В столь расколотой культуре одно подозрение порождало другое; предводители обеих сект вскоре принялись выведывать, не завелись ли в их паствах и другие посредники Сатаны. До XV в. большинство церковников относилось к целителям и прорицателям в своих общинах как к безвредным фантазерам, мелким торговцам амулетами и заклинаниями, совершающим грех, но не представляющим серьезной опасности. Однако по мере укоренения реформационной логики «или-или» нарастал страх, что у их магической практики злой источник – Сатана. Раз применяемая ими сила явно не христианская, то она обязана быть злом. Это превращало их в ведьм, а от сожжения еретиков до сожжения ведьм оставался всего один шажок; они не тождественны друг другу, но и те и другие все-таки были врагами Бога. Магия профессиональной ведьмы уже воспринималась просто как предельно опасная разновидность ереси [2].

Кого обвиняли в ведьмовстве? Чаще всего ведьмами считали женщин. Целители и шаманы могли принадлежать к любому полу, но ввиду ассоциации магии со злом ее постепенно стали приписывать одним женщинам; ведь христианское духовенство было сугубо мужским. Многие служители церкви были хорошими христианами, верными завету любви, но попадались и одержимые контролем над женщинами, их сексуальностью, поведением и образом мыслей. В католическом богословии существовали женщины-святые, Богоматерь Мария, безусловно, почиталась, и такие женские ролевые модели охотно приветствовались, но к праматери Еве клирики относились настороженно: она мирно жила со своим мужем Адамом, пока не польстилась на сатанинский соблазн вкусить плод познания. Так, согрешив, она уговорила Адама сделать то же самое, чем обрекла их потомство на проклятие, если оно не поведет покаянную жизнь. Церковники, воспитанные на мифе о Еве – их религиозность нередко включала обет безбрачия, – были поэтому склонны не доверять женщинам, видя в них даже не еретичек, а опасных бунтарок. Демоническая ложь скорее собьет женщин с пути, и, что еще хуже, те склоняют своими речами к греху мужчин, писали такие клирики. Когда демонолог искал прислужников Сатаны, то для него логично было начать с женщин.

Раз Сатана совратил Еву, то и женщин в XV в. считали подверженными его влиянию. Речь шла не просто о мысленном соблазне, а о явлении дьявола во плоти, сулящего конкретную помощь. К 1480-м гг. демонологи стали считать, что неимущей женщине Сатана может предлагать деньги и какие-то еще блага, даже обогатить ее. Если ей не нравилось повиноваться мужчине, он мог освободить ее от него, если ее тяготило одиночество, он мог прийти к ней в образе любовника или питомца. Если она жаждала мести, он мог сокрушить ее недругов. Дьявол мог принимать обличье человека или животного, представать как «фамильяр» – дружелюбный к ней дух. Но платой за предложенные им услуги служила душа женщины, ее связь с Богом и надежда на место в раю. При согласии на такой договор – принесение в жертву собственной души в обмен на содействие – Сатана помечал женщину неким физическим изъяном или наростом на теле, знаком принадлежности ему. После этого он наделял ее той силой, которую она хотела, и превращал в ведьму.

Ведьма могла навлечь хворобу на жену своего врага, сделать так, чтобы перестала доиться его корова, навредить его имуществу, посевам или здоровью, даже убить его самого, стращали демонологи. Сделка с дьяволом была равносильна проклятию. Ведьма вступала в церковь Сатаны, служившую злой копией христианства, его противоположностью. Ее паства отправляла непристойные ритуалы на сборищах, называемых «шабашами», что созвучно слову Sabbath, означающему священный день отдохновения. На этих сборищах – считалось, что порой ведьмы слетаются на них верхом на каких-нибудь животных или на метлах, – они поклонялись дьяволу и вербовали новых кандидаток на продажу души Сатане. Дьявол, решили демонологи, – не просто соблазнитель и носитель зла; как постулировала их новая наука, он становился для ведьм божеством и совершал чудеса, убивая и неся хаос. Их перевернутое мышление по принципу «или-или» (Бог или дьявол, набожность или ересь, христианин или ведьма) привело к массовым процессам над ведьмами. В конце концов, раз они – кромешное зло, враги Бога и человечности, то единственный доступный ответ на все это – суды над ними, приговоры и казни. Церкви и государства казнили, заключали в тюрьмы, изгоняли сотни ведьм.

Конечно, это была в большей степени демонологическая теория, нежели реалии. Невозможно было доказать, что колдовство действительно насылало болезнь или смерть; не обнаруживались никакие вещественные улики сатанинских шабашей, а устные сообщения о них слишком уж разнились. Но если мы не верим, что люди, обвиняемые в ведьмовстве, по-настоящему убивали своих врагов, накладывая проклятья или священнодействуя в сатанинской церкви, то как объяснить эти обвинения? Ключевую роль здесь играет женоненавистничество, служившее подоплекой страха, ненависти и дискриминации со стороны обвинителей. Большая часть обвиненных ведьм были неимущими женщинами, порой с необычным подходом к религии или с напористостью, тревожившей их соседей. Были среди них, впрочем, и сравнительно состоятельные, но они все равно навлекали на себя общественную неприязнь. Некоторые были пожилыми, вдовами, жившими в одиночестве. Но многие были молоды: с детьми или без, замужние и нет, работающие и живущие подаянием. Часто эти женщины, по мнению окрестных жителей, страдали от побоев, запугивания, обмана, отказа в работе или в милостыне. Соседи часто слышали из их уст бранные выражения.

Потом с человеком, обидевшим подозреваемую в ведьмовстве, что-нибудь случалось: издыхала корова, детей начинали посещать видения, тонула лодка. Возникала мысль, что беду навлекла ведьма. Бывало, обвиняемая и впрямь пыталась колдовать. Часто такие люди не имели какого-либо влияния в своих сообществах, и мысль, что бесправный человек прибег к колдовству, могла прийтись кстати, хотя в действительности пол, экономический статус, различия взглядов и возможностей накладывали собственные ограничения. Порой убедительных доказательств применения подозреваемыми какого-либо колдовства найти не удавалось.

Так или иначе, когда обвиняемых хватали и волокли к священнику или к судье, они, бывало, сознавались в ведьмовстве или по меньшей мере в своей вере в колдовство. Обвиняемая «ведьма» могла иметь собственные семейные взгляды на ведьм и колдовство, часто отличные от страхов тех, кто ее допрашивал. Наедине с собой она скорее воображала, что лечит заговорами (а не наводит порчу), считала, что якшается просто с невнятными духами, а не с чертями, придумывала басни о сделках с феями и с призраками, а не участвовала в поклонении Сатане. Но под давлением ее история вполне могла приобретать сходство с представлениями обвинителей, что было способно повлечь обвинительный приговор [3].

Во время некоторых процессов подозреваемых пытали – пытка при помощи специальных инструментов была узаконена в большинстве стран Европы. Под пыткой человек мог сознаться в чем угодно: в ведьмовских шабашах, поклонении дьяволу, оргиях, ограблении могил, убийстве детей, умении летать, каннибализме. Беспокойство самих следователей по части того, что относится к категории зла, запрета или табу, влияло на вопросы к подозреваемым и на содержание их признаний. Даже там, где пытки не применялись, подозреваемую в ведьмовстве намеренно пугали те, кто вел допрос: священники, судьи, лорды, короли. Обыкновенно эти люди обращали мало внимания на таких женщин, как она, вот она и отвечала им то, что они хотели услышать. Ей могли грозить, ее могли обманывать, запугивать. Кое-где разрешалось лишать подсудимую сна, что не считалось пыткой [4]. Под таким напором она могла извлекать из своей памяти какие-то заклинания, к которым прибегала: злые мысли насчет торговца Питера, ругательства в адрес фермерши Энн…

Даже если обвиняемая не совершала ничего дурного и при допросе ни в чем не сознавалась, ее препровождали в местный суд, который занимался заподозренными в ведьмовстве. В Европе эпохи Средневековья и Реформации нередко возникали юридические коллизии. Там, где официально исповедовался католицизм (грубо говоря, в Центральной, Южной и Восточной Европе), процессы ведьм часто вели церковники, именовавшиеся инквизиторами, хотя у епископов, парламентов (разновидность судов), светских правителей тоже были свои суды. В протестантских странах (Север и Запад Европы) церковные суды были заменены государственными. Постепенно, по мере продвижения демонологии на запад, в Америку, суды над ведьмами стали инициировать обыкновенные люди, мелкие чиновники и следователи-любители. В государственных судах инквизитор отсутствовал. Многочисленные обвинители выступали с показаниями перед коллегиями судей или присяжными из числа граждан, они же и выносили приговор. На суде подозреваемую мог- ли оправдать и освободить. Других приговаривали к покаянию, тюремному заключению, изгнанию или казни через повешение или сожжение на костре. От законов церкви или штата зависело, будет ли обвиняемая опозорена, изгнана или казнена как враг ее народа. Ибо таким был с конца XV в. ответ на вопрос: «Что такое ведьма?» Ведьмы воплощали любое зло. Они были враждебной злодейской силой.