Живу с матерью. С матерью, блин!

Еще имеется в наличии старший брат – Кэзухиро, мудак и сволочь. Служит в полиции, патрульным. Мечтает подняться по карьерной лестнице. Учитывая, какой он хитрожопый тип, с полным отсутствием моральных принципов, уверен, поднимется.

Я умный. Очень умный. Башка варит так, что закачаешься. Но толку от этого никакого, потому что я – хафу. Полукровка. У нас с братом разные отцы. Мне не светит ни одна нормальная должность. Только если сниматься в кино или выбрать какой-нибудь модельный бизнес. Там это наоборот приветствуется. Типа, полукровки более красивые. Однако в приличном японском обществе к ним… к нам, к хафу, относятся с предубеждением. По крайней мере, в школе меня этой темой задрачивали нехило. Но я терпел и терплю. Мне нужна нормальная, уважаемая работа и ради этого я готов на все.

Только что действительно переболел. Вернее не так… Я заболел и умер. Лихорадка была слишком сильной. Но при этом, получается, не умер, потому что стою и смотрю на своё отражение.

– Охренеть… – Высказался я, а потом попятился в сторону матраса.

Плюхнулся на него задом, больно подвернув ногу. Эта боль являлась еще одним доказательством, все происходящее – реально.

– Такито, ну ты идешь или что? – дверь открылась и в комнату заглянула маленькая, похожая на куклу японка. На вид ей было…

Я не знаю сколько ей было на вид. Не смог определить. Все эти азиаты выглядят одинаково. Что в тридцать, что в сорок, что в пятьдесят.

Я смотрел на женщину и чувствовал, как внутри у меня растекается что-то теплое, приятное. Эмоция, вроде бы чужая, но в то же время – моя.

Мать… Ее зовут Ацуко. Добрый ребенок – вот что означает это имя. И она реально такая. Наивная, открытая. Совершенно непонятно, как женщина со столь щедрой душой дала жизнь моему старшему брату-мудаку.

Тьфу блин! Старшему брату этого Такито, конечно. У меня самого вообще никого нет. Ни матери, ни отца, ни родственников. Всю жизнь провёл, скитаясь по детским домам.

– Ну наконец! Проснулся. – Женщина нахмурилась и покачала головой. – Время! Идем кушать. Ты неделю не являлся на работу. Хорошо, что они согласились оплатить страховку и не увольняют. Иначе было бы совсем худо. Давай. Я тебя жду.

Ацуко развернулась и исчезла за дверью.

– Охренеть. – Снова повторил я вслух.

А потом меня осенило. Так это же отлично! Не знаю, как и почему, но я оказался в теле японского лоха. То, что он лох, несомненно. Я же вижу его мысли и воспоминания.

Бедолагу чмырят на работе со страшной силой. На нем только ленивый не катается. Башка-то варит у парня отлично. Он по доброте душевной, стараясь угодить всем подряд, выполняет работу половины своих коллег задарма.

Брат издевается постоянно. Мать считает великовозрастным ребенком. Женщины вообще ни во что не ставят.

Он вроде страдает по какой-то… Хм… Я прислушался к ощущениям и воспоминаниям настоящего Такито. По какой-то Мэйуми. Истинная поглощающая красота… Так вроде бы переводится. Ох уж эти азиаты. Любят напустит туману даже в именах. Смысл непременно в них вкладывают.

Стоило подумать о Мэйуми, в сознании сразу же появилось женское лицо. Ну ладно… Деваха красивая, признаю. Однако слишком уж высокомерная. Сто процентов какая-нибудь стерва. Однако сейчас о ней размышлять точно не буду. На романтические страдания Такито мне плевать.

В любом случае, я больше не Иван Иваныч Иванов. Его убили в служебном помещении вокзала. Все. Бывший вор и медвежатник мертв. Теперь я – Такито Адачи. Соответственно, могу спокойно валить из Японии в Россию, разыскать там своих и увезти их… Да сюда же, в Японию! Это самый лучший выход из ситуации. К тому же японские врачи смогут вылечить дорогого мне человека. Их вроде бы хвалят не меньше, чем швейцарских.

Правда, имеется одна, крохотная деталь. Сложно будет объяснить моей женщине, отчего ее мужик вдруг стал выглядеть как хрен пойми кто. Да и вообще сложно будет убедить, что это реально я. Но уж как-нибудь постараюсь. Так что, на самом деле, вся эта хреновина с воскрешением в чужом теле – отличная тема! Называется, не было бы счастья да несчастье помогло.

Я вскочил на ноги, кинулся к шкафу. Открыл его и завис, изучая содержимое.

– М-да…Со вкусом у тебя, парень, тоже были проблемы.

На перекладине аккуратненько, в рядок, висели одинаковые рубашки, серые, безликие джемпера, тёмные костюмы. Будто к какому-то деду в гардероб заглянул.

Поэтому, не думая, быстренько выбрал первый попавшийся прикид, натянул одежду и вышел из комнаты.

Судя по всему, квартирка у нас не ахтец какая большая. Да и живём мы скромно. Ну с этим я что-то решу. Надо просто хорошенько подумать, как улучшить свое благосостояние. Семью нужно привозить в нормальные условия, а не в эту клетушку с двумя комнатами и кухней, которая одновременно выполняет функцию гостиной, хола и зала. Мама под боком – тоже проблема.

– Садись, Такито. – Ацуко уже устроилась за столом, на котором виднелись две чашки риса, залитого какой-то подозрительной ерундой. Рядом с тарелками лежали палочки.

– Спасибо, не голоден. – Улыбнулся я матери, а потом решительным шагом двинул к выходу.

Нужно смыться отсюда поскорее и добраться в офис. Там спокойно соображу, что к чему. Разработаю план действий. Времени слишком мало, надо быстрее забирать семью.

– Такито! – Окликнула меня родительница, не успел даже нескольких шагов сделать.

Я остановился, медленно повернулся, затем расплылся в самой приятной, очаровательной улыбке, на которую только был способен. Нельзя вызывать подозрения. А матушка смотрела на меня с о-о-о-очень большим подозрением.

– Что с тобой, сынок? – Она встала из-за стола и подошла совсем близко.

Потом положила ладонь мне на лоб. Ну как положила… Ростом я гораздо выше. Ей пришлось встать на носочки, потянуться вверх, и я еще наклонился немного вперед, чтоб было удобно.

– Температуры нет. А ведешь себя очень странно. Такито-сан, в чем дело?

Так… Я быстренько перетряхнул воспоминания моего предшественника. Тян – это ласково. Сан – это нейтрально. Получается, матушка недовольна.

– Все хорошо. Просто ты же сама сказала, надо торопиться на работу. Неделю прогулял. Начальник будет недоволен. А кушать не хочется, наверное, из-за только что отпустившей болезни. – Я наклонился еще ниже, а потом поцеловал Ацуко в макушку.

Жест был для нее привычный, младший сын часто так делал, поэтому она немного вроде бы успокоилась.

– Хорошо. Только… Прошу тебя, не задерживайся до поздна. Сам знаешь, что творится на улицах Токио после наступления темноты.

Я мысленно усмехнулся. Ну и типчик мне достался. Двадцать три года, а он полностью под мамкиным контролем. На улицах Токио ночью – тишь да благодать. Это всем известно. Один из самых благополучных и безопасных городов мира.

Правда, в ту же секунду где-то очень далёко в сознании завозилась странная мысль – опасность. Ночью опасно.

Стоп! Стоп! Стоп!

Прямо будто лампочка красная замигала. Приходят сумерки – приходит страх. Вернуться домой необходимо до темноты.

Мысль была совсем не моя. Это, похоже, снова всколыхнулись отголоски эмоций бывшего владельца тела. Соответственно, я даже внимания не обратил на подобный бред. Просто какое-то великовозрастное ссыкло, честное слово.

– Хорошо. Буду очень осторожен, не волнуйся. – Кивнул я родительнице и развернулся к входной двери, собираясь, наконец, выйти из квартиры.

– Ты документы не хочешь взять? – Снова раздалось за моей спиной. – Как в офис собираешься попасть? А если патрульный?

Вот черт… Ваня, мы палимся со страшной силой. Осторожнее надо действовать, аккуратнее. Иначе в психи, чего доброго, запишут.

Я опять повернулся к матери, все с той же наимилейшей улыбкой на устах.

– Вот голова дырявая! Спасибо, что ты у меня такая заботливая! Напомнила.

Высказался и стою, скалюсь, как дурак. Потому что хрен его знает, что за документы и где они вообще лежат. Об этом чертова память молчит.