— Чё за дрянь? – шепотом спросил Ник, несмотря на мои попытки, заставить его умолкнуть, а потом добавил чуть громче. – А ну, пошли нахуй! Наша хата, что хотим, блин, то и делаем.

— Стал быть, сидитя там? – не унимался голосок. – Можа пуститя меня? Старая я стала, а ножки ватны та.

— А ты кто? – воинственно буркнул толстяк. – Говор у тебя странный.

— Живу я тута. Давно ужо живу. Моя хата.

— А вот и нет. Теперь наша. У нас тут десять жлобов с дубинами. А ну как отхуярят тебя по сопатке и напрочь забудешь про хату. Это, бля, рейдерский захват.

— Та не собираюс я выхонять вас та. Спитя, ешьтя, мне та шо. Я токмо одеялка возьму и усе.

— Что делать будем? – тихо спросил я Изабеллу, но девушка пожала плечами.

— Чертов камень не показывает активности. Значит, за этими дверями нет врагов, — ответила она, сжимая в руке странный камушек, который сиял ровным розовым цветом.

— Если мы тебя пустим, ты не будешь нападать? – громко рявкнул Ник, находящийся ближе всех к двери.

— Не, милок. Стара я та. Мне токмо одеялка взять и усе, — рассмеялся голосок. Я подал толстяку знак и крепче сжал меч, готовый к любому развитию событий. Ник вздохнул и, поднатужившись, сдвинул с места шкаф, а затем, резко распахнув дверь, втащил того, кто за ней стоял внутрь дома.

— Бабка, блядь, — констатировал он, вновь блокируя дверь. – Ты чего старая тут забыла? На землях упырей.

— Погоди, — поморщился я и, чиркнув зажигалкой, внимательно посмотрел на ночную гостью.

— Она зеленая, — закончила за меня Изабелла. – Болотный упырь.

В центре комнаты стояла самая настоящая старушка в ветхом платье с редкими дырами. Ее лицо, как и руки, были слабого зеленого цвета, а желтые глаза внимательно нас осматривали. Длинный нос с жадностью втягивал воздух и я невольно поморщился, когда старуха улыбнулась и показала нам внушительные клыки, на которых поблескивала слюна. Однако, заметив у меня в руках меч, она нахмурилась и, закрыв рот, отправилась в сторону двери, ведущей в другую комнату. Через несколько минут она вернулась, держа в зеленых бородавчатых руках старое заштопанное одеяльце. Ник, держащий в руках кочергу, моментально показал старухе на дверь.

— Взяла одеяло и вали давай, — грубо сказал он, чем заработал уничижительный взгляд от Изабеллы, которая, рискнув, подошла ближе к старухе.

— Кто вы? – спросила девушка, заглядывая хозяйке домика в лицо. – Вы упырь, да?

— Да, — тихо ответила та. – Давно я ужо скитаюсь по болотам та. Помню, как тута деревня больша была, робенков многа бегала, да живнась всяка на лугах паслась. Я тута и жила та, донька.

— Вас превратили, верно?

— Не знамо, дитачка. Не знамо шо случилася. Помню токмо, как проснулась и глаза мне солнцем та опалило. А кожа на руках та зелена и шершава. И пить хотца. Шибко. Но не водицы, а кровушки. Так я деда и выпила.

— Ебать, — рек Ник, подходя ближе. – Изабелла, ты бы подальше отошла. А ну как ей захочется и тебя выпить. Слышь, старая. Мы тебе не коктейли, блядь.

— Выпила деда. Сладкой он был, добрай, — тихо продолжила старуха, не сводя с Изабеллы желтых глаз. – А потома голод пришел. Ушла вся деревня та с главным упырам та. А я тута осталас. Змей пила, жаб усяких та. Инохда кабанчика ловила, да зайчишу. Теплы воны были, сладки и добры. Давно бабушка не пила человекав та.

— И не попьешь, — грозно ответил я, беря Изабеллу за руку и отводя в сторонку. Девушка посмотрела на меня затуманенным взором и коротко вздохнув, обмякла. – Что ты с ней сделала?

— Попить бабушки та надыть, молодец, — теперь глаза старухи смотрели на меня. – Стара бабушка стала. Силов у ней нема, а жит та хотца.

— Нет, — неуверенно ответил я, отступая к стене. Голова слабо закружилась, а к горлу подступила тошнота, но я не смел оторвать взгляд от старухиных желтых глаз.

— Да. Попить бы бабушке. Капельку сегойта, дитачка.

— Ник, — жалобно буркнул я, опираясь рукой на стену. – Она гипнозом владеет.

— А ну отъебись от них, — рявкнул толстяк, подлетая к старухе и впечатывая ей по спине ржавой кочергой. Но упырица, на удивление, даже не покачнулась. Лишь зыркнула злобно в сторону того, кто ее ударил.

— Попить бабушке, милок. Дай попить кровушки, — загундосила она, избрав следующей жертвой Ника, но тот нетерпеливо взмахнул рукой.

— Не действует на меня твое колдунство, старая. Я, бля, волшебная вещь.

— Сладкий робенок та, — бубнила старуха, подходя ближе. – Поцалуй бабушку та. Шо ты кривляися?

— Уйди постылая, сгинь к ебеням! – заорал толстяк, врезав кочергой прямо по голове старухи. Но та лишь ехидно ощерилась и проворно отскочила в сторону, после чего открыла рот и издала причудливую трель, похожую на какой-то условный сигнал.

Через пару минут похожий звук раздался снаружи домика и в дверь громко забарабанили. Зеленые руки срывали занавески с окон и жадно стучали когтями по дереву. В оконных проемах тут и там возникали жуткие страшные морды, которые, оскалившись, смеялись и облизывались, чуя свежую кровь.

Старуха, которой Ник перегородил дорогу, резко прыгнула к нему и одним взмахом иссушенной руки, отшвырнула толстяка в сторону. Колобок, проснувшийся от страшных звуков, взвизгнул и укатился в другую комнату, послав всех на три веселых буквы. Тщетно я силился взять в руки меч и зарубить проклятую упырицу. Силы покинули меня, как покинули ранее Изабеллу, которая сейчас молча смотрела затуманенными глазами на дверь, которую выламывают упыри. Вздохнув, я закрыл глаза и попрощался с жизнью. Последним, что я увидел, были зеленые руки, которые тянулись к моей шее. А затем был тонкий крик Изабеллы и отчаянная ругань Ника.

— Тимка! – я застонал и нехотя приоткрыл глаза. Желудок протяжно взвыл и исторг из себя остатки скромного ужина на проплывающую внизу землю. – Очухался? Живой? Бля, я думал, они тебя до конца выпили.

— Что случилось? Где мы? – поморщившись от качки, произнес я, а затем, с трудом приподняв голову, понял, что меня несут два зеленых упыря, привязав к толстому шесту. – Где Изабелла? С ней все в порядке?

— Позади тебя ее тащат, — ответил толстяк, которого транспортировали таким же способом, как и меня. Его несли рядом со мной два крепких монстра в одних набедренных повязках.

— Голова раскалывается.

— Не удивительно, — буркнул Ник. – Они пили твою кровь, пока в домике не появился какой-то странный упырь. Высокий и сильный, как сука. Он всех раскидал, дал пиздюлей несогласным, а потом велел связать нас и оттащить к Великой Ма.

— Кто это?

— Их королева. Тоже упырица. Взошла на трон после поражения Острозубого долбоеба. Но я бы сейчас не думал об этом.

— А о чем бы ты думал? – спросил я, сдерживая очередной рвотный позыв.

— О том, какие вы с Изабеллой ебанашки, — выругался толстяк. – «Давайте, блядь, запустим неведомую хуйню в дом. Да похуй, что там ночь на дворе и мы на землях упырей. Давай поговорим с ней и посочувствуем ей. Полижем письку и будем смотреть на друзей, как на говно». Предупреждал же вас, блядь. Но нет. Вы ж ебаные добрячки. Там старушка за дверью мерзнет. Одеялко, ебись оно в сраку, ей нужно.

— Ладно. Прости. Мой косяк, — виновато ответил я. – А где Колобок?

— Понятия не имею. Говношар пропал и я его не видел. Наверное, съебался, когда жареным запахло. И правильно сделал. Видать, у дурака мозгов больше, чем у вас, занудных умников.

— А мой меч?

— Хуеч. Зеленоеблые себе забрали. Как и все пожитки. Включая мою частицу. Если они ее разъебут, то можешь забыть о возвращении домой.

— Скверно, — Ник усмехнулся и показал мне язык. – А зачем нас к королеве тащат?

— А ты, блядь, не догадываешься? Сожрут нас, Тимка. Мне-то похуй, я вещь волшебная и боли особо не чувствую, а вот вам не свезло. На девицу уже главная дылда засматривается. Говорят, что человечина для упырей, как черная икра с коньяком для Императора, язви его в рыло.

— Сколько мы уже в пути?

— Часа четыре, а то и пять. У меня руки затекли и жопа чешется, — пожаловался Ник и, свистнув, привлек внимание одного из упырей, шедших впереди. – Эй, жопоногий. Может водицы дашь? А ну как пленники помрут, пока до вашей шалавы царствующей доберутся.