Откинув философию из головы, я принялся вытягивать ремень, удерживающий брюки. Следом обвязал его вокруг решетки поребрика, несколько раз дёрнул, проверяю на прочность. Убедившись, что ремень не порвётся, взялся за него одной рукой и медленно начал спускаться по покрытому илом спуску. Получалось скверно, я пару раз чуть не поскользнулся, прежде чем почувствовал, что достаточно твёрдо стою на ногах. Зафиксировавшись, я протянул вторую руку Петру.

– Хватайся!

Я думал, что “Кусто” начнёт носом вертеть. Но нет, Петя с выпученными глазами ухватился за мою руку. Ладонь ледяная, что у снеговика.

Кабан он был здоровый, не меньше девяносто кило. Поэтому я с трудом устоял на ногах. Вот картина была бы, если бы Пашка вернулся с помощью, а я вслед за Петей оказался прибит к решетке спуска воды. Но пронесло, я стиснул зубы, чувствуя, как мокнут ноги. Кожаные туфли предательски легко пропускали воду. А вода действительно была настолько ледяной, что у меня тут же начало сводить мышцы.

– Крепко взялся? – спросил я у Пети.

Топ отрывиста закивал. Мне предстояло вытягивать обратно не только себя, но и боксёра. Ну а если ремень не выдержит… я осекся, прогоняя подальше подобные мысли. И приложив неимоверное усилия, таки вытащил Петю на берег. Не знаю, как у меня пупок от такой нагрузки не развязался, но мы оба упали на землю в позах морских звезд. На фоне плещущейся воды отчетливо слышалось наше тяжелое дыхание. Вдобавок боксер весь промок и замерз настолько, что у него зуб не попадал на зуб. Я встал первый, критично оглядывая себя – обувь перепачкана в иле, ладони грязные, и мокрый по пояс…

– Ты в порядке? – я перевел взгляд на Петю, все еще лежащего на земле. – Скорая нужна?

Испуг, который я отчетливо видел в его глазах, когда протягивал ему руку помощи, стал растворяться. Он гулко выдохнул, закашлялся и поднялся на ноги, пошатываясь. Даже не удостоив меня взглядом, боксер опустил подбородок на грудь и потопал к корпусу. Ну-у… дело хозяйское. Хотя, конечно, обычное человеческое спасибо я рассчитывал услышать. Но, как говориться, ваши ожидания, ваши проблемы. В следующий раз спасать не буду.

Я проводил Петю взглядом и поймал себя на мысли, что мы так и не собрали дров для большого костра. Поэтому подсветить танцы у девчонок не выйдет. Так что танцы со спецэффектами отменяются. Ну и ладно, можно в корпусе неплохо посидеть.

Я вслед за боксером пошел к корпусу, тоже не имея ни малейшего желания мерзнуть. Паша успел поставить всех на ноги, поэтому на половину пути нам встретились все будущие участники несостоявшейся дискотеки. Ребята бежали спасать Петра.

– Ты в порядке?

– Ты упал в слив?

Наперебой затараторили они, разглядывая боксера. Тот, явно раздосадованный произошедшим, только махнул рукой, и дальше пошел в корпус прямиком в нашу комнату, что-то бурча себе под нос.

– Петя! – к боксеру попыталась подойти Валя.

Девчонка выглядела взволнованной, вряд ли тут речь шла о каких-то возвышенных чувствах. Скорее за время, которое Петя бегал за близняшкой и защищал, Валя к нему прикипела. Потому какие-то тёплые чувства к горе-ухажеру всё-таки испытывала. Как к брату, но вряд ли старшему.

– Я в порядке, – Петя даже не повернулся к девчонке.

– Так а костра у нас не будет, да? – расстроено протянула Аня.

– Увы, но дров на костер нет, – ответил я.

– Жаль…

Пойти за Петей никто не пошел. Живой, здоровый, ну и слава богу. Все вернулись к столу, чтобы продолжить отдых, когда спохватилась Танюха:

– А где Митя? – спросила она, почему-то обращаясь ко мне.

– Не знаю, его с нами не было, – ответил я.

– Как не было?

– Как было, только наоборот – фыркнул я.

Вести диалог с Таней не хотелось, про Митю, так тем более, но больно взволнованной выглядела девчонка. Из ее вопросов я смекнул, что Митя по всей видимости успел навесить всем лапшу на уши и сказал, что тоже пойдёт искать дрова. Но по какой-то причине этого не сделал, видимо другие дела появились. Какие именно дела стало понятно, когда Валюха решила налить себе в бокал шампанского.

– Ой, а куда бутылка подевалась? – удивилась она, держа бокал. – Я же только новую доставала! Ждала когда вы вернётесь, чтобы попросить её открыть.

– Получается дров нет, и шампанского нет, – хихикнула Аня, продолжавшая быть навеселе.

Не знаю у кого и что получалось, но куда делся Митя, я, кажется, стал догадываться. Даже покосился на второй этаж корпуса, где остановились девчата волейболистки (которые, кстати, так и не пошли никуда играть). Ну а через пару минут Митя появился сам. Он вышел из корпуса, волосы взъерошены, а на шее засос, которые он нисколечко не скрывал. И, конечно, придурковато-дебиловатая улыбка на лице, как у школьника впервые попавшего на Красную площадь. Митя с видом самодовольного павлина спустился с крыльца, когда из открытого окна второго этажа, послышался голос одной из девчонок волейболисток:

– Заходи ещё!

Грудастенькая девчонка (через футболку отчетливо вырисовывались торчащие соски), высунувшись по пояс из окна, послала Мите воздушный поцелуй. Митя, разумеется ещё больше расхорохорился от собственной значимости и послал воздушный поцелуй ей в ответ. От моего взгляда не ушло, как Таня аж позеленела от злости. Она стиснула губы, развернулась и резко пошла прочь.

Митя даже взглядом её не удостоил. Мне не особо хотелось наблюдать за разборками бывшей пары, да и стоять – удовольствие так себе. Поэтому я тоже решил сходить к себе в комнату чтобы снять штаны и положить их на батарею. Ну из туфлями надо тоже что-нибудь организовать – жалко выбрасывать, и никакой сменки у меня нет.

Правда до комната так и не дошел. Застал в коридоре Танюху, которая всхлипывая безуспешно пыталась открыть дверь от своей комнаты.

– Что же такое, да почему она не открывается, – шептала она дрожащим голосом, я видел как по щекам текут слёзы.

– Помочь? – я подошел ближе и не дожидаясь ответ, забрал у неё ключ. – Дай ка попробую.

Секрет неоткрывавшейся двери заключался в том, чтобы чуть потянуть ее на себя за ручку. Я потянул ручку, провернул ригель и дверь сразу же открылась. Таня влетела внутрь, села на кровать и опустив лицо на ладони, начала рыдать. Ненавижу женские слёзы, но я всё-таки зашёл следом и закрыл дверь, чтобы её плач никто не было слышно в коридоре.

– Урод моральный, козел вонючий! – она принялась одаривать Митю эпитетами.

– Сама же сказала, что вы расстались, а теперь ты сопли распускаешь, – тихо сказал я.

– Расстались, но ты на него посмотри, хотя бы прикрыл засос! – близняшка начала возмущаться. – Ходит довольным петухом, хорохорится. Хоть бы постеснялся, что я увижу!

Она прикрыла лицо руками и тихонечко захныкала.

– Да ладно, не драматизируй излишне, первый раз что ли расстаешься? – я попытался чуть разрядить обстановку.

– А ты все уже ему растрепал, да? – она вскочила, попыталась отвесить мне пощечину.

Но я успел перехватить её руку.

– Не стоит этого делать, – спокойно сказал я.

– А что стоит? Вы все мужики одинаковые! Сначала говорите люблю не могу, а затем бросаете и отказываетесь от всех своих слов!

Она пыталась вырваться, чтобы снова попытаться зарядить мне оплеуху, вымещая злость на том, кто ближе. Но я прижал её сильнее к своей груди.

– Успокаивайся…

Вот знал же, первое, что строго настрого нельзя говорить человеку в нервном срыве – это просить его успокоиться. Естественно, Таня только сильнее завелась. Даже пыталась меня укусить. Девчонка она оказалась сильная, и мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы её обездвижить. Еще с минуту ушло на то, что я сдерживал ее попытки вырваться. Наконец, близняшка выбилась из сил, прижалась к моей груди и взглянула мне в глаза своими заплаканными глазами. Я чувствовал тепло её тело, горячее дыхание и вздымающуюся грудь с подтвердившими сосками.

– Извини… – выдохнула она.

За что она просила прощения, я услышать не успел. Вернее не дал, потому что подался вперёд и поцеловал ее, не удержался. Она была прекрасна в своем гневе… Девушка жадно ответила на поцелуй и стала расстегивать на мне рубашку.