— Ты хочешь сказать, что холода мирового пространства, как такового, не существует?

— Совершенно верно!

— Так в этом ты Америки не открыл. Но если настаиваешь на своем приоритете, докажи его практически — выйди из корабля в скафандре с выключенной терморегуляцией и без обогрева.

— В этом нет нужды. Я берусь обосновать и доказать все теоретически.

Оба космонавта понимающе улыбнулись.

Сутки за сутками летело время, в котором только строгий распорядок, работа и вахтенная служба помогали космонавтам отличать день от ночи. Шел к концу второй месяц их смелого путешествия в глубинах солнечной системы. Космонавты приближались к орбите Марса, но сама планета, совершая свой путь, предписанный ей законом всемирного тяготения, находилась в что время от корабля на расстоянии шести миллионов километров.

— Это почти в десять раз ближе, чем Марс подходит к Земле в годы его великого противостояния. Не так ли? Но там нам всегда мешала земная атмосфера, — сказала Таня Запорожцу по телефону.

— Да. И здесь, как назло, буря на Марсе не ослабевает и не дает что—либо рассмотреть на нем, — ответил тот.

Уже много часов подряд провели оба астронома у своих телескопов. До боли в глазах всматривались они в пылевой туман, проклиная его.

— Когда же прекратится пыльная буря? Когда же начнет рассеиваться туман? — сгорала от нетерпения Данилова.

В рубке стояла тишина. Слышалось только глухое щелканье фотозатворов в электронном телескопе. Инфракрасные лучи должны были пронизать пыльную дымку, а фотопленка — запечатлеть их.

Космический корабль уже удалялся от Марса, когда туман начал рассеиваться и постепенно открывать поверхность загадочной планеты.

— А все—таки мы дождались. Дождались! — торжествующе воскликнул Запорожец.

— Так — так… Белая полярная шапка похожа по виду на нашу Арктику, — Таня стала рассказывать собравшимся вокруг нее космонавтам о том, что она видит. — Обширные красно—желтые области похожи на наши пустыни. Это они придают Марсу вид красноватой звезды. Среди них виднеются темно—синие пятна, которые во многих местах приобретают зеленоватый оттенок. Это, конечно, не что иное, как районы, покрытые растительностью. От них идут зеленые широкие полосы, разветвляясь дальше в целую сеть пересекающихся полосок. Вот они — знаменитые каналы! Нет никакого сомнения, что это каналы! Вон кое—где в них даже поблескивает вода. Но что это такое? Какие—то круглые серые пятна вблизи пересечения каналов?

— Города! Марсианские города!.. Я их хорошо вижу! — закричал в это время по телефону Запорожец.

— По всей вероятности, это так, — согласилась Таня. — Только мне сдается, что города эти — полуподземные. Нет теней от зданий. Над почвой возвышаются одни крыши.

Вдруг закрыв глаза, девушка в изнеможении откинулась на спинку кресла.

— Таня! Что с тобой? — забеспокоился Медведев.

— Ничего, Виктор. Режет глаза. Уже ничего не вижу, — Данилова устало улыбнулась, словно прося извинения за свою слабость.

— Нельзя так перенапрягаться, — участливо пожурил Таню Медведев.

— Капитан! Разреши, я радирую марсианам, что мы летим мимо них. Может они и услышат нас. Пообещаю, что следующим рейсом мы прилетим к ним в гости, — возбужденно попросил Дубравин.

— Попробуй!

После этого и разговоров было только что о Марсе, о его городах, об огромной оросительной системе, о сине—зеленой растительности.

Сделанные открытия, подтвержденные фотоснимками, произвели на космонавтов огромное впечатление. Было неоспоримо доказано главное — наличие на Марсе жизни,

Спорили много и горячо. Какой вид имеют марсиане? Водятся ли на планете животные? Что представляют собой растения? Каковы полуподземные селения марсиан? Возникали тысячи вопросов, исчерпывающие ответы на которые пока нельзя было дать.

— Города и оросительная система говорят о том, что на Марсе обитают разумные существа, — настаивал Дубравин.

— Муравьи у нас на Земле тоже строят целые города, — иронизировал Хачатуров. — А за ними, как известно, разума не водится.

— Нет, лапками муравьев не построишь того, что мы видим на снимках, — возразил Медведев. — Построить такую огромную сеть каналов, охватывающую всю планету, — это дело большое. В него, пожалуй, вложен труд не одного поколения марсиан.

— К тому же надо как—то поддерживать ее в действии. Этого нельзя не учитывать, — заметила Таня.

— Верно. Для того чтобы действовала вся эта гигантская оросительная система, — продолжал свои мысли Медведев, — надо работать согласованно всему населению планеты. Иначе говоря, следует предполагать, что на Марсе нет места для вражды и что марсиане между собой не воюют, по крайней мере, уже многие века. Без оросительной системы они не смогли бы получать пищу.

— Ты прав, Виктор! — Таня поднялась со своего места. — Продлить жизнь, которая начала угасать у них на планете, марсиане могут только мирным путем, а не с помощью войн и уничтожения друг друга. Со временем это подтвердится.

— И все же, — не сдавался Хачатуров, — не думайте встретить в марсианах существ, подобных человеку. Тамошние условия жизни, вероятно, создали марсиан совсем непохожими на людей. Думаю, что в техническом и культурном отношении они тоже далеко отстоят от нас.

— Так или иначе, но ты хочешь в них видеть скорее больших муравьев, чем подобие человека.

— Да, я больше склоняюсь к этому.

— Друзья! — опять вмешался Медведев. — Этот спор нас ни к чему не приведет. Лучше всего нам запастись терпением, Недалек тот день, когда мы, или другие космонавты, вступим на Марс, тогда все увидим своими глазами.

Однажды в числе других пришло радиописьмо от Грачева. После его долгого молчания это явилось для космонавтов приятной неожиданностью.

«Дорогие товарищи! — радировал он. — Порадуйтесь вместе со мной. Наконец я снова в строю. Завтра мне разрешили вылетать на „Комсомолию“. Оттуда полечу на Луну. Споров там будет много. На повестку дня встали вопросы ее озеленения. Идет борьба с вечной мерзлотой. До сих пор сожалею, что не смог участвовать в экспедиции на Цереру. Но мысленно я все время с вами. Крепко жму вам всем руки и горячо желаю успеха. Ваш Грачев».

Даже Медведеву, который всегда с некоторым предубеждением относился к биологу, понравилось это письмо.

— Короткое, но теплое письмо прислал Саша, — сказал Таня. — Выздоровев, он снова стал энергичным. Узнаю его.

— И, пожалуй, на Луне перед ним действительно открывается широкое поле деятельности.

— Я отвечу ему от имени всех. Не возражаете?

— Конечно, Таня! Только не задерживайся с ответом, иначе на Луне среди кратеров почтальону найти Грачева будет трудненько, — с улыбкой заметил Дубравин.

Вскоре произошла кратковременная встреча космонавтов с Икаром. Он промелькнул мимо корабля по—космически очень близко, всего в двадцати тысячах километров. Но такого сильного впечатления, как Марс, не оставил.

— Быстро, однако же, мы с ним разминулись. Я даже не успел его как следует рассмотреть, — пожалел Медведев отходя от телескопа. — Мне представилось, что он похож на оплавленный золотой слиток.

— Золотой! Это ты преувеличиваешь, — возразила Данилова. — Обломок камня, не больше. А его оплавленность объясняется тем, что Икар ближе всех планет подходит к Солнцу. Пересекая орбиты Земли, Венеры и Меркурия, в перигелии он дерзко приближается к Солнцу, и от этого его поверхность нагревается до четырехсот градусов.

Медведев сел около Тани и посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом.

— Ты слишком много работаешь, Таня, — дружески сказал он. — Я уже говорил тебе об этом. Так нельзя. Береги силы. Через неделю корабль подойдет к кольцу астероидов. Там от нас потребуется напряжение всех сил. А пока старайся больше отдыхать. Да! Дубравин сказал мне, что ты получила радиограмму с Земли. Что в ней?

— Радиограмма из Верхневолжска, от мамы. Она беспокоится, интересуется моим самочувствием. Разреши ей ответить.

— Конечно! Пусть и остальные пошлют родным короткие сообщения.