– Меня в пятницу после обеда известили, что этот штатив вам срочно нужен. Решил, что мой долг – вам помочь, на уши полцеха поставил, за смену сделали, – хвастался он главреду.

Штатив, уже покрашенный, был у него в руках. Я, честно говоря, думал, что в пятницу маляры вообще откажутся красить, и придётся ждать понедельника, но, видимо, старший мастер после моей отповеди просил убедительно.

– Что-то я не вижу Геннадия Даниловича, – спрашивал главный редактор. – Ведь у нас о нём репортаж.

Я тоже пока его не видел, но по тому, что уже успел подметить, понял, что ветеран, несмотря на свой теперешний высокий статус, просто-напросто постоянно опаздывает.

– Будет, будет, я его видел на проходной, когда заходил, – заверил старший мастер. – Он же у нас мужик компанейский, пока до цеха дойдёт, все курилки соберёт, с мужиками языками зацепится. Егор! – окликнул он меня.

Они подошли к моему верстаку, и старший мастер показательно положил штатив на стол.

– Так, я сейчас убегаю на собрание у начальника, а ты пока доведи штатив до ума. Здесь резьбу надо прокалибровать, плохо крутится после покрытия.

Я кивнул, стараясь держать лицо. Скоро я в этом дам фору заядлому покеристу. Доведи до ума! Интересно, конечно, Роман решил приобщиться к изготовлению штатива. Нет, какое-никакое участие в производственном процессе он принял – на фрезеровку договорился, на покрытие отдал. Но вёл он себя теперь так, как будто не пытался запороть мне работу со штативом и вообще как будто это его заказ, а главред изначально обратился за помощью лично к нему.

– Если вам ещё что-то понадобится, то обращайтесь ко мне напрямую! – заверил старший мастер журналиста. И пока я сдерживал отвисавшую челюсть, он озвучил свой интерес: – Вы знаете, я всегда хотел попасть на полосу вашего замечательного еженедельника. Как бы я хотел, чтобы однажды мне предоставилась такая возможность.

Главред в ответ поулыбался, поизвинялся, что он был вынужден отвлекать столь уважаемого человека. Но и на слова его всё-таки не ответил. Скорее всего, таких желающих, которые хотели использовать газету в личных целях, в очереди на год вперёд было.

Вот так. Тем более приятно, что меня товарищ главный редактор хотел взять в следующее выпуск.

Когда наш амбициозный собеседник свалил на совещание, главред глядя ему вслед, едко прокомментировал:

– Вот откуда берут таких болванов, все мозги прожужжал какой-то белибердой, – он повернулся ко мне и протянул руку для рукопожатия. – Ну спасибо тебе, Егор. Выручил! Да ещё и сделал как изумительно, я думал, что ты мне подлатаешь старое барахло, а ты ведь новый сконструировал с нуля. Вот где голова!

– Обращайтесь, – я улыбнулся в ответ.

Взял штатив, внимательно осмотрел резьбу. Быстро понял, в чём дело. В одном из мест резьбу залило краской, оттого и винт плохо закручивался. При желании откалибровать резьбу можно было прямо этим самым винтом. Но я ещё не успел сдать комплект метчиков. Поэтому теперь достал их из своего ящика, зажал второй номер в метчикодержателе и прошелся по резьбе по новой. Винт закрутился играючи. Я проверил, хорошо ли работает механизм штатива – части двигались как по маслу, теперь высоту регулировать будет легко любому. На этом я протянул штатив главреду, который ждал тут же, рядом.

– Готово, пользуйтесь на здоровье. Через сколько у вас съемка?

Вениамин Лютикович коротко рассказал, что примерно через час он встречается с ветераном труда для интервью, а потом планирует сделать общецеховую фотографию возле доски почета ударников производства.

– Так что ты далеко не отходи, будем фотографироваться, – попросил он, а затем замялся.

Будто хотел что-то ещё спросить, но не знал, как подступиться. Я догадался, что он хочет поинтересоваться у меня об ответной благодарности, и дал понять, что ничего такого не жду. Но мужик настоял на своем.

– Егор, я же знаю, что одно спасибо на хлеб не намажешь и в карман не положишь. Ты вон сколько времени на это убил. Я весь вечер вчера думал, чем тебя отблагодарить, и решил так.

Он сунул в карман руку, достал оттуда бумажный червонец и положил его на верстак.

– Хватит?

– Да не выдумывайте, я не возьму, – абсолютно честно и твёрдо сказал я.

Деньги я брать не стал. Не то чтобы мне не был нужен червонец, деньги – они никогда не бывают лишние, но к главному редактору у меня была другая просьба.

– Через час фотографировать будете, правильно ведь я запомнил? – уточнил я.

– Ну да, по крайней мере, на это рассчитываю.

– Вениамин Лютикович, а можно у вас фотоаппарат на полчасика арендовать?

– Как это – арендовать? – опешил он.

– Снимок надо один сделать, на память. Сделаю – и верну фотоаппарат в целости и сохранности. Позволите? Очень выручите.

Я боковым зрением увидел, как в цех зашел опоздавший ветеран труда и с гордым видом и ощущением собственной исключительности прошествовал к табельной. До начала смены оставалось пару минут, но мне это только на руку играло.

– Ну а ты хоть фотографировать умеешь? – после небольшой паузы спросил журналист.

– А что там уметь, у меня свое время был точно такой фотоаппарат, – ответил я.

Прозвучало это немного странно, но что сказано – то сказано. Конечно, делать снимки на фотоаппараты семидесятых действительно нужно было ещё уметь – тут не просто кнопку нажать надо. И если не знаешь, как это делать, то лучше и не браться. Но я когда-то любил фотографировать, давно, правда, это было – в школе, в старших классах.

Главный редактор снова задумался, всё-таки доверять мне фотоаппарат накануне съемки было рискованно.

– Верну в целости и сохранности, – повторил я, глядя, как Геннадий Данилович бросил пропуск и направился в раздевалку. Вместе с тем я увидел, как вышел начальник цеха. Заметив работягу, передвигающегося по цеху вразвалочку, он даже не сделал замечания.

– Смотри, если через полчаса не вернёшь, и у меня интервью слетит, мне потом руководство голову открутит. Так что бери, но с возвратом минута в минуту, – решился главный редактор и протянул мне фотоаппарат.

А для самоуспокоения всё-таки объяснил, как им пользоваться. Я внимательно выслушал, заверил, что все понял, и наконец, окончательно получил в свои руки фотоаппарат.

– Не больше двух снимков, – напутствовал меня журналист.

Рабочий с фотоаппаратом, да еще и в рабочее время, мог привлечь совершенно не нужное мне внимание. Я спрятал аппарат под курткой и двинулся от верстака в раздевалку, куда уже зашёл опоздавший товарищ ветеран труда.

Столкнулся в дверях с выходящим кладовщиком, который подметил, что у меня немножко оттопыривается куртка, и заинтересовался. Правда, интерпретировал соответственно своим пристрастиям.

– Есть че? – он щелкнул пальцами по сонной артерии.

– В следующий раз, – подмигнул я.

По застывшему выражению лица старика было невозможно понять, расстроился он из-за моего отказа или нет. Но, постояв ещё несколько секунд, он развернулся и зашагал прочь, бурча:

– Смотри, нашего ветерана не напои, а то у него сегодня важный день…

Я промолчал, максимально бесшумно поднялся по лестнице и, убедившись, что в раздевалке никого, подкрался к шкафчику ветерана.

Тот меня не заметил, что-то насвистывая, он переодевался. Я тихонечко достал фотоаппарат, навёл резкость, смотря в видоискатель. Когда этот козел, стоя в одних трусах полез проверять наворованный инструмент, я цокнул языком, привлекая его внимание в почти полной тишине. Он обернулся, растерявшись.

– “Сыр” скажи, – пыхнула вспышка, и я сделал снимок.

Ветеран посмотрел на фотоаппарат, затем на лежащий в тумбочке инструмент. Но прежде чем он понял, что происходит, я сделал второй снимок, на случай, если первый окажется смазанным.

– Ты что творишь, паразит? – зашипел работяга. – Ты на кой черт меня в трусах фотографируешь?

– Мне твоя нагота до фонаря. Я зафиксировал мерзавца, который занимается хищением социалистической собственности, – отчеканил я. – Интересно, как ты объяснишь, что целый шкафчик наворовал и инструмент за проходную выносишь? На снимке будет видно весь хабар.