Он до сих пор мучился сознанием, что Марго злится на него, тем более что так и не находил тому причины. Это была их последняя ночь наедине, и он надеялся, что она до краев будет наполнена любовью и нежностью. А Марго была так холодна с той самой минуты, как они вышли из таверны, что он уже начал гадать, уж не разлюбила ли она его. Сама мысль эта была невыносимо ужасной, и сердце его мучительно ныло от боли. Только сегодня днем они клялись друг другу в любви, но, увы, он был так малосведущ в любовных делах, что мог лишь догадываться: какой-то его поступок вызвал в ней такое отвращение, что сейчас Марго не могла даже смотреть на него. Но что он такого сделал? Что?! Как ему теперь вернуть ее взгляд, полный любви?

Эрик немного робел и не решался задавать вопросы. Он боялся услышать, что она разлюбила его или что он совершил нечто непоправимое. От страха, что она могла посмотреть на него такими же глазами, как и та девка в таверне, все сжалось у него внутри. А что, если Марго в конце концов прозрела, насколько он непривлекателен, даже уродлив в глазах других людей? И тогда она станет презирать… может, даже ненавидеть его. А вдруг она не знает, как дать ему понять, что один его вид ей омерзителен, и поэтому злится? Девушка по-прежнему покоилась в его объятиях… а ведь, вполне возможно, простое прикосновение к нему наполняет ее тоской и отвращением! Он сделал попытку осторожно отодвинуться. И тут же почувствовал, как она вцепилась ему в руку.

– Марго, – прошептал он.

Вместо ответа он услышал сдавленное рыдание.

– Марго…

– Я х-хочу услышать п-правду! – всхлипнула она, повернувшись к нему.

Эрик приподнялся на локте, вглядываясь в ее едва различимое в темноте лицо.

– Все, все, что угодно, любимая! Только скажи мне, что ты хочешь, и я все сделаю для тебя! – Дрожащими пальцами он бережно вытер ее мокрые от слез щеки.

– Мне н-нужна п-правда! – повторила она.

– Но о чем? – взмолился он. – Только скажи!

Ее дрожащие руки стиснули его ладонь. Тело ее содрогалось от рыданий, и Эрик едва мог разобрать, что она говорит.

– Т-ты… т-ты ведь знал д-других ж-женщин, разве нет?

Он недоуменно потряс головой:

– Конечно, я знал многих женщин: мою мать, сестру, кузин…

– Я не об этом! Я х-хочу сказать… мне н-нужно знать, были ли у т-тебя другие ж-женщины. К-которых т-ты знал!

И тут в голове его ослепительной молнией вспыхнула догадка. Мысль эта настолько поразила его, что у Эрика перехватило дыхание. Мурашки поползли у него по спине.

– Я… конечно, я не девственник, если ты именно это имеешь в виду, – прошептал он, чувствуя себя последним негодяем.

– О!.. – простонала Марго, ладонью прикрыв рот. – Ох!

Сердце его чуть было не разорвалось.

– Прошу тебя, Марго!..

– Т-теперь мне п-понятно, п-почему т-ты всегда отказывался даже думать о том, ч-чтобы жениться на мне! – всхлипнула она, отворачиваясь. – Т-теперь п-понятно, п-почему ты все время т-так с-старался подсунуть мне одного из т-твоих братьев!

– Что? – Эрик замер. Никогда в жизни он еще не был так удивлен.

– Все дело в том, что я плоская! – И Марго отчаянно зарыдала.

– Плоская? – Ради всего святого, о чем это она?

– П-плоская! – рыдала Марго. – Костлявая! К-к чему я т-тебе, когда т-ты можешь уложить к себе в п-постель любую из этих г-грудастых девок из т-трактира?

Ему пришлось до боли прикусить нижнюю губу, чтобы не расхохотаться во весь голос.

– Марго… – Голос Эрика вздрагивал от едва сдерживаемого смеха. – Как, Бога ради, ты смогла вообразить подобную глупость?

– Н-но это же п-правда, разве н-нет? – безудержно рыдала она. – И ты не можешь это отрицать!

Она ревнует, вдруг понял Эрик. Это было невероятно. Она ревновала! Впервые в жизни его ревновала женщина!

– Марго, я люблю тебя, – пылко произнес он, будто давая клятву, а потом поцеловал ее. – Даю тебе слово – мне не нужен никто, кроме тебя. Богом клянусь. Только ты, ты одна!

Она уперлась руками ему в грудь.

– Н-но, Эрик…

Новый поцелуй заставил ее замолчать.

– Марго, – с нежностью прошептал он, почувствовав, что она замерла в его объятиях, – клянусь, я многое бы дал, чтобы этих женщин никогда не было в моей жизни! Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы сделал это, даю тебе слово! Но сейчас я могу только молить тебя о прощении… Клянусь, что с этого дня в моей жизни не будет никаких других женщин, кроме тебя. Только ты будешь царить в моем сердце! Даже если ты отвернешься от меня, если разлюбишь… все равно я и пальцем не прикоснусь ни к одной из них. Разве я уже не клялся тебе только сегодня?

– Да, – она кивнула, но слезы вновь заструились по ее лицу, – но все равно… я т-так и останусь п-плоской… до отвращения п-плоской!

Он покачал головой:

– Это не так, любимая.

– Нет так, – возразила она. – Вот, сам п-попробуй! – Схватив его за руку, она положила ее поверх своей левой груди.

Да, Эрик чувствовал, еще как чувствовал! Нежно сжав ладонью упругий холмик, Эрик, как ни старался, не смог сдержать вырвавшегося из горла хриплого стона. Потом бережно приподнял ладонью ее грудь, чтобы ощутить ее сладостную тяжесть.

– Ты вовсе не плоская, – прошептал он.

– Что? – пересохшими губами пробормотала она, сразу позабыв, о чем они говорили.

– Ты вовсе не плоская, – повторил он, склонившись к ее губам.

– Ох!

Пальцы Марго запутались в его волосах. Она притянула его к себе, губы их слились, и Эрик потерял голову.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем туман немного рассеялся у него в голове. Только тогда он осознал, что уже почти расшнуровал ее корсаж… вероятно, желая немедленно доказать, что она отнюдь не плоская и уж во всяком случае желанна ему, как ни одна другая.

– Боже милостивый! – хрипло простонал он.

Рука его замерла. Он тяжело уронил голову ей на плечо. Эрик чувствовал на щеке ее теплое влажное дыхание, и вновь мучительное желание опалило его огнем. Тело его содрогалось, отчаянно сопротивляясь неумолимому зову природы. Глубинные инстинкты такой силы, каких он и не подозревал в себе, едва не одержали верх. Но наконец он мало-помалу справился с собой – достаточно было только вспомнить о Джеймсе. Эрик медленно убрал руку с груди Марго.