– Полюбуемся видом, – пояснил Дорин. – Это возьмем с собой.

Селена поперхнулась слюной. «Это»? Она что, тюк с поклажей?

Шаол выехал из каравана, резко дернув цепью. Селена натянула поводья. Кони принца и капитана понеслись галопом, заставив и ее кобылу скакать в том же темпе. Селена морщилась от резкого запаха лошадиного пота. Ей, как и ее кобыле, эта насильственная прогулка очень не нравилась. Животное дергалось, двигаясь зигзагами. Селена неумолимо сползала к краю седла и боялась только одного: упасть. Если такое случится, она умрет. Нет, не от ушиба. От унижения. Но в этот момент в разрыве облаков блеснуло закатное солнце. У Селены перехватило дыхание: между деревьями показался сначала один стеклянный шпиль, затем их стало три, а вскоре к ним добавилось еще полдюжины. Каждый был горделиво устремлен вверх, словно намеревался проткнуть небо.

С вершины холма открывался потрясающий вид на главный шедевр Адарланского королевства – стеклянный замок Рафтхол.

Это было гигантское сооружение. По сути, целый город из сверкающих стеклянных башен, мостов, лестниц, переходов, залов и, конечно же, бесконечно длинных коридоров. Стеклянный замок был воздвигнут над изначальным, каменным. На его строительство ушли едва ли не все деньги из королевской казны.

Селене вспомнился день, когда она впервые увидела Рафтхол. Это было восемь лет назад. Замок выглядел безжизненным и застывшим, как мерзлая земля под копытами ее толстенького пони. Однако диковина Адарланского королевства ничуть не поразила воображение десятилетней Селены. Замок показался ей безвкусным. Она думала об израсходованных попусту деньгах и напрасно потраченных силах и талантах строителей. Башни были похожи на скрюченные пальцы. Селена припомнила, как теребила тогда складки своего бирюзового плаща. Ей очень нравились ее длинные локоны, хотя они и оттягивали голову. Еще она опасалась, как бы не порвать о жесткое седло чулки и не запачкать глиной красные бархатные башмаки. Но главным было все же не это. Селена тогда беспрестанно думала о человеке, убитом ею три дня назад.

– Еще одна башня – и вся эта громадина рухнет, – сказал наследный принц.

Он остановился по правую руку от Шаола. Следом подтягивался караван.

– Остались считаные мили, но я предпочту ехать по холмам при дневном свете, – продолжил Дорин. – Ночлег устроим здесь.

– Интересно, что ваш отец подумает о ней, – сказал Шаол.

– Все будет хорошо, пока она не откроет свой ротик. Тогда начнутся вопли. Не удивлюсь, если я напрасно ухлопал два месяца, выискивая ее следы. Надеюсь только, что сейчас у отца есть дела поважнее и ее появление не станет главным событием.

С этими словами принц повернул лошадь и стал спускаться.

А Селене было не отвести глаз от замка. Даже на таком расстоянии его громада действовала угнетающе. Селена почувствовала себя маленькой и ничтожной.

Найдя достаточно ровное место для стоянки, гвардейцы принялись готовить ужин. Запылали костры.

– О чем задумалась? – вдруг спросил Селену капитан. – У тебя такой вид, будто ты собралась не на свободу, а на виселицу.

Селена рассеянно теребила поводья.

– Странно видеть все это.

– Тебе странно видеть город? – удивился капитан.

– И город, и замок, и лачуги, и реку.

Тень замка нависала над городом, словно зверь, вставший на задние лапы.

– Я до сих пор не могу понять, как же это случилось.

– Не понимаешь, как тебя захватили?

Селена кивнула.

– Знать и ассасины чем-то похожи, – сказала она. – Именитые вслух восхищаются силой империи и твердостью ее законов, а втихомолку уничтожают друг друга. Так и ассасины. Внешне все они чтут кодекс чести, но представится случай…

– Думаешь, тебя предал кто-то из своих?

– Все знали, что я получала самые лучшие заказы и могла запросить любую плату за их исполнение, – сказала Селена, издали разглядывая кривые городские улочки и изгибы реки, золотящейся в вечернем солнце. – Кто-то явно метил на мое место. Возможно, кто-то один, а может – и не один.

– Напрасно ты рассчитывала снискать уважение у такой компании.

– Я говорила не об этом. Какое там уважение! Никому из них я не доверяла и знала, что они меня ненавидят.

Разумеется, у Селены были свои догадки насчет возможного предателя. Но догадка не значит правда. А согласиться с такой правдой Селена не могла ни год назад, ни сейчас. Слишком чудовищной была эта правда.

– Представляю, каким адом показался тебе Эндовьер, – заметил Шаол.

Сказано это было без злобы или желания посмеяться над узницей. Неужели он проникся к ней симпатией?

– Да. Эндовьер был адом, – медленно произнося каждое слово, ответила Селена.

Взгляд Эстфола звал к продолжению разговора. Но стоит ли открываться гвардейскому капитану? Решив, что это никак не повлияет на ее дальнейшую судьбу, Селена рассказала:

– Когда меня туда привезли, мне обрезали волосы, одели в чьи-то грязные лохмотья и сунули в руки кирку. Можно подумать, что я умела ею работать. Рабов сковывали общей цепью. Я заняла место недавно умершего каторжника. Потянулись длинные, унылые дни. Скоро по моей спине прошлись плети – надсмотрщикам велели следить за мной с особым вниманием. И еще: раны от ударов им разрешалось лечить… втиранием соли. Той самой, что я добывала. А поскольку били меня довольно часто, кожа не успевала зарубцеваться. Спасибо узникам-эйлуэйцам. Благодаря им удалось избежать воспаления. Каждую ночь кто-то из них жертвовал сном, очищая мою спину от соли.

Шаол ничего не ответил. Он лишь взглянул на нее и спешился.

«Разоткровенничалась… дура», – ругала себя Селена.

Больше в тот вечер капитан не произнес ни слова, не считая обычных приказов.

Селена проснулась оттого, что чья-то рука сдавила ей горло. По спине и лбу струился холодный пот. Снова приснился кошмар, будто она лежит в общей могиле Эндовьера, куда ее бросили по ошибке. Пытаясь выбраться из ямы, цепляется за осклизлые руки и ноги покойников, но мертвые тела тянут ее вниз. Напрасно зовет на помощь – никто не слышит. И если прежде она не задохнется под грудой трупов, ее погребут заживо.

Она села, обхватив руками колени. Сон. Всего лишь сон. Ужасный до оцепенения, но сон. Чтобы успокоиться, Селена начала глубоко дышать. Вдох, выдох, снова вдох и выдох. Потом запрокинула голову, уперев острый подбородок в такие же острые коленки. Вечер выдался не по сезону теплым, и последнюю ночь было решено провести под открытом небом, а не в шатрах. Это позволило Селене любоваться бесподобным зрелищем столицы. Освещенный замок возвышался над уснувшим городом, словно громадная глыба льда, окутанная паром. Свет был зеленоватым и пульсирующим.

Через сутки она окажется узницей стеклянных стен. Но сегодня может насладиться тишиной, больше похожей на затишье перед бурей.

Селена вообразила, будто весь мир усыплен бледным сиянием замка. Проходят годы и века. Поднимаются горы, чтобы затем рассыпаться в прах. Ползучие растения все плотнее обвивают дома и улицы спящего города, скрывая его под листьями и колючками. И в этом мире она единственная, кто проснулся.

Так и сидела, закутавшись в плащ. Она непременно выиграет состязание. А став победительницей, будет служить королю, чтобы затем исчезнуть в никуда и не думать о замках, властителях и ассасинах. Ей уже не хотелось править этим городом. Магия умерла, народ фэ предпочел изгнание, а те, кто не успел бежать, давно казнены. Больше она никогда не ввяжется ни в какие государственные дела. Больше ее не волнует возвышение и падение Адарлана и всех прочих королевств.

И больше не надо рассказывать ей красивых сказок о ее предназначении. Она из них выросла.

Селена и не подозревала, что бодрствует не только она и караульные. Дорин Хавильяр тоже не спал. Привычно сжимая эфес меча, он издалека наблюдал за Селеной. В ее облике было что-то печальное. Она сидела неподвижно. Луна серебрила ее волосы и освещала спокойное лицо, не выражавшее сейчас ни дерзости, ни отваги. Грустные глаза поблескивали в сиянии замка.