Некоторые выражения использованы исключительно в качестве метафор и не являются оценкой происходящего

Выскочив из метро «Ленинский проспект», я бодро направился к площади Гагарина.

Грязный от копоти Терминатор нехотя отражал закат и азартно стремился к звездам, издалека, над крышами домов уже маячила коробка «Путника».

Подойдя ближе к отелю, я посмотрел на второй этаж: в кабинете Циркуля уже горел свет, охранник, узнав, кивнул и я вошел в гостиницу.

В приемной секретарь дежурно улыбнулась:

– От куда на этот раз, Алексей Валентинович? С каких морей? Загорели-то как! – Любовь Ивановна спрашивала всегда одно и то же.

– Море у меня только Черное! – отшутился я и, указав на дверь, спросил: – Как он, не в «отдыхе»?»

Ответ секретаря давал шанс угадать, что ждет меня в кабинете. Если Картузов трезв, с ним можно обсуждать дела и закончить их быстро, а если нет – придется слушать разную ахинею и, ничего не решив, приезжать снова.

– Работает! Начал! – успокоила секретарь и тихо добавила: – А до этого всю неделю, ну вы поняли.

Запои Циркуля сотрудники толерантно считали «отдыхом» и в эти дни руководителя не тревожили.

Нажав селектор, секретарь доложила обо мне.

– Пусть войдет, – раздался скрипучий голос.

– С Богом! – пожелала Любовь Ивановна.

Не на шутку боясь пьяного начальника, она еще больше пугалась его не опохмеленного.

Помятый Циркуль пялился в ноут, и мерцающий отблеск с экрана зловеще отражался в его очках. Небритая физиономия директора «Путника» выражала злость и страдание одновременно.

На столе, поверх бумаг, валялись то ли сушки, то ли баранки, а на полу пустые бутылки из-под Evian. Прекращая пить, он накладывал на себя епитимью и жрал только одни сухари, запивая их минералкой.

Обменявшись рукопожатием, мы сели напротив друг друга, и Циркуль без обиняков выложил суть:

– Нам в Сочи на «Столицу» директор нужен. Срочно. Планируем тебя, – и глядя на мою гримасу, добавил: – Больше некого! Даже не спорь!

– Там же Петька сидит, – я сделал паузу и начал тянуть время, лихорадочно соображая, как мне отвертеться от этого во второй раз.

Раньше они уже пытались сделать подобное, но тогда я наотрез отказался, они нашли Колю, и от меня отстали. Теперь, я знал точно, скамейка запасных пуста и просто сказать «нет» уже не получится.

– Его выгнали! – балансируя на грани вменяемости, Циркуль вышел из себя. – Ты что, не в курсе?

Конечно, я знал об этом. Новости о том, кто что и как украл в Фонде распространялись мгновенно, являясь предметом зависти и побуждая к действию.

Сочинской «Столице» хронически не везло с менеджментом. С конца 90-х ей руководила Петровна, властная грубая тетка. Она творила, что хотела, на Москву плевала, и этого ей показалось мало. Задумав отжать лакомый кусок, она наняла рейдеров, и те размыли долю Фонда. Афера состоялась не без участия Игоря Яковлева, нашего полпреда. Коренной сочинец, он «не нашел» вовремя дом, где одобрили эмиссию и пакет акций распределили без него.

В Фонде ничего не знали, пока ловкачи не оформили кредит. Судились, что-то доказали, кому-то заплатили. «Столицу» вернули, однако заем в два миллиона долларов отбить не смогли. Петровну сменил Петька Берлизов, а через год сам продал какой-то сарай. На самоуправство не обратили внимание, пока покупателю не отошли десять соток драгоценной сочинской земли. Снова судились, теперь с Петькой. Признав сделку законной, Сочинская Фемида освободила Берлизова от неминуемого возмездия. Здесь также угадывалась «рука» Яковлева.

Теперь по замыслу руководства ФРНП директором злополучного санатория должен стать я, что в мои планы совсем не входило.

– А как же «Анапакурортхолдинг»? – заныл я, зная наперед, что это не аргумент.

– В холдинге дела налажены, сами идут, а возникнет что-то срочное, съездишь из Сочи. Это рядом.

«Вот урод, – зло подумал я. – Там и сижу только по тому что «все само идет». Хрен дождетесь!»

В Анапе я вел беспечную жизнь вечного курортника, правда с одним условием: всегда иметь рядом телефон, будь то пляж, или постель с дамой, а в Сочи все закрутилось бы по-другому.

Руководство ФРНП любило прилетать туда на уик-энд, и развлекать начальство входило в мои обязанности, как и опекать их «дорогих» гостей.

Видеть опостылевшие рожи боссов еще и летом казалось мне too much.

Циркуль смотрел на меня в упор колючим взглядом болеющего алкаша и ждал согласия.

– Должен семью предупредить! – наврал я, понимая, что спорить сейчас с ним себе дороже.

– Хорошо, но учти: на днях Михалыч приказ подпишет – готовься вылететь!

Мысленно пожелав Циркулю вечного похмелья, я покинул кабинет, спустился вниз и вышел на улицу.

Несмотря на вечер, жара не отпускала город.

Как поступлю, придумал еще в гостинице, однако рабочий день заканчивался и надо торопиться.

Миновав переулок, я быстро дошел до Фонда.

Лелик, юрист Департамента имущественных отношений, не спеша складывал в портфель пустые контейнеры из-под еды, когда я, запыхавшись, открыл дверь комнаты и с порога выдал:

– Уходишь? Чуть-чуть задержись. Дело есть.

– Я весь внимание! – юрист улыбнулся и, с готовностью протянув руку, спросил: – Чай будешь?

– Ставь, – кивнул я, ожидая долгий разговор.

Лелик, добродушный малый тридцати пяти лет, пришел на работу в Фонд год назад и в Департамент имущества попал не случайно.

Он долгое время жил в Саратове, закончил там медицинский и, заочно переквалифицировавшись в юриста, перебрался в ближайшее Подмосковье.

Вика, начальница Департамента, та самая, привезенная Костиком «в обозе» из Бронниц, провела свою юность в Саратове и знала Лелика раньше.

Работа юриста в Фонде сводилась к его бесконечным командировкам по городам и весям России.

Как член совета директоров он ездил по собраниям и, поддерживая баланс интересов, получал иногда от местных небольшой гешефт, правда, скупердяи часто ограничивались лишь сауной с девками.

Несостоявшийся медик проститутками брезговал, а парился любил, особенно с дубовым веником.

Общаться мы стали по воле случая.

Юрист сидел один в комнате, имел стационарный телефон, и я нередко заходил к нему позвонить по межгороду или заграницу. Конечно, на халяву.

Лелик доброжелательно встречал меня и, терпеливо выждав, когда закончу, поил чаем с сушками.

Я часто разговаривал с Приэльбрусьем, узнавал про снег, про трассы и, слыша мои переговоры, хозяин кабинета однажды не выдержал и спросил:

– А горные лыжи – это сложно? Я не пробовал.

– Хочешь рискнуть? В выходные, если отвезешь, дам экип, и кое-что расскажу для первого раза.

Воскресный выезд на горку показал, что лыжи и юрист совместимы плохо. Он добросовестно внимал моим наставлениям, но сам повторить ничего не мог. Плохая координация у парня сомнений не вызывала, к тому же он оказался тугодум и явно тормозил.

Приободряя упавшего духом Лелика, я подсунул ему сноуборд, надеясь, что на нем у него хоть что-то получится и оказался прав.

На борде юрист с грехом пополам все-таки осилил горку, повторил уже лучше и, гордясь собой, довольный заявил, что купит доску.

Пугать его мрачными перспективами я не стал, и чтобы быстрей отвязаться от него, одобрил план.

Весной 2007 года я обсуждал, как обычно, в комнате Лелика поездку на Чегет, и он неожиданно напросился со мной.

Отказывать не хотелось, но и тащить с собой балласт тоже и, сославшись на старую компанию, я предложил ему доехать самостоятельно.

Майский Чегет в тот год встретил нас зимним холодом и мощными снегопадами.

Борясь с непогодой, по пояс в снегу, Лелик отчаянно «пахал» склон и доказывал, что у него тоже «железные яйца», вызывая уважение райдеров. Даже мне тогда показалось, что я ошибся в оценке парня.

Однако первое знакомство с Приэльбрусьем, как и первый блин, оказалось для Лелика неудачным.