– Почему ты здесь?

– О, не знаю, принцесса, мы закончили красоваться?

– Завались, – сказал он мне, хихикая, и у Энжи открылся рот.

– Черт, извини, – сказал Боди, оглядываясь по сторонам. – Я забыл о детях.

Поскольку детей поблизости не было, я подумал, что ему не стоило беспокоиться.

– Нет, это не... это, – сказала она, и я увидел, что она смотрит на нас. Она могла видеть одну его руку на моем бицепсе, но другую, на небольшой части моей спины, она не могла видеть.

– Хорошо, – сказал он, осторожно потянув меня за руку. – Давай сделаем тебе бандаж.

Как только мы оказались в моей комнате, он положил небольшой кусок марли на рану, а затем начал заматывать мое плечо.

– Ты можешь делать это немного быстрее, ага. Ты же не заматываешь мой член.

По какой-то причине это показалось ему забавным. Он начал смеяться, а когда ты хихикаешь, это уже что-то, и это зацепило. А потом, поскольку это были общие воспоминания, мы начали болтать о парне, которого мы однажды поймали и у которого член застрял в горлышке пивной бутылки, и был только один способ его вытащить. Так, конечно, Хейден и нашел нас: Боди на моей кровати, едва дышащий, и я, глядя на него, вытирающий слезы с глаз.

– Что здесь происходит?

– Твой парень - идиот, – сказал я ему.

Он улыбнулся мне.

– Давай я помогу тебе с бандажом.

– Нет, – сказал Боди, все еще хихикая, вставая, и теперь у него была икота. – Я сделаю – икнул – сам.

Затаив дыхание, он наматывал бинт на мой бицепс и плечо, но как только не смог больше сдерживаться, сделал это снова.

– Что ты делаешь? – спросил Хейден.

– Ты же не задерживаешь дыхание, чтобы избавиться от икоты? – спросил я.

– Нет. Ты пьешь воду.

Я встретился взглядом с Боди.

– Ты когда-нибудь пробовал пить воду?

Он выдохнул.

– Да. Это не работает, – сказал он, сделав глубокий вдох и снова задержав его.

– Никогда о таком не слышал, – сказал я Хейдену.

Он стоял и смотрел, как Боди заканчивает перевязку, а потом Боди указал мне на чемодан.

– Просто принеси мне футболку, – сказал я ему, – и есть ли у тебя мой кардиган на молнии с капюшоном? Легкий?

Он наклонил голову, как будто был в замешательстве.

– С... ну да, – я провел рукой вверх-вниз, имитируя линии, – с вертикальными полосками.

Откинув голову назад, как будто да, он понял, он кивнул и выбежал из комнаты.

Хейден глубоко вздохнул.

– Ты в порядке? – спросил я его.

– Нет, – признался он.

– Я могу что-нибудь сделать?

Он посмотрел на меня, а потом вздохнул.

– К сожалению, нет. Потому что если ты вернешься домой, то и он тоже.

Я понял. Наша восстановленная связь грызла его, и, несомненно, она раздражала бы и меня, если бы наши роли поменялись местами. Шоу Каллахана и Редекера снова встало на рельсы, и в данный момент он должен был чувствовать себя третьим лишним. Большинство людей так и чувствовали, когда находились рядом с нами.

– Слушай, Хейден, если тебе не нравится, что я здесь, отвлекаю его по работе и потому что я ранен, я улечу ближайшим рейсом. Без проблем.

– Но именно это я и имею в виду, Джед. Если ты уедешь, то и он уедет отсюда. Я и не знал, что вы двое так близки. Я думал, вы просто напарники.

– Да, но это, я и Боди, так работают все напарники, которых я знаю в службе маршалов, – объяснил я. – Твой напарник, по сути, весь день и каждый день у тебя в кармане. Такова работа. Я бы за него пулю принял. Он готов принять одну за меня. Мы проводим вместе от восьми до двенадцати часов пять дней в неделю, а иногда и больше. Невозможно не знать этого человека лучше всех.

Он выдержал паузу.

– Я познакомился с ним, когда он только что закончил задание в УБН, а сразу после этого он был с Яманэ.

– Да... не его напарник. Он с ним нянчился. А я - настоящий.

– Да, я вижу это совершенно ясно.

Боди вернулся с моим кардиганом через плечо.

– Это Джеда? – спросил Хейден. – Ты постоянно его носишь.

– Да. Поэтому он мне немного великоват. У него грудь шире, и он немного выше.

– Я на два дюйма ^[22] выше тебя, приятель.

– Как будто это имеет значение, – сказал он, полез в сумку и вытащил бледно-голубую футболку. – Знаешь, ты мог бы повесить свои вещи на вешалку, чтобы они не были помятыми.

Я прищурился, когда он осторожно надел ее мне через голову.

– Прекрасно, – сказал он, – да, обычно именно я делаю это для тебя, когда мы застряли в каком-нибудь дерьмовом отеле.

– Помнишь то место, где мотыльки были больше твоей головы и съели твою толстовку Foo Fighters?

Его взгляд был быстрым.

– Это была хорошая толстовка.

– Чертова Западная Вирджиния, – прорычал он, помогая мне просунуть больную руку. – Мне никогда не было так холодно, пока мы не переехали в Чикаго.

– О, я знаю. В ту первую зиму ты сдался и лег на тротуар.

– Ты шутишь? Неужели ты не помнишь, что произошло?

Я помнил, как будто это было вчера.

– Я потратил четыре гребаных часа, чтобы откопать машину из проклятого снега, а этот гребаный водитель снегоуборочной машины пришел и снова похоронил меня и эту сраную машину! Это был конец света.

Я снова рассмеялся. Я не мог сдержаться.

– И я тоже ненавидел эту машину!

– Потому что это был Гремлин.

– Потому что это был гребаный Гремлин!

Воспоминание о том, как он вскидывает руки, говорит, что игра окончена, делает свою лучшую пародию на Билла Пэкстона из Чужих, а потом ложится на только что покрытый снегом тротуар, делая ангела, заставило меня улыбаться как идиота.

– Помнишь? Люди продолжали обходить и перешагивать через тебя, – напомнил я ему, усмехаясь. – И мне пришлось сказать подошедшему полицейскому, что «да, сэр, с ним все в порядке».

Ему пришлось на мгновение отойти от меня, и пока я поправлял футболку, только тогда заметил, что мы одни.

– Икота прошла, – заметил я.

– Если бы я был полицейским в Чикаго, я бы выписал штраф этим парням из снегоуборочной машины.

– Не сомневаюсь, – согласился я, пока он помогал мне с лямками, затем со слингом, наконец завязал кардиган на талии и передал мне мои Apple watch. – Ладно, пойдем.

Я отметил, что он ничего не сказал о том, что Хейден ушел.

****

Жозетта с двумя детьми, Энжи с тремя, Шай с тремя, Кит, Мередит и Стелла, а также мы с Боди отправились на рынок Пайк-Плейс. Хейден собирался пойти, но я услышал, как Боди сказал ему, что он будет плохо проводить время с нами, а Боди будет плохо играть в гольф. Лучше пусть каждый делает то, что хочет. В этом и заключался смысл отпуска. В конце концов, мне оставалось только предположить, что Хейден счел его логику здравой.

Мы были там до полудня в пасмурный день, и было совсем не холодно, но людей оказалось гораздо больше, чем я ожидал. И это было глупо, я должен был знать лучше, это был всемирно известный крытый/открытый рынок, но все же. Это было безумие. Поскольку в мои представления о веселье не входило, чтобы меня каждые пять секунд били по плечу, Боди взялся за мою больную сторону, а Стелле досталась моя здоровая и моя рука. Честно говоря, я думал, что людям будет все равно, и они просто сшибут маленькую девочку с ног, и я был готов кричать, много кричать, но все были осторожны с семилетней девочкой, как и с другими детьми. Толкучка была бесконечной, но это не было похоже на Чикаго, где мне хотелось повернуться и ударить кого-нибудь. Не помешало и то, что Энжи, шедшая со своими детьми впереди меня, Стеллы и Боди, как бы прокладывала путь. Она никому не уступала дорогу.

– Я из Бостона, – сообщила она мне. – Я не шучу.

Первое, что мы увидели, - то, что Энжи уже видела один раз и заявила, что это слишком много, к тому же ей не хотелось тащить четырехлетнего ребенка по лестнице, - была «Стена жевательной резинки».

– Что? – спросил я, немного ужаснувшись.

– Увидишь, – заверила она меня с содроганием.

Оказалось, что это именно то, на что похоже: кирпичная стена с прилипшей к ней жвачкой всех цветов, которые только можно себе представить. Все, о чем я мог думать, - это о микробах, а такие вещи обычно не приходят мне в голову.