Перейдя ко мне через комнату, он встал у края кровати.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что это не даст тебе сойти с ума?

Черт.

– Я просто имел в виду, что, знаешь, мне будет не хватать того, что ты все время со мной, и...

– Миро думает, что ты жалеешь. А ты жалеешь?

Чертов Миро.

– Когда ты говорил с Миро?

– Сегодня. Он хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

– Потому что он хочет убедиться, что я буду готов стать его приспешником в следующий раз...

– Ответь мне, Джед, – сказал он категорично, брови нахмурились, глаза потемнели. – Ты жалеешь об этом?

Правильнее всего было бы сказать «нет». Для его долгосрочного счастья правильнее было сказать ему, что я ни о чем не жалею и что мне не терпится станцевать на его свадьбе.

– Будь честным, – приказал он мне.

И я был честен.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– О да, я знаю. Ты поешь одну и ту же песню на протяжении всего времени нашего сотрудничества, – ехидно сказал он, глядя на меня.

Обычно, когда он был таким язвительным засранцем, у меня срывало крышу, и я говорил что-нибудь дерьмовое в ответ, и так мы быстро ссорились. Так происходило каждый раз.

– Это правда, – сказал я вместо этого и увидел, как мгновенное удивление промелькнуло на его великолепных точеных чертах. Его брови приподнялись, и он выглядел на полпути между ошеломлением и надеждой. Это был самый странный разговор за всю нашу жизнь. – Я хочу для тебя самого лучшего, потому что ты самый... потому что ты, знаешь...

Он придвинулся ближе и сел на кровать, положив руку мне на колено.

– Я не знаю.

Я прочистил горло, потому что комок в нем нужно было разогнать, чтобы я мог говорить.

– Я люблю тебя, верно? Ты ведь знаешь об этом.

– Я это знаю, – согласился он. – А еще я знаю, что ты предпочтешь получить пулю за меня, чем объяснять свои сожаления.

– Не знаю, шеф, – поддразнил я его, чуть приподняв больное плечо. – Быть подстреленным довольно хреново, так что, может быть...

– Не будь смешным, – предупредил он меня. – Говори правду.

Много лет назад, когда я впервые встретил Миро Джонса, он сказал, что я буду жалеть о том, что ничего не сделал со своими чувствами к Боди. Тот факт, что он провел с нами всего полдня и так легко увидел во мне любовь и желание, должен был меня насторожить.

Я сказал:

– Ты хочешь чего-то.

– Я не хочу говорить о себе, Джед. Я хочу поговорить о тебе.

– Да, но ты не можешь рассматривать одно без другого.

– Например?

– Например, ты хочешь детей.

– Ну и что? И ты тоже, и тебе с ними хорошо, но мы не говорим ни о чем, кроме настоящего, прямо здесь и сейчас, и тебе пора надеть мешок и сказать правду.

Но как я мог? С какой целью? Как разрушение его жизни может быть хоть сколько-нибудь полезным для него?

– Не думай обо мне, Джед. Думай о себе.

– Как? – жалобно спросил я.

– Я не дурак, ты же знаешь.

– Когда это я говорил, что ты дурак?

– Нет, – остановил он меня, перемещая руку выше по бедру. – Не затевай драку. Это не сработает.

Я тяжело вздохнул.

– Я знаю, что ты на самом деле чувствуешь, Джед. Надо быть слепым, чтобы не знать.

– Да, но...

– Я должен порвать с Хейден, – жалобно сказал он. – Я ему не подхожу. Я никогда не стану тем, кто ему нужен.

– Что за чушь ты несешь? Ты - то, что нужно всем, – заверил я его, а потом добавил. – И хочется.

– Нет, – грубо прошептал он. – Я не такой.

Я схватил его за руку и крепко сжал.

– Нет, нет, поверь мне. Это так.

Его вздох и сопровождающая его ухмылка заставили меня улыбнуться.

– Только для тебя, идиот. Я хорош только для тебя, – у меня перехватило дыхание, и он услышал это, почувствовал, как по мне пробежала дрожь, и покачал головой. – Господи, Джед, попробуй на этот раз вытащить голову из задницы.

Я был уверен, что хмуро смотрю на него, но его улыбка говорила о том, что он ничуть не напуган.

– Хейден - самый милый, добрый и порядочный парень, которого я когда-либо встречал, но дело в том, что я влюблен в тебя с того момента, как ты пригласил меня отведать мексиканской еды в своем любимом заведении рядом со Стрипом через неделю после нашего знакомства.

Я покачал головой.

– Да. С того момента, как ты улыбнулся мне и сказал, что хочешь, чтобы мы были постоянными напарниками, и ты больше не хочешь меняться, если я не против.

Я до сих пор помню, как он кивнул и сказал, что да, он тоже этого хочет.

– А ты влюбился в меня с тех пор, как я принес тебе свой домашний куриный суп с лапшой, когда ты заболел воспалением легких, и это случилось ровно через неделю.

Он приехал ко мне домой, нашел свободное место и вошел, словно хозяин дома. Он разогрел суп и заставил меня лечь в постель. Самое приятное, что он забрался с другой стороны и до конца дня смотрел со мной фильмы.

Не было никаких сомнений в том, что он был прав. Я начал любить его с того самого момента.

– Ты помнишь это?

Глупый вопрос. И я бы ответил ему, но сердце заколотилось в горле, делая слова невозможными.

– Больше никому, Джед. Я уверен, что ты мог бы найти тонну парней, которые хотели бы заботиться о тебе, быть твоим лучшим другом, а потом превратиться в любовника, но правда в том, что ты не доверяешь никому, кроме меня.

Это была правда. Боди заполнил пустоту в моем сердце, и между ним, моей сестрой и ее семьей, моими надоедливыми друзьями и несколькими новыми - все было хорошо. Больше никто не был нужен. Оказалось, что я не мог расстаться с Боди, потому что он был единственным, кого я хотел. Все было решено, и мне было трудно даже спать с кем-то еще. Какое-то время мне удавалось не вмешивать в это дело свое сердце, но к этому моменту прошли годы. Я никак не мог отделить то, что требовало мое тело, от того, чего жаждало мое сердце.

– Черт, – пробормотал я.

– И после всего этого, – сказал он, взяв мою руку в обе свои. – Скажи мне правду. О чем ты жалеешь?

Он ждал, глядя на меня своими прекрасными глазами, и мне казалось, что все может начаться или закончиться именно в этот момент.

Я едва мог дышать.

– Прошло два дня, Джед, – прохрипел он, не сводя с меня взгляда. – Я с тобой уже два дня, и мысль о том, чтобы вернуться домой и не видеть тебя, кроме тех случаев, когда мы на работе, не... Я просто...

– Я жалею, что не сказал тебе, что люблю тебя, – прошептал я, признаваясь, потому что не признаться было просто глупо. – И не как напарника, а как человека, рядом с которым я хочу просыпаться до конца своих дней.

Наступила тишина, и через мгновение я понял, что он выглядит совершенно ошарашенным.

– Просто я никогда не хотел, чтобы ты не получил в жизни всего, чего хотел, потому что застрял со мной.

Он протяжно вздохнул.

– Я люблю тебя больше всего на свете, и поэтому... ты всегда должен был быть впереди меня.

После самого долгого момента он сказал:

– Я знаю.

– Знаешь?

– Конечно, знаю.

Я отвел взгляд в сторону, а потом вернул обратно.

– Я люблю тебя, и это эгоистично, потому что, серьезно, Хейден - идеальный парень для тебя, но я ничего не могу с этим поделать, и все перевернулось с ног на голову с тех пор, как ты сказал мне, что вы женитесь, и только после того, как я очнулся в больнице, все снова стало казаться нормальным.

– Я чувствую себя точно так же.

– Правда?

– А как иначе? Мы подходим друг другу. Мы всегда подходили друг другу.

И мы подходили. Как будто я встретил его и на этом все закончилось. Он был дома. Он всегда чувствовал себя как дома.

– Когда я сказал тебе, что собираюсь жениться, я думал, что это будет правильно, что я почувствую, как этот груз поднимается и ты больше не будешь удерживать меня, но все, что я чувствую с тех пор, - это постоянно растущее чувство ужаса.

Я усмехнулся. Ничего не мог с собой поделать.

– Это действительно хреново.

– Я знаю! – закричал он. – А ты думаешь, я не знаю?