Однажды ночью Иван Болотов, он же Джакомо, и все прочие проводили по своему обыкновению время в ужасном вертепе, который содержала некая матушка Мими. Это было отвратительное место, куда не всякий забубённый удалец решился бы прийти! Помещение состояло из трех комнат. В первой расставлены были расшатанные столы и стулья. Женщина за стойкой наливала за небольшую плату крепкие напитки из початых бутылей в чашки сомнительной чистоты. Третья комната, самая маленькая, была обычно заперта; в этой каморке хозяйка хранила свое имущество; бедное, как она сама уверяла, и не такое уж бедное, как полагали все прочие. Во второй комнате не было ни столов, ни стульев, ни постелей. На голый грязный пол брошены были как попало вытертые ковры. Стены и пол в изобилии покрывали тараканы, клопы и блохи. Доски пола и свалявшаяся шерсть ковров давно сделались липкими от пролитого вина. Здесь получали свою долю наслаждения любители запретных удовольствий. Здесь, уже за дорогую плату, возможно было, перекатываясь по жесткой поверхности, ранить свою кожу осколками бутылок, совокупляясь в полной темноте с неведомыми женщинами, рискуя всякий миг заразиться дурной болезнью, внезапно натыкаясь ладонью с растопыренными пальцами на проваленный нос или покрытую язвами грудь…
Именно здесь Джакомо-Иван получал наибольшее удовольствие. Надо сказать, что он не очень рисковал. Ведь если бы что-нибудь плохое случилось с его телом, все находящиеся в этом теле разумы возможно было бы перенести в другое тело!
Свиваясь клубком совокупляющихся тел, люди жевали особые пастилки, пропитанные раствором опия. Мучительные грезы одолевали распадающийся рассудок, чувства мешались, ужас сменялся отчаянием, а за отчаянием следовала апатия… То и дело кто-нибудь разражался безумным воплем, никого, впрочем, не беспокоящим.
Но в ту ночь душераздирающий крик женщины заставил многих очнуться. Откуда ни возьмись, явились несколько слуг матушки Мими. Свет ручных фонарей озарил неприглядное зрелище. Голые мужчины и женщины, многие из которых сложены были весьма дурно, окружили, вскочив на ноги, лежащую несчастную жертву чьего-то в достаточной степени меткого удара кинжалом. Оружие убийства было брошено тут же, но, разумеется, уже не было никакой возможности отыскать убийцу. В сущности, нанести предательский удар мог любой, находящийся в ужасной комнате.
И вообразите себе состояние духа Ивана-Джакомо, ведь именно он только что совокуплялся с этой женщиной. Многие в комнате оказались забрызганными ее кровью. Прибежавшая вовремя матушка Мими проявила достаточное мужество и мгновенно, оторвав клок материи от своей юбки, остановила кровь, перевязав рану, нанесенную несчастной жертве в бедро. Иван-Джакомо стоял над лежащей, поматывая головой. Он с трудом приходил в себя. К счастью, в эту ночь он не употреблял опиумных пастилок. Внутри сознания этого человека шел вялый диалог.
– Надо отыскать одежду, – говорил Иван.
– Да, да… – поддакивал Джакомо.
Тело Джакомо, служившее теперь вместилищем для этих двух и многих других разумов, повернуло голову налево, затем направо; увидело комки брошенных в углы комнаты тряпок…
– Да нет же! – нетерпеливо заметил Иван. – Твоя одежда должна быть в первой комнате, у стойки…
Надо было выйти в первую комнату, но тут несчастная раненая открыла глаза. Губы ее шевельнулись… Колеблющийся свет фонарей высветил стоявшую над ней мужскую фигуру, скользнул по лицу юноши…
– Джакомо… сын… – пробормотала она.
Этого было достаточно! Уже не слушая вялых, смутных возражений Ивана, Джакомо склонился над умирающей.
– Мама!.. Это я!.. Я, Джакомо!.. – вырвалось у него невольно…
Ведь Джакомо любил свою мать!..
И теперь он тотчас надумал, как помочь ей!
Наспех облачившись в первую попавшуюся ему под руку одежду, Джакомо предупредил матушку Мими о своем скором возращении, приказал ей оказывать помощь раненой и выскочил из дома… Хозяйка вертепа охотно повиновалась, потому что этот молодой человек являлся к ней не впервые и всегда хорошо платил…
На темной улице, вернее, в переулке, Иван заметил Джакомо, что в кармане штанов случайной одежды обретается весьма тощий кошелек.
– Это ничего! – откликнулся Джакомо. – Зато в ножнах я нахожу прекрасный охотничий нож. В иных случаях оружие защищает не хуже денег!..
Джакомо-Иван бегом выскочил на широкую площадь, огляделся по сторонам и увидев карету, радостно вскрикнул. Пригрозив кучеру прекрасным охотничьим ножом, Иван-Джакомо согнал его с козел, вскочил на козлы сам и погнал лошадей. Карета быстро подъехала к уже известному нам вертепу. Несчастную раненую, вновь лишившуюся чувств, вынесли наружу, дверцу кареты распахнули. И тотчас из кареты выпрыгнула юная девушка в роскошном экзотическом наряде. Голова ее была обмотана пестрым тюрбаном, украшенным павлиньим пером. Глаза девушки, смотревшие изумленно на происходящее, казались огромными; чуть приоткрывшиеся губы отличались нежной пышностью, а кожа была черна, словно эбеновое дерево… Конечно, Анжелика, ты догадалась, что из кареты вышла я!..
И что же я увидела? Отвратительный переулок, толпящихся людей, иные из которых были едва одеты. Ручные фонари освещали провалившиеся носы и ужасные рты, где оставалась едва ли половина из числа положенных человеку зубов. Из какой-то жалкой лачуги вынесли окровавленную женщину и понесли, чтобы положить в карету…
Я более не могла, не хотела медлить! Подхватив подол роскошной юбки, я кинулась бежать. Поверь, Анжелика, у меня имелись веские причины для подобного бегства!..
Толпа в растерянности глазела то на меня, удаляющуюся стремительно, то на карету, куда укладывали окровавленную женщину. Молодой человек, не лишенный привлекательности, растерявшись, глядел мне вслед широко раскрытыми глазами. Я оглянулась на бегу и увидела эти глаза! Но я не намеревалась останавливаться!..
Между тем Джакомо-Иван привез умирающую мать Джакомо, которая была всего лишь дешевой продажной женщиной, в дом, где его поджидали падре Артуро и Тоффоло. Этот дом они все купили, когда миновала эпидемия. В ту пору вполне возможно было купить хороший дом дешево.
Нельзя сказать, чтобы падре Артуро и Тоффоло очень обрадовались, увидев умирающую продажную женщину, привезенную Иваном-Джакомо. Однако они и не стали возражать, когда этот последний принялся умолять позволить ему перенести ее сознание в какое-нибудь другое тело.
– Конечно, это возможно сделать, – сказал здравомыслящий падре Артуро. – Но не лучше ли прежде позвать лекаря. Быть может, он поможет ей обычным лекарским искусством!..
Ночь еще не завершилась, когда пригласили лекаря. Он осмотрел раненую и нашел, что положение ее безнадежно.
– Единственное, чего я могу добиться, это продлить ее существование еще на день или два! – обещал лекарь.
После его ухода Иван-Джакомо вновь обратился к падре Артуро:
– Вы видите, падре, иного выхода нет! Мою мать я могу спасти, только применив известное нам средство!
Падре Артуро принужден был согласиться с ним… Теперь надлежало найти молодую девушку, обладательницу крепкого, здорового тела. Желательно было, чтобы эта девушка происходила из бедной семьи; тогда после ее внезапного исчезновения родные едва ли осмелятся обращаться к властям и не смогут потратить значительные средства на ее поиски.
Казалось бы, отыскать такую девушку в большом городе совсем не так трудно, но ведь всем известно, что когда нечто требуется найти непременно в самый короткий срок, то это вдруг оказывается невозможным! Вот и теперь Иван-Джакомо метался по улицам города уже второй день и все без толку! Конечно, в Венеции имелось сколько угодно продажных женщин; и если бы какая-нибудь из них исчезла, вряд ли о ней беспокоились бы долго! Но вот беда, у одной провалился нос, другая больна чахоткой, а третью все-таки будут искать, потому что она слишком богата и известна.
Падре Артуро сжалился над вконец отчаявшимся Джакомо-Иваном:
– А почему бы тебе, дружище, не отправиться к одному моему старому знакомцу. Сеньор Пьетро промышляет торговлей рабами, которые попадают в Венецию из далекой Африки… Я черкну ему записку, и он недорого продаст тебе какую-нибудь красивую и здоровую рабыню… – Падре Артуро криво ухмыльнулся. В сущности, он понимал, что явилась отличная возможность позабавиться!..
