Литмир - Электронная Библиотека

У разумных родителей нет проблемы молодежи, в их семьях весь уклад жизни ежедневно строится так, что человек учится относиться объективно к окружающему и к себе в нем. И дети этих семей идут в школу не требовать и не просить подаяния в виде троек, они идут получать необходимое.

Все это волнует меня не меньше, чем тебя алкоголизм, здесь одно связано с другим. Вот где истоки проблемы алкоголизма. А ты мечешься по стране… ищешь их или, наоборот, прячешься от них?

Стась нахмурился, долго молчал, ковыряясь ложкой в пустой тарелке. В меня опять полетели картофельные очистки, но я их уже не замечал.

– Я мог бы дать тебе один адрес в Дмитрове, – сказал Стась немного спустя. – Хороший и умный парень. Но… он тоже выпивает. Вы там вдвоем сопьетесь. Есть еще один – тоже, грешный, пьет. Да ведь это же везде, куда бы ты ни поехал! – Стась в недоумении развел руками, глядя на меня. – Бежать от бутылок невозможно, они везде. Был недавно в этом же Дмитрове с ребятами постарше на экскурсии. Проголодались. Вижу павильон: «Горячее молоко». Решил накормить ребят. Заходим – нет никакого молока, на полках коньяк всех сортов… Бежать тебе от бутылок – бежать от себя, а от себя не убежишь…

Мы еще говорили о многом, и Стась высказал соображение, что, может, мне следует попробовать спасти прежде всего себя: пойти лечиться от алкоголизма, довериться людям, которые призваны спасать тех, кто понимает необходимость избавления от этой роковой болезни.

– Впрочем, – проговорил он, – это тебе поможет не раньше, чем ты сам признаешь для себя эту необходимость.

Вождь краснокожих в это время напустила полную ванну воды, чтоб я мог помыться. Идея эта мне понравилась – я давно не блаженствовал в ванне. Стась с Ленкой принялись мыть посуду, а я разделся, нырнул в ванну и тут же вылетел из нее пулей: я не рак, чтобы дать сварить себя живьем…

– Поезжай в Сибирь, – предложил позднее Стась. – Там у меня брат двоюродный, Семен Махоркин, на лесопилке бригадирствует. Конечно, и он пьет, но тебя он быстро раскусит и спуску тебе не даст. Живет он с женой, детей у них нет, дом большой… У тебя сейчас состояние депрессии. На воздухе, у хороших людей оклемаешься. К тому же ты оказался в психологическом лабиринте, но лабиринты существуют, чтобы находить из них выход. Ищи. Найдешь – пиши, и я постараюсь быть для тебя посредником между прошлым и тем, к чему придешь.

Что ж, в Сибирь так в Сибирь. Как в песне: «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз». Взяв теплую куртку Станислава и некоторое количество денежных знаков, я отправился добывать билет на поезд.

Вечером, купив билет на ночной поезд, пошел на свидание с Зайчишкой. Хотелось постоять на том месте, где по вечерам я обычно ждал ее у трамвайной остановки. Стоять в точности на «нашем» месте было рискованно, и я остановился немного в стороне. Предосторожность не оказалась лишней: она сошла с трамвая и побежала к тому месту. В темноте она видит плохо и меня не заметила. Я выдержал характер – своего присутствия не открыл.

До Иркутска доехал без приключений. Денег Стась дал не так уж много, но достаточно, чтоб отправиться в дальнюю дорогу, не слишком заботясь о каждой копейке. Семена Махоркина Стась обещал уведомить телеграммой о моем прибытии.

В Иркутске поезд стоял десять минут. Прогуливаясь по платформе, я стал невольным свидетелем самоубийства: молодой человек с наголо остриженной головой в двух шагах от меня бросился под электричку. Я даже успел дать свидетельские показания.

Позже отправился в вагон-ресторан, чтобы успокоиться после столь мало приятного зрелища. За эти дни мои синяки сошли, так что я мог уже свободно показаться людям без очков.

Напротив меня за столиком сидел интеллигентный старикашка с белой небольшой бородкой. Он ел сосиски и пил «Нарзан». Я заказал пол-литра водки с теми же сосисками. Старичок посмотрел на меня с любопытством; Я же размышлял о том, что вот, до моего прибытия в Иркутск, на одну человеческую жизнь было больше, а теперь я еду дальше и пытаюсь понять смысл ее гибели, словно поняв, пойму смысл собственного существования. Может, этот парень поступил так от отчаяния и был более прав, чем я, продолжающий пить водку, оправдывая свое существование тем, что создаю роман, который пока никому не приносит пользу. Но такой конец… Вспомнив подробности, я содрогнулся…

– А вам не приходят в голову мысли… ну, скажем, такого порядка… – Старичок все еще с любопытством следил за мной. Он пояснил: – Я имею в виду этот страшный случай… Вам не приходят иногда мысли… – он не уточнил какие. – Вы не сердитесь на меня, это, конечно, праздный вопрос. Но я – психиатр, знаете ли… и… Мержиевский моя фамилия, – представился он.

«Чудак», решил я про себя, но, разумеется, не рассердился на него, тем более что в какой-то мере он угадал, о чем я думаю. Только об этом не следовало говорить даже медику.

– Однако вы не правы, – сказал старичок, словно читая мои мысли. – Я не стану вам читать мораль, но ведь я вижу, как вы пьете водку. Правда, после того, чему вы были очевидцем, выпить не грех, но все-таки… Вы пьете так, как пьют люди, готовые отдать черту душу за мгновение радости, чтобы потом думать о смерти как об избавлении. Посмотрите вокруг. Здесь пьют многие, но они это делают иначе. Они льют спиртное в желудки, вы же… в душу. Остальных здесь еще нет надобности лечить… Вам же лечение не впрок…

– Почему не впрок? – спросил я, невольно оглядываясь на людей за другими столиками.

Старичок отрезал маленькие кусочки от сосиски и тщательно жевал. Типичный медик.

– Оттого что в лечение вы не верите. А нужно верить, нужно хотеть! Если с вами дело обстоит не так, то предлагаю ложиться в мою клинику. Кстати, чем вы занимаетесь?

Я было назвался писателем, но сообразил, что написано мною безбожно мало, и буркнул, что пробую писать понемногу.

– Теперь все пробуют писать. А я читаю только медицинские журналы, – заметил он ворчливо. – Ежели ляжете в мою клинику, может, со временем и сумеете что-нибудь создать, конечно, если душа ваша не нуждается в лечении прежде всего. Я смогу, вероятно, вернуть вам частично ваше растраченное здоровье. Физически вы станете совсем другим. Ваши клетки пройдут вторичную эволюцию, обновятся с помощью моих витаминов, над созданием которых я работал всю жизнь. Это будет открытие в науке, а вы – ее очередная победа. Для вас исполнится мечта миллионов людей: сохранив опыт лет, стать вновь почти молодым… Я говорю вполне серьезно, – сказал он минуту спустя. – Однако должен предупредить: риск имеется. Допускаю неудачу – в десяти процентах от ста. И это значит для вас… гм… неизлечимую болезнь. При таком положении дел мне, конечно, довольно трудно подыскать человека, готового… жертвовать собой ради науки. Люди, как вы видели, предпочитают кидаться под электричку.

Я слушал этого чудака и подумал со злостью, что вот еще один толкует про лечение (до него это делал Стась), но не принимал его слов всерьез. Профессор заказал еще бутылочку «Нарзана», я – еще водки. Чего он от меня хочет? Чтоб я дал себя обкормить какими-то подозрительными пилюлями? «Если душа не нуждается…»

– Вы, наверное, считаете, что не нуждаетесь в помощи. Я имею в виду помощь медицинскую, – сказал старичок. – Возможно, вы даже обиделись на меня за мое предложение… А ведь, ей-богу, неразумно не обращаться за помощью тогда, когда в этом есть необходимость! Удивительное психическое явление: человек при малейшем подозрении, что у него рак, бежит к врачу, а тот, кто болен вашей болезнью, – бежит, наоборот, от врача… Один легко поверит в то, чего у него нет и в помине, другого не заставишь поверить в то, чем он серьезно болен… Конечно, чтобы верить, нужно иметь желание верить, но если долго колебаться, можно потерять способность хотеть.

Я знал, как часто иногда самые фантастические вещи могут встретиться в самой обыденной форме и там, где их меньше всего предполагаешь встретить. Почему же не может быть, что за моим столом в вагоне-ресторане сидит большой ученый в области таинственных витаминов?

41
{"b":"93204","o":1}