Я не стал выяснять, кто Джейсон вообще, а просто развернул его лицом к себе и сказал:
– Вот что, дружище. Мы попали в серьезную переделку. Но ты не волнуйся, все под контролем. Сейчас мы с тобой немного погуляем, а потом я уложу тебя спать. Утром ты проснешься как огурчик, тогда я смогу тебе все объяснить.
«А ты сможешь все понять», – добавил я про себя.
Джейсон с энтузиазмом согласился немного погулять. Правда, у него кружится голова, отнимаются ноги и заплетается язык. Но если Эндрю будет с ним рядом, то он, Джейсон, сделает все, что от него потребуют.
Что ж, подумал я, все не так плохо. Джейсон уже не объясняется мне в любви и готов к подвигам. Я предложил ему попробовать пройти пару шагов и с радостью обнаружил, что он в состоянии передвигаться. Лунатик на стометровке дал бы ему фору метров в девяносто, но меня и это устраивало. Я крепко взял его под руку, и мы вышли из переулка.
Этот район Города отличался от места, где нас высадило такси и ожидали парни в кожаных куртках. Сейчас мы явно находились в деловом центре. Вокруг стояли высокие здания, на многих из них горели рекламные проспекты, крутились рекламные ролики. Первые ряды зданий были заняты витринами магазинов. Витрины были убраны ярко и броско. Вдоль тротуаров стояли небольшие киоски, успешно конкурировавшие с магазинами. Прохожие явно предпочитали делать покупки прямо на улице, не заходя в здания. Торговали киоски большей частью напитками, сигаретами и дешевыми сладостями, это был самый ходовой товар. Создавалось впечатление, что у жителей праздник и они заскакивают в магазины, только чтобы обновить запасы веселящих атрибутов. Других забот, кроме как выпить и закурить, у горожан, похоже, не было.
Тротуары вдоль улицы были широкими и относительно чистыми. Покрытие дороги было совершенно целым, ни одной ямки, ни даже напоминания о тех огромных выбоинах и ямах в асфальте, которые таксист с трудом объезжал по дороге в Город. За этим районом следили значительно лучше.
На улице было многолюдно. В большинстве своем прохожие праздно шатались, собирались небольшими группами, расходились и перегруппировывались по-новому. Многие курили, почти у всех в руках были бутылки с красочными этикетками, из которых они периодически отхлебывали. Люди встречались, здоровались, о чем-то разговаривали. Через некоторое время они прощались, расходились и направлялись к другим группам. Там снова начинались приветствия, поцелуи, радостные возгласы. По случаю вновь присоединившихся все дружно поднимали свои бутылки и отпивали содержимое.
Подобным образом ведут себя гости на большом приеме. Здесь же территория вечеринки распространялась как минимум на всю улицу или на целый квартал. Все гуляли, ничем другим никто не занимался. Многочисленные магазины были полупусты, редкие посетители лениво разглядывали выставленные там товары, почти ничего не покупали. Спросом пользовались в основном все те же бутылки с яркими наклейками да сигареты. Некоторые покупали немудреную закуску.
Несмотря на то что была середина рабочего дня, никто никуда не спешил. Люди неторопливо, с чувством собственного достоинства прогуливались по улице. Двери в здания офисов были закрыты, никто не входил и не выходил оттуда. Сквозь толстые пуленепробиваемые стекла входных дверей в вестибюлях я видел лишь скучающие лица полицейских, охранявших входы. Служащие не принимали посетителей и сами не собирались выходить наружу до конца рабочего дня.
Многие здания здесь тоже пустовали. Их бросили на произвол судьбы, как те дома, которые я уже видел во время поездки в такси. Над ними уже не горела реклама, входные двери были раскрыты настежь. Никто на это не обращал внимания. Прохожие равнодушно проходили мимо распахнутых дверей и продолжали заниматься своими нехитрыми делами. Их больше интересовали маленькие бутылочки с яркими наклейками, пиво и сигареты.
Наибольшее количество посетителей толпилось в парикмахерских. Это не были настоящие клиенты: мужчины заходили туда, чтобы скоротать время, потрепаться, как водится, ни о чем, покурить и поплевать на пол. Как возник этот обычай, насчитывающий не одну сотню лет, пока не смог ответить ни один социолог. Но точно известно, что когда количество городских бездельников превышает некий определенный уровень – причем неважно, что это, маленький провинциальный городок с населением в несколько сотен душ или многомиллионный мегаполис, – так вот, когда это случается, они начинают собираться именно в парикмахерских. Что привлекает их там, почему они предпочитают именно парикмахерские, хотя сами редко пользуются услугами мастеров, работающих там, остается неизвестным; но они умудряются просиживать или простаивать там часами, иногда не проронив ни слова, словно отбывая некую караульную службу.
В целом центр Города оставлял странное впечатление. Где-то там, в глубине офисов, за закрытыми и охраняемыми дверями продолжалась какая-то деловая активность. Но улица и тротуары жили своей отдельной жизнью. Нетрудно было заметить, что большинство тусовавшихся на улице людей были пьяны или находились под действием наркотиков. А скорее всего, и то и другое.
Мы прошли вперед по улице. Между домами я увидел просвет и пошел в том направлении. Я увидел распахнутые тяжелые ворота с вывеской «Торговый ряд» над ними. Возле ворот, поигрывая дубинкой, стоял полицейский. На поясе у него висела пара наручников, шоковый пистолет и даже бластер в кобуре. На меня полисмен внимания не обратил, он был занят тем, что придирчиво рассматривал всех входящих и выходящих из ворот. Время от времени он заглядывал внутрь и переговаривался со своим напарником, который прогуливался внутри.
Я подошел ближе и устроился так, чтобы видеть происходящее внутри и одновременно не мозолить глаза полицейскому у ворот. Я разглядел, что за воротами находился большой, закрытый со всех сторон двор. В середине двора стояли прилавки, на которых грудами валялся товар. Это был небольшой рынок. За прилавками стояли ящеры. Одеты они были так же ярко, как и рабочие на руднике. Но были, конечно же, чище. Была и еще одна разница. В отличие от шахтеров, которые шлепали босиком по грязи, стоявшие на асфальте продавцы носили на ногах огромные неуклюжие ботинки на толстой подошве. В остальном это был обычный базар. Люди-покупатели подходили к прилавкам, смотрели и перебирали товар, иногда что-то покупали, отчаянно торгуясь с продавцами.
Ряд лавок был разбит на три части. Слева от входа торговали одеждой и обувью, явно местного производства. В основном это были майки и рубашки с пестрой расцветкой и простенькими движущимися картинками, мода на которые на Земле прошла уже полвека назад. В середине базара торговали сувенирами, вырезанными из дерева. Это были фигурки ящеров и других животных, сцены из жизни Города и другие поделки. Несмотря на отведенное им центральное место, сувениры расходились плохо, можно сказать, их вовсе не покупали. Справа от сувениров находился фруктово-овощной ряд. Там я увидел почти все известные мне фрукты и овощи и, кроме этого, насчитал еще с десяток ранее не виденных. Овощи покупали хорошо. К некоторым продавцам даже выстраивались стихийные очереди. Основную массу покупателей в этой части базарчика составляли женщины среднего и пожилого возраста. Мужчины среди покупавших попадались тоже, это были большей частью старики-пенсионеры.
Мое внимание привлекла последняя лавка, стоявшая чуть на отшибе, на краю фруктового ряда. Внешне она была очень похожа на соседей. Те же лотки с овощами, такие же весы и стопка целлофановых пакетиков. Но ассортимент в этой лавке был беднее. Там продавали один-единственный вид фруктов – небольшие темно-синие плоды размером с лимон. У меня перехватило дыхание. В лавке продавалась ткана. Все это происходило в центре Города, среди белого дня, в присутствии и под охраной двух полицейских. А весело они тут живут, подумал я и поздравил себя с тем, что не стал обращаться в полицию за помощью. Теперь мне особенно не хотелось иметь с ней дело. Я постарался задвинуть Джейсона в уголок подальше от глаз полисмена и продолжил наблюдать.
