Я сцепила руки на груди, недовольно разглядывая как женщина перебирает какие-то бутыльки, продолжая причитать. Сейчас она была похожа на вредную старуху, злую ведьму, как ее изображают в сказках, хотя с нашей первой встрече я так и не смогла определить ее возраст – тот колебался от отметки сорок пять плюс и до трёхзначных цифр. Кто знал этих колдунов…

– Вот, – в центр стола упала деревянная руна на тонком черном шнурке, а следом пузырек с какой-то мутной жижей внутри, – полынь для очищения и заговор на защиту. Но никаких гарантий.

– Как никаких гарантий? – чуть не плача взвилась я. – А за что я вам деньги плачу?

– Нет магии против матохи. Да и живые они, худое это дело. С себя начни – очисти голову и квартиру заодно полынью окропи, а потом уже запечатай на дурные мысли и сглаз. Сначала разберись со своей жизнью, прежде чем на нас пенять.

Я фыркнула. И это все, что могла их хваленая магия? Настойка полыни и безделушка? Мы что были в супермаркете?

– Не хочешь не бери, – увидела мои сомнения женщина. – Не настаиваю.

– Ну уж нет, – я кинулась к столу, успевая забрать колдовские атрибуты вперед неё, – вы обещали мне помочь и поможете.

– Ладно, ладно, – замахала руками в мою сторону колдунья. – Бери и иди. Поможет, оплатишь. Не поможет… – она замолчала, оценивающим взглядом осматривая меня с ног до головы. – Возьмись, наконец, за ум. Такая девка впустую пропадает.

– Ничего я не пропадаю. – Я аккуратно убрала «подарки» в сумку. – Это мир такой.

– Нормальный мир. Другого нет. Смирись уже и иди дальше.

Женщина вернулась на свое прежнее место, закрыв глаза и снова впав в состоянии кататонии.

– Ну, спасибо, – промямлила я. – И до свидания.

Мне никто не ответил.

Солнечный свет после темной обители колдуньи казался неправдоподобно ярким, точно огромный фонарь, включенный на полную мощность. Я зажмурилась, делая несколько глубоких вздохов. Обладала женщина настоящей магией или только притворялась, разводя на деньги таких дурочек как я, но визиты к ней производили гнетущее впечатление. Особенно учитывая, что мы ни на шаг не продвинулись в решении моих «магических проблем. От всего этого тянуло безнадегой, и мой последний вздох получился особенно тяжелым. Пожалуй, стоило подумать о переезде. Боевые действия затягивались, привнося ненужный хаос и в мои и так неспокойную жизнь.

– Виктория Романовская?

Грубый мужской голос застал меня врасплох. От неожиданности я вздрогнула, попятившись назад, слишком поздно заметив у подъезда высокого мужчину в распахнутом твидовом пальто и темно-сером классическом костюме-тройке. Его наряд смотрелся дико и неуместно в спальном районе, где тренд диктовал спортивные штаны и кроссовки.

Спрятав руки в карманы брюк, он неторопливой походкой приблизился ко мне, остановившись в полуметре. Из-за яркого солнца, мне не удавалось разглядеть его лицо, обрамленное радужным ореолом как на христианских иконах.

– Старший следователь Владимир Ильинский. Уделите мне пару минут.

Я замешкалась, потеряв драгоценное время, когда все еще можно было исправить. После затянувшегося молчания глупо было убеждать мужчину, что тот обознался. Да и мое испуганное лицо говорило само за себя. Меня поймали.

– Пройдемте, – он указал на свободную скамью возле облупившейся кирпичной свечки. – Это не займет много времени.

Ноги стали ватными. Я крепче перехватила сумку с «подарками» от Лакримы – эти безделушки тянули на статью о незаконном использовании магии и сулили мне большие проблемы. Неужели родители были правы?

Мужчина опустился на скамью, и я последовала его примеру. На вид ему было далеко за сорок – возраст выдавала легкая седина, соль и перец, в густой аккуратно подстриженной бороде, и глубокие морщины между бровей и в уголках глаз. Лицо не выражало никаких эмоций, холодная безразличная маска, только светло-карие глаза выдавали искру жизни, наблюдая за мной с нескрываемым любопытством.

– Странный выбор, не считаете?

– Что? – не поняла я вопроса.

– Как можно ратовать за спасение живых существ и одновременно за их уничтожение?

– Вы вообще, о чем?

Он улыбнулся, едва заметно потянув уголки губ вверх, но в выражении его лица не появилось ничего к себе располагающего.

– Ну, сперва вы побывали в стенах приюта для магических зверей, явно с миротворческой миссией, а после заглянули в магический салон, взяв средство для их уничтожения.

Я потупилась, задержав дыхание. Сердце забилось в груди с таким бешеным ритмом, что не было сомнения, что мужчина слышал его стук. Я была в большой беде.

– Вы за мной следили?!

– Всего лишь профессиональное наблюдение, – сбавил напор следователь, расслабленно облокотившись на спинку деревянной скамьи, и, казалось, отстраненно наблюдая за неспешной жизнью вокруг. – Я всегда стараюсь предварительно составить личное мнение о человеке, прежде чем идти с ним на контакт. Это, знаете, помогает. В работе.

– Я не сделала ничего плохого. – Язык стал тяжелым и неповоротливым, отчего слова застревали в горле, звуча тихо и немного шепеляво. – Это… только для защиты. Просто травяной отвар, ничего незаконного.

– О, меня меньше всего интересует эта псевдооккультная дребедень.

– Псевдо?

На этот раз мужчина улыбнулся широко и от души:

– Вы же не думали, что мы позволим использовать настоящую магию в каждой подворотне?!

Дополнительных вопросов не требовалось, ответ и так лежал на поверхности, слишком очевидный, чтобы игнорировать и обманывать себя. Старший следователь Ильинский работал в СОНИМ, и, как мне сегодня обещали родители, моя скромная личность почему-то привлекла их нездоровое внимание. К горлу подступила тошнота.

– Но, дружеский совет – вы поаккуратней с этими игрушками. Магией тут хоть и не пахнет, но и пользы от этого никакой не будет. Не стоит баловаться вещами, которые не понимаете. Мало ли что. И вам лучше и мне работы меньше.

– Не буду, – смущенно ответила я, в надежде, что на этом наш разговор окончен. – Так…

– Так, я не по этому поводу, – встрепенулся следователь, выпрямляя спину и принимая сосредоточенную позу. – Когда вы последний раз видели Дарью Любарскую?

– На прошлой неделе, – без запинки ответила я, отработав этот разговор еще с мамой. – По-моему, был четверг. В университете, на одной из перемен возле деканата. Мы не общались.

– Не общались, – мужчина достал из внутреннего кармана пиджака блокнот, что-то быстро записывая. – И давно вы не общаетесь?

– Давно, с прошлого года.

– И в чем причина?

– Просто разошлись, – пожала я плечами, уже догадываясь к чему он клонит. – Большой город, разные интересы.

– И то, что вас отчислили с журналистики, не сыграло никакой роли?

Он посмотрел мне прямо в глаза, ловя каждую эмоцию, и мне стоило больших усилий сохранить хладнокровие, скрыв внезапный приступ жалости к себе. Как бы сильно не ранили его слова, у меня было предостаточно времени, чтобы смириться с произошедшим.

– Отчасти, – согласилась я, как можно более равнодушно. – Мы сейчас учимся на разных специальностях. Разный круг общения.

– Вот что странно, – мужчина наклонился ближе, будто собираясь обсудить со мной что-то крайне личное, – статью вы писали вместе, а наказали только вас. Отчего так?

Вопрос достиг своей цели, пробив мою и так хлипкую броню. Я вздрогнула, резко поворачиваясь и встречаясь с его хитрой усмешкой. Насколько глубоко он копнул? Читал ли сам материал? И с каких пор СОНИМ интересовала местная самодеятельность?

– Опубликовать статью было моим решением, так что не справедливо, если бы Даше пришлось за это расплачиваться. Какой смысл тонуть обоим?

– Очень благородно.

– Дело не в благородстве. – Я не знала, говорил он это с сарказмом или на полном серьезе. – Даша хотела подождать, а я выложила статью на сайте без ее разрешения. Так что из нее журналист вышел лучше, чем из меня. Никогда не публикуй непроверенную информацию. Теперь я тоже это усвоила.