Я подошла ближе.

– Милорд!..

Он обернулся так резко, что я едва не отпрянула, и, скрывая смущение, присела перед ним чуть ниже, чем требовал этикет.

– Простите, милорд, если потревожила вас.

И я протянула записку. Памятуя его взгляд, заставивший меня смутиться, я подумала, что он воспользуется моментом и, беря записку, пожмёт мне руку. Однако, вопреки ожиданиям, не ощутила прикосновения, настолько аккуратно он забрал из моих пальцев крохотный листок бумаги.

– Такая красавица должна сама держать всех на побегушках, а не разносить чужие письма.

По тому, как звучал его голос, было понятно, что он улыбается. Я не решалась взглянуть ему в лицо, чтобы снова не залиться краской, и лишь присела ещё ниже, понимая, куда сейчас направлен его взгляд. Меньше всего меня волновал его невысокий статус, а, скорее, наоборот, обнадёживал. Глупо было скрывать от самой себя, как меня заинтересовал этот мужчина. В конце концов, я тоже не простая горничная, и мой отец, не случись той истории, уже дослужился бы до дворянина.

– Признавайся, красавица, ты, верно, переодетая принцесса?

– Вы слишком добры, милорд, делая мне подобный комплимент.

Справившись со смущением, я подняла голову, встретив смеющийся взгляд прозрачно-серых глаз и не боясь, что моя ответная улыбка покажется чересчур дерзкой. Напротив, я была уверена, что ему это как раз понравится.

Взбежав по лестнице, я на миг обернулась в дверях, и то, каким взглядом он меня провожал, лишний раз доказало: со стороны леди Камиллы назначать ему свидание было ошибкой. Он не будет довольствоваться пожатием руки и мимолётным поцелуем, как прочие её воздыхатели – слишком юные и слишком скромные в сравнении с ним. А не отличающийся скромностью барон Ховард в отношении своей невесты был образцом деликатности, все вольности оставляя на долю безответных служанок. В общем, леди Камилла замуж должна была выйти девственницей, и я искренне удивлялась, как у неё хватило безрассудства назначить свидание этому дворянину, так не похожему на привычных гостей Стэнфорда. Я не могла сдержать усмешки, представляя, как они оба будут разочарованы предстоящей встречей.

Уже идя по коридору, я не выдержала и подошла к одному из стрельчатых окон, ища глазами искусителя своей наивной госпожи. Неспешной походкой скучающего человека, он шёл в сторону, где за замшелой каменной оградой поднимались высокие стволы вязов. Между деревьями виднелись стены окружённой надгробиями часовни, над тёмной зеленью с тоскливо-злобным карканьем кружились вороны, отмечая место, где за разросшимся кустарником скрывался фамильный склеп Стэнфордов.

За годы, что в нём покоился сэр Фрэнсис, я не припомню дня, чтобы над склепом не вились вороны – то ли угрожая, то ли предупреждая, то ли ожидая добычу…

Спустя пару часов я, проходя этим коридором, нарочно поглядывала в окна. Конечно, я не думала, что тот дворянин снова окажется на внутреннем дворе, не дежурит же он там… Я остановилась, не успев додумать эту мысль. На каменной скамье возле окружающей колодец ажурной беседки сидел тот самый странный гость. Действительно странный. Решил поселиться на этом дворе? Или ещё кому-то встречу назначил? Или, может, просто избегает слишком пышного для него общества? Интересно, из чьей он свиты?

Оглядевшись, я заметила идущего к лестнице главного конюха и, подозвав, указала ему на сидящего возле беседки дворянина.

– Этот? Ой видела бы ты, какой у него конь! Такому в графской конюшне не зазорно стоять. А злющий, как чёрт…

– Хозяин-то его с кем приехал?

– С кем? – Конюх усмехнулся моей неосведомлённости. – Так он саму леди Элис сопровождал.

Почувствовав себя так, будто в лицо мне выплеснули чашку холодной воды, я снова взглянула в окно на неподвижно сидящего незнакомца. Отсюда было не разобрать выражения его глаз, а лицо с резкими, хоть и правильными чертами, показалось мне замкнутым и отрешённым. Я удивилась тому, как подействовали на меня слова конюха. Чтобы избежать продолжения разговора, я на ходу выдумала себе неотложное дело и заторопилась прочь, мысленно ругая себя, и толком не понимая – за что.

Неужели я действительно так увлеклась этим человеком, что мне не всё равно, кому он служит? Но, с другой стороны, состоять на службе не значит быть преданным всей душой. В самом деле, не может же каждый, числящийся в штате леди Элис, быть моим врагом.

– Да это просто судьба, красавица!

Я вздрогнула от неожиданности. Погрузившись в свои переживания, зайдя за поворот галереи я едва не натолкнулась на их объект. От того, что сегодня я уже слышала похожую фразу из уст другого мужчины, меня едва не передёрнуло.

– Простите, милорд.

– Это ты меня прости! Я ж, вроде как, напугал тебя? Как мне оправдаться?

В его лице не было и намёка на холод, почудившийся мне, когда я разглядывала его из окна. Он смотрел на меня ласкающим взглядом и я боялась, что снова зальюсь краской.

– Вы шутите, милорд…

– Да ни в жизнь! Такая красавица должна улыбаться, а ты печальна.

– Простите, милорд, вам показалось.

– Нет, милая, мне никогда ничего не кажется. Я всех вижу насквозь.

Постаравшись забыть о назначенном леди Камиллой свидании, я бросила на него взгляд из тех, которые мужчины редко оставляют без внимания.

– Я не решаюсь спросить, милорд, что же вы видите…

– Да ничего! – Он рассмеялся таким обезоруживающим смехом, что я почувствовала, как улыбаюсь в ответ.

– Просто любуюсь тобой, душа моя, и мне этого вполне хватает. А если ты уделишь мне чуток времени, то сделаешь меня совсем счастливым.

Мы медленно шли через двор и я прекрасно понимала, сколько глаз сейчас за нами наблюдает. Впрочем, после утренней сцены мне уже нечего было терять. Мой собеседник был высок ростом, я едва доставала ему до плеча, и он, разговаривая, слегка склонялся ко мне, делая это так изящно, что я ощущала себя чуть ли не леди, сопровождаемой галантным кавалером. Все его жесты, как и походка были очень грациозны, чего, правда, нельзя было сказать о речи. Говорил он как простолюдин, и одет как наёмник из простых, так что я невольно задумалась, дворянин ли он. Хотя – дорогая шпага на боку, и конь, по словам конюха, не такой, на котором может ездить обычный наёмник.

Интересно, как он с леди Камиллой-то разговаривал? Или в основном улыбался и почтительно кивал? Правда, на порядки, заведённые в замке, разговор он вывел очень ловко, я сама не заметила, как рассказала ему всё – кто какие покои занимает, когда где гасят свечи, кто где дежурит… Я смотрела на его точёный профиль и задавалась вопросом, открою ли ему дверь, когда в замке погаснет свет? И когда он мягко коснулся моей руки, я не отдёрнула её.

Мы обогнули увитую плющом изгородь, отделяющую от двора замковый сад, откуда доносились голоса и сдержанный, согласно этикету, смех. Теперь нас скрывала тень вязов, высаженных вдоль короткой аллеи, упиравшейся в другую изгородь – каменную, вместо радостного плюща покрытую тёмными пятнами мха. Возле неё росли такие же вязы, почти касающиеся ветками остроконечной крыши часовни. Мы уже достаточно прошли по аллее, чтобы стали видны вершины надгробий и чуть дальше – полускрытые разросшимся шиповником стены склепа. Я замедлила шаг.

– Только не туда, милорд. Пожалуйста!

В ласковых светлых глазах моего спутника промелькнула досада.

– Что случилось?

– Ничего… Но, прошу вас, идёмте назад.

Он чуть приобнял меня за плечо. Жест был мягким, почти деликатным, но я ощутила шевельнувшуюся в душе тревогу.

– Не бойся, душенька, я таких красавиц не обижаю. Будешь хорошо себя вести, обещаю, не пожалеешь. А не будешь, то…

Он склонился ниже и шепнул:

– Всё равно придётся хорошо себя вести.

– Милорд, прошу вас! – Я попыталась отодвинуться. – Пустите.

– Нет, душа моя, не пущу, и не надейся.

Его объятия напоминали капкан. Это уже не было игрой.

– Отпустите меня!

Я дёрнулась как только могла и он отпустил меня, но лишь для того, чтобы перехватить за локоть.