Княжна сосредоточенно красила ноготки сиреневым лаком. Теперь у доктора была возможность разглядеть третьего члена команды как следует. С некоторым облегчением он увидел, что глаза у нее не подведены и ресницы не наклеены, как ему показалось вчера вечером, а просто волосяной покров на переднем ребре свободного края век (таково корректное название ресниц) очень густой, длинный и пигментированный. В сочетании со светло-голубой радужной оболочкой глаз это создает необычный эффект. Самоуверенное заявление о собственной красоте, ранее сделанное мисс Клински, полностью соответствует действительности.

Предстояло проверить, до какой степени интеллектуальное развитие красотки соответствует внешним данным.

– Зоя (простите, не знаю, как по батюшке), вы единственный из нас, кто недавно побывал в Советском Союзе, – обратился он к ней без «товарища», но тоже очень по-русски. – Можете ли вы сформулировать ваше общее впечатление от этой страны?

Умение обобщать информацию и делать точные формулировки – один из главных признаков развитого интеллекта. Ну-ка, как у нас с этим?

– По отчеству девушек в СССР называют только осколки старого режима, так называемые «гнилые интеллигенты», – сказала мисс Клински. – Зовите меня просто «Зоя», так будет естественнее.

Гальтон подумал: она не насмешничает, как мне показалось на палубе, а действительно хочет помочь. Очень хорошо.

– Советский Союз сегодня – самое интересное место на земле, – спокойно и серьезно сказала Зоя. – Если коротко: современная Россия – логическое завершение всей линии развития европейской цивилизации за последние 400 лет, начиная с кризиса христианской религиозности.

Оказывается, формулировать она умела, да так, что Норду пришлось задуматься.

Однако немца неожиданно глубокомысленное суждение, прозвучавшее из уст удивительной княжны, раздражило.

– Какой могучий, неженский ум! – с явным сарказмом воскликнул он. – Вы умеете не только делать маникюр, но еще и философствовать!

Мисс Клински не снизошла до ответа. Биохимик разозлился еще больше и угрожающе засопел.

Внутри команды намечался конфликт характеров, который следовало немедленно пригасить.

Память подсказала доктору Норду цитату, отлично подходящую к ситуации.

– «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», – примирительно сказал он.

Зоя воззрилась на него с не слишком лестным удивлением.

– Боже, вот уж не подумала бы, что такой человек, как вы, знает Пушкина!

Какой это «такой», нахмурился Гальтон. Ему не понравился тон, которым были произнесены эти слова.

– Предположим, вы правы относительно последствий кризиса религии, – перевел он разговор в более безопасное русло. – Но почему этот нарыв прорвало именно в России, на окраине европейской цивилизации?

– То же самое происходит в колыбели этой цивилизации – в Италии, где власть захвачена фашистами. Атеистический дух переустройства мира без оглядки на Бога и «вечную жизнь» охватил всю Европу и быстро распространяется по остальным континентам. Просто в России выше концентрация энергии Хаоса и слабее сдерживающие факторы. Прибавьте к этому масштабы: сто пятьдесят миллионов населения, да двадцать миллионов квадратных километров территории. В Советском Союзе развернут небывалый эксперимент по созданию мира без Бога. Эксперимент этот закончится или прекрасно, или ужасно – середины не будет. В России середины вообще не бывает…

Пока Зоя формулировала свои взгляды на СССР, Норд не только слушал, но и сам пытался вывести формулу этой необычной девицы.

В чем, собственно, заключается ее необычность? Первое: в редкостной для такого возраста самоуверенности. Второе: налицо умение молчать и умение говорить, эти два дара сочетаются нечасто. Третье, самое интересное: при полном отсутствии женского кокетства ни малейшей мужеподобности. Такое ощущение, будто она знает, что нравится мужчинам, но не удостаивает пользоваться этим оружием. Стильные туалеты, стрижка а-ля Жозефина Бейкер, [22] маникюр и прочее – не средство произвести впечатление на других, а род нарциссизма.

Тем временем немец предпринял новую атаку.

– Странно слышать дифирамбы в адрес большевиков от столь аристократической особы.

На этот раз Зоя ему ответила – ровным тоном школьной учительницы:

– Боюсь, доктор Айзенкопф, вы плохо представляете себе, в чем заключается суть аристократизма. Аристократизм – это выработанная веками система выживать в любых условиях и при этом все время оказываться наверху. Аристократическое воспитание существует не для того, чтобы научить мальчиков шаркать ножкой, а девочек делать книксен. Нас с малолетства, словно охотничьих собак, натаскивают, как себя вести в любой ситуации. Это дополнительная защита, универсальное оружие.

– Не смешите меня! – фыркнул биохимик. – Какое к черту оружие! Няньки, перинки, шелковые подтирки.

– Я выросла в одном из состоятельнейших домов России, – все так же спокойно продолжила княжна. – Но меня никогда не баловали. Обстановка была самая спартанская, главным педагогическим методом считалось воспитание выдержки, главным гигиеническим принципом – закаливание. В Институте благородных девиц условия мало отличались от монашеских. Плаксивость не поощрялась. За жалобы наказывали. Потом вся эта наука мне очень пригодилась. Многие дети из так называемого интеллигентского сословия в годы революции не выжили – слишком нежны и брезгливы. А я, чтобы не умереть с голода, в Константинополе мыла полы в лепрозории. Настоящий аристократ пройдет через любые испытания, не сломается, приспособится. Посмотрите на советскую верхушку. Да, Иосиф Сталин вышел из низов, это самородок. Но остальные революционные вожди? Вы скажете, что среди них много евреев, но евреи – тоже своего рода аристократия, умеющая приспосабливаться и выживать, не теряя своего стержня. А сколько среди видных большевиков оказалось дворян! Ленин – дворянин. Создатели тайной полиции Дзержинский и Менжинский – дворяне. Народный комиссар иностранных дел Чичерин – из древнего рода. Реформатор армии 37-летний Михаил Тухачевский, которого называют «красным Мольтке», тоже. Самый популярный писатель – граф Толстой…

Как интересно, размышлял Норд, глядя на эту молодую женщину, так легко и так взросло кладущую на обе лопатки оппонента, который был и старше, и опытнее. Это какой-то новый тип женственности: мужскому натиску противопоставляется иной вид силы, которым мы не обладаем.

– Ей слово – она в ответ сто, – пробормотал деморализованный Айзенкопф.

Однако нельзя было допустить, чтобы психологическое первенство осталось за барышней. Авторитет руководителя требовал, чтобы точку в дискуссии поставил Гальтон.

– Если уж вы помянули графа Толстого, дорогая Зоя, то, насколько мне помнится, он придерживается иной точки зрения на истинный аристократизм, – снисходительно вставил Норд, благословляя пузырек № 2. – Как это в «Анне Карениной»? – Он сделал вид, что напрягает память. – Ах да. Левин говорит князю Облонскому: «Нет, уж извини, но я считаю аристократом себя и людей, подобных мне, которые никогда ни перед кем не подличали, никогда ни в ком не нуждались». Вряд ли из такого писателя получился приспособленец.

Мисс Клински смотрела на него странно. Наверное, была потрясена такой начитанностью.

– Доктор Норд, «Анну Каренину» написал Лев Толстой. Он уже 20 лет, как умер. А я говорила про Алексея Толстого, которого прозвали «красным графом».

Гальтон так смутился, что его и самого впору было назвать «красным доктором».

Спокойно, сказал он себе. У меня еще будут случаи восстановить авторитет.

Положение спас каютный репродуктор, который деликатнейшим голосом пригласил господ пассажиров сектора «А» на «увлекательную экскурсию по флагману всех пассажирских пароходов современности».

– Мне это интересно, – сразу сказал Норд. – Я много читал о техническом оснащении «Европы». Закончим совещание позже.