Яков и Амир вдруг заторопились, сославшись на кучу ожидающих их дел. Сказали – жди, скоро придем.

Да здравствует холм, где Стоц познакомил меня с Яковом! Истину говорю, нет во Вселенной места краше Земли. Мне захотелось опуститься в траву и лежать на ней, смотреть в небо и не думать ни о чем – просто лежать и просто смотреть. Но из кустов вывалился эльф. А не подсматривал ли он за мной от нечего делать?

– Ты готов? – спросил он и дернул меня за крыло. – Язык проглотил? – И вновь дернул за крыло, и еще. Выдернул перо. – Извини. – Сунул перо на свое место – в крыло, откуда выдернул.

Ему, наверное, понравилось дергать – вытянул длиннющее перо и, не слушая мои слова о готовности к путешествию, сунул кончиком пера мне в лицо:

– Куси, куси… Р-р-р-р-р… Если через полчаса не соберешься, оставайся при своих интересах. – Эльф воткнул перо в землю.

Смешно и грустно было смотреть на него, похожего на гнома. Именно таким я представлял себе гнома. А это – эльф.

– Летим, – сказал я, вздохнув. – Чего ждать-то? Амир летел молча, шевеля губами и поправляя свалившуюся на глаза шляпу. Она у него постоянно сваливалась. Наконец он снял ее и сунул под мышку. Однако вскоре снова надел и стал проклинать, видимо, того, кто сшил ему этот капризный головной убор.

– Два бы шнурочка… Желтеньких. Завязал бы под бородой, и не надо беспокоиться – лети на здоровье.

Я несколько раз пытался заговорить с Амиром, но безуспешно, он даже не смотрел в мою сторону.

Наконец мы опустились на землю. Амир поправил шляпу и ковырнул туфелькой каменистую поверхность площадки. Окруженная соснами, она была квадратной, каждая сторона метров пятьдесят.

– Здесь самая старая… – Эльф нагнулся, поднял камешек, подкинул его на ладони и отбросил. – Когда по земле ползли льды, верх немного повредился и внутрь просочились камни.

– Амир, – как можно спокойнее сказал я. – Почему ты не хочешь разговаривать со мной?

Эльф метнулся ко мне и уцепился за крыло, пытаясь извлечь перо. Я отскочил от него, не желая быть общипанным ангелом.

– Глупый ты, – сказал Амир обидевшись и надвинув шляпу так, что оттопырились уши. – Поиграть с тобой хотел. Прощай… – И словно сквозь землю провалился. Только зажужжало где-то слева.

Через некоторое время я отыскал куст, загораживающий еле заметный угол плиты. Муравьем вполз в щель. Пришлось двигаться вниз головой. К моему счастью, стены излучали достаточно света. Вот и клетка. К прутьям пыль не пристала. А пыли было много: мохнатым ковром она покрывала приборы, пол… Спустился к конвейеру. Но ничего не смог рассмотреть из-за пыли. Впрочем, рассматривать было нечего – время разрушило больницу так, что и описать невозможно. Представляю, как все осыпалось бы, прикоснись я к чему-то: маленькая букашка, бившаяся о стекло сохранившегося прибора, наверное, устала и опустилась на выступ в стене… Только пыль взметнулась. А на месте выступа осталось пятно, похожее на мишень в тире. Хоть и ничтожно тих был звук, возникший от неосторожных действий букашки, но он повлек за собой осыпание пыли во многих местах… Я увидел оголившийся пластик ленты на барабане. Такая же лента, только вместо целующейся пары – рептилия, хищник – кинжалозубый, чешуйчатый. Мне пришлось напрячь память, чтобы вспомнить треугольник, вернее, точки в треугольнике… Сомнений нет: точки в треугольнике под рептилией и под целующимися – там, в новых больницах, – одинаковые. Да и символы, похожие на иероглифы, те же. Я долго смотрел на пластик. Смотрел до тех пор, пока поднятая букашкой пыль не закрыла изображение мутной пеленой.

Выскочив на поверхность земли, увидел Амира, сидящего на корточках перед валуном. Он справлял нужду. Решил не смущать его. Отошел к ближайшему дереву. Для тренировки закрыл глаза и представил перед собой рисунок на пластике… Запомнил намертво. Когда вернусь в мир бабы Ани, сравню с тем, что нарисовал Стоц…

– Ты хотел поговорить со мной, – сказал Амир, застегивая крючки на штанах.

– Тебе пришлось смотреть Сухорукого… И что?

– Сухорукий – фантом, мираж. Федот, как говорят, да не тот.

– Черный… Каков он из себя?

Эльф задумался на минутку, пристально глядя мне в лицо.

– Вот что, приятель, не гони лошадей, – сказал он, прикоснувшись рукой к моему крылу. – За Черным мы давно наблюдаем. Что-то недоброе он затеял. Мы и тебя вначале приняли за его сообщника, и Стоца.

Эльф сломил цветок, похожий на зверобой, и начал лизать стебель фиолетовым языком.

– Желудок закрепляет, – сказал он.

– Черный заставлял вас прыгать? – спросил я, отходя от Амира, сунувшего руку в мое крыло. – Ну что ты все перья дергаешь?!

– Поиграй со мной. А? – сказал он жалобно.

– Я тебя о Черном спрашиваю…

– Скучный ты. – Амир немного пробежал по земле, подпрыгнул, сделал круг над деревом и, махнув шляпой, улетел.

А я вернулся в мир бабы Ани чертовски сердитый на эльфа: что за дурацкая манера напрашиваться на игру и говорить недомолвками!