– Не знаю, что уж у вас там случилось, но если есть желание залезть под горячий душ и лечь спать, можете зайти ко мне. Вон балкон от моей квартиры. У меня остался суп, правда без хлеба. Кофе, газировка, доширак. Еда не ресторанная, но если захотите, могу угостить. Всяко лучше, чем сидеть на холоде.

Школьница сунула стаканчик ей прямо в руки и чуть выпрямилась.

– Не лезь не в свое дело, – холодно обрубила она. Мия оценила. И жесткость взгляда, и лёгкую ссадину в уголке едва ли не посиневших губ.

– Не лезу. Первый подъезд, квартира восемнадцатая. Звонок работает.

– Не боитесь, что ограблю?

– Грабь, – Мия поднялась и отряхнула коленки, которые едва припорошило снегом. – Тогда не открою в следующий раз.

– У вас что, приют для обездоленных?

– У меня – трудная ночка. Как и у тебя, видимо. Я ещё не ложилась и мне бы не хотелось через час услышать вой сирены скорой помощи, бригада которой будет отдирать свежий труп со скамейки. Я тебя не заставляю. Просто даю сомнительный второй вариант, – Мия не стала добавлять, хотя и очень хотелось, что она дает то, чего у неё в свое время не было.

Мия легко вошла в темноту перехода, ведущего во двор, старательно распределяя вес по всей стопе, чтобы не поскользнуться в осенних ботинках на ледяной изморози. Позади, вторя её шагам, захрустел снег. Мия усмехнулась, открывая дверь подъезда пошире, и чувствуя, как за её спиной эту самую дверь ловят. Она чуть потопала ботинками, сбивая снег на первых ступеньках, и спокойно поднялась на четвертый этаж. Звякнули ключи в кармане куртки. Минута шмыганий, – в тепле подъезда у девочки оттаял нос, – и они вошли в маленький коридор.

– Душ – тут, – стянув обувь пятками, Мия быстро приоткрыла ближайшую дверь. – Ванны нет. Всё что на полках можешь спокойно брать. Полотенце и вещи чистые сейчас принесу. Подогреть суп или будешь бич-пакет?

– Дошик, – со шмыгом проговорила девчонка, которая присела на корточки и расшнуровывала чёрные громоздкие ботинки.

Мия быстро достала из шкафа гостевое полотенце и один из пижамных наборов и вернулась в коридор как раз, когда девочка взялась за ручку ванной. На ней красовался уютный пастельно-голубой свитер, из которого проглядывался помятый воротник белой рубашки. Интересно, а кофта – тоже часть школьной формы?

– Держи.

– Ага, – отобрав у неё вещи, девочка захлопнула дверь ванной. Мия мельком оглядела коридор и хмыкнула, – несмотря на задиристость, гостья оказалась опрятной. Чёрные ботинки аккуратно примостились возле кособоко сброшенной Мией обувью, а ветровка одиноко висела на крючке вешалки. Закинув к ней в пару свою куртку, она прошлёпала босыми пятками на кухню.

Провозилась гостья долго. Настолько, что Ветрова успела позавтракать, сварить кофе, что неразумно, хотела ведь лечь спать, да только она так устала, что порция кофеина, где было море молока и капля кофе, совершенно не изменила её состояния, и даже откопала клубничный сироп. Когда-нибудь у неё точно остановится сердце.

Из своей кружки, немного заляпанной коричнево-жёлтыми разводами, – отмывать лень, – она медленно потягивала напиток, пялясь в потолок, и слушала глухое журчание воды. В голове было пусто. Как же она устала…

В сентябре Мие исполнилось двадцать семь. Детство, нормально начавшееся лишь в восемнадцать, превратившееся в бурный коктейль из ответственности, юности, искренности и счастья, резко закончилось вместе с исчезновением из жизни очень важного человека, став обычным опустевшим бокалом.

Ей было четыре, когда отец избил маму до смерти на её глазах, а через год, в пять лет, маленькую Мию вернули под его опеку. Как отец выкрутился перед органами и судом она не понимала до сих пор, но хорошо помнила, что самые счастливые минуты её жизни вспыхивали маленькими снежными искорками только если Мия находилась вне дома.

Ей было восемнадцать, когда она смогла окончательно сбежать. Из квартиры, из города, в другую, как ей казалось, новую жизнь. И Мия училась. Жила. Дружила с лучшими людьми на свете, которых не стесняясь называла настоящей семьей. Девушка даже исполнила свою мечту: съехалась с одной из подруг, превращая жизнь в бесконечный праздник. Праздник, который лопнул воздушным шариком, когда ей исполнилось двадцать четыре: лучшая подруга попала в аварию.

Мия больше ни дня не прожила в той квартире, умудрилась вылететь с работы, забыв о ней напрочь где-то на месяц или два, а затем стали заканчиваться деньги. И пришлось выбирать: вернуться на самое дно к отцу или же держаться зубами за тот уровень жизни, что она получила.

Она выбрала второе, в конце концов получив место в конторе, в которой прозябала сейчас.

Мия забылась, вкалывая сутками напролёт. В потоке дней, в бесконечных проблемах, в обучении, повышениях, стрессе, голодании и сигаретах она вымыла свое закоченевшее, изодранное сердце. Предпочла забыть о том, что на какой-то миг жизнь показалась понятной и светлой, ведь мир вновь швырнул её в реальность.

Журчание стихло, легко хлопнула дверь, и из коридора выглянула девчонка в сменной пижаме Мии, поверх которой был натянут голубой свитер.

– Заходи, не потеряешься, – хмыкнула Ветрова и медленно поднялась со стула – в мышцах появилось легкое онемение. Точно пора было на боковую. – Кофе будешь?

– Буду, – буркнула девочка, пытаясь стянуть рукава свитера пониже и пряча фаланги пальцев.

Мия отвернулась и подняла с подставки чайник, чтобы залить лапшу в тарелке, стоящую на другой части стола, кипятком. Тянуться было неудобно и несколько капель попало на стол и лежащие рядом приборы, – худенькую вилку и пухлую ложку. От твёрдых переплетений теста пахнуло жарким запахом специй. Залив воду немного не доходя до края, Мия отвернулась и вернула чайник. Привычным движением открыла дверцу навесного шкафа, чуть отклоняя голову, и достала чистую кружку, куда тут же капнула сиропа, залила молоком из пакета и кофе из турки.

Ставя кружку перед девочкой, Мия приметила на правом рукаве свитера вышитые серебристой ниткой инициалы – «ОС».

«Одна сказка», – мелькнула рефлекторная мысль, но Мия легко ее отмахнула.

Для неё этот мир был тусклым, словно выцветшее от прямых лучей солнца фото. Сколько Снежка себя помнила, её жизнь напоминала серый, промозглый, забытый всеми халтурный фильм. Шёл ли дождь или полыхало солнце, она сидела на подоконнике в полной тишине, мечтая об одном – чтобы всё это мельтешение закончилось. Исчезла школа. В очередной раз женился отец, притащив к ним в дом новую жертву своего контроля. Опустела её комната.

В тот вечер Снежка сбежала от кошмара, который вырвался за пределы снов. Он хотел уничтожать. И девушка скрылась, сжалась на скамейке, которую любила сильнее других. Сжалась, надеясь, что тени прошлого, в которых ещё присутствовали яркие, почти ослепительные краски, найдут её и уберегут. Надеясь, что холод выморозит остатки изуродованных сном чудовищ. Она сидела, сжавшись, все больше ощущая дрожь и разглядывала блеклый, мертвенно-серый снег между досками лавки.

Звук. Какой-то назойливый звук, который она слышать не хотела, проникал в сознание. А затем в поле её зрения появился пластиковый твёрдый стакан с крышкой, на боку которого была изображена мультяшная девочка в обтягивающем костюме в чёрный горошек. И кто такое придумал?

Перед лицом замельтешила рука, и Снежка дёрнулась. Она не хотела, чтобы к ней кто-либо подходил, ведь если тень кошмаров коснётся живого человека… его сущность связывалась с миром, из которого невозможно было выбраться, и оборвать эту связь у Снежки не получалось.

Но женщина, совсем ещё молодая, легко села рядом и почти что ткнула в неё стаканом, заставляя обжечься теплом. В носу засвербело. Снежка не хотела пить, но лёгкий запах клубники дразнил. Она сделала лишь глоток и поняла, что чай слишком крепкий. И слишком обжигающий. Заболели зубы, скрутило желудок, но стало так до противного хорошо, что она выпила всё. Выпила и поняла, – холод сбежал, прихватив с собой длинные хвосты кошмаров. Но это не значило, что они скрылись навсегда.