину за группу продленного дня, которая занималась в самом интернате. Параллельно Таня не забывала свое увлечение молодости, так что кружок художественной самодеятельности функционировал с полной силой.

Сама новая работа пришлась Тане очень по душе, да и из-за того, что здание клуба находилось на территории школьного сада в каких-то ста метрах почти впритык к школе, а дом их стоял также поблизости, она успевала с помощью детей управляться всем домашним хозяйством. В принципе нельзя сказать, что в зимнее время забот был полон рот. Больше всего времени занимало содержание коровы и теленка, которого оставляли на зиму и откармливали вплоть до конца лета следующего года.

Основные заботы по хозяйству ложились на плечи старшей дочери Насти; Мишка же, которому этим летом исполнилось двенадцать, отвечал за отопление и наличие воды в доме. Рита, которая собиралась в школу только на следующий год, как правило, бегала как хвостик за мамой.

Глядя на повзрослевшую свою старшую дочь, Таня с легкой тревогой узнавала в ней себя в молодости: полгода назад она пришла после уроков к ней и, как-то невзначай попросила ее рассказать ее о том, как она встретила Никиту, хотя знала эту историю очень хорошо. Когда она, окунувшись в свою молодость, стала повествовать, Настя, перебив ее в том месте, где она стала делиться о том, какое впечатление на нее произвела Москва, когда она вышла на площадь трех вокзалов, вдруг огорошила ее тем, что объявила о своем решении после окончания школы поступить в военное училище. Как оказалось, она имела в виду даже не военное училище, а Московский пограничный институт ФСБ России. Что она могла ответить? Конечно же, она поддержала свою дочь, и уже вечером они вдвоем начали разговор об этом с отцом Насти. Никита тогда как раз собирался на охоту на гусей, где и потом он упал в воду, отчего Таня иногда даже про себя гадала: если бы они не стали говорить ему о планах Насти именно перед той охотой, может, он и не упал бы в воду и был бы сейчас здоров? Отец спокойно и без колебаний также сразу же поддержал свою дочь, и предложил Насте заняться английским с удвоенной энергией, хотя этот иностранный давался ей и так довольно легко, особенно под руководством Никиты. Шансы на поступление в этот пограничный институт, по словам самой же Насти, были небольшие – конкурс был сумасшедшим, – но, как ни странно, старшая дочь была абсолютно спокойна, как будто бы ей уже в этом вузе приготовили специально выделенное место.