И тут на берег стал выползать крокодил – небольшой, локтей десяти. Извиваясь и переставляя кривые лапы, он стал взбираться по откосу, желая погреться на солнышке после купания. А смущенная улыбка Уахенеба приобрела хищность.

– Мне известен рецепт а-атличного жаркого, – промолвил он. – Из крокодильего хвоста!

Гефестай, не долго думая, вывалил на землю прихваченные пиллумы.

– К нам пришло мясо, – сказал он торжественно, – так не дадим ему уйти непереваренным!

Посмеиваясь, все присутствующие разобрали оружие.

– Осторожно! – встревожилась Неферит. – Берегитесь хвоста! Сергий, не подходи к его морде сбоку! Лучше спереди. Прямо перед собой крокодил видит плохо!

– Сейчас мы его…

Крокодил раззявил пасть, полную острейших зубов, и издал полумычание-полурев. Со стуком захлопнув челюсти, он пополз далее, не обращая никакого внимания на людей с пиллумами – он был сыт, чего смотреть на потенциальный корм?

– Нападаем разом, – быстро проговорил Уахенеб, – второй попытки он нам не даст. Сергий, бей ему в глаз! Шкуру не пробьешь все равно… Начали!

С громким криком охотники бросились на ужасного ящера. Лобанов ударил крокодилу в холодный желтый глаз, но, видно, не попал в крошечный мозг. А крокодил просто взорвался движениями. Махнув хвостом, он снес маленькую пальмочку. Развернувшись в сторону Сергия, ляскнул пастью, но чуток опоздал. А Уахенеб, воспользовавшись тем, что ящер приподнял плоскую голову, ударил снизу, под челюсть. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но тут пришел черед Гефестая. Кушан поступил по-своему: схватил крокодила за хвост, поднатужился и перевернул рептилию на бронированную спину. И тут же четыре пиллума вонзились в светлое брюхо.

– Поднажми! – орал Эдик.

– Жму… – пыхтел Искандер.

– Я достал… – еле выговорил Уахенеб. – До сердца!

– Сейчас я его… – сказал Сергий, одной рукой удерживая дергавшийся пиллум, а другой доставая нож. Удобней перехватившись, он вонзил его крокодилу в брюхо.

– Харакири гаду! – просипел Эдик, подпрыгивая на туше.

Сергий потащил нож на себя, разваливая крокодилье нутро. Рептилия промычала напоследок, выгнулась, брызжа кровью, и сдохла.

– Готов! – слез с крокодила Чанба.

– Уахенеб! – обернулся Искандер. – А где хвост лучше отчикать?

Египтянин захэкался, и не ответил, показал рукой, где.

– Опасность! – хлестнул по нервам голос Неферит.

Сергий резко обернулся. На берег выбегали бритоголовые личности в схенти, босые и безоружные. И было человек десять или больше, и лица их выражали намерения, далекие от благих.

– Это жрецы Себека! – побледнел Уахенеб.

А в следующее мгновенье «хем нечеры», слуги божьи, набросились на кощунов, поднявших руку на крокодила-эмсеха. Сергий не поднял нож с земли, ведь нападавшие не держали в руках даже дубинок. Он положился на свое умение, на знание приемов панкратиона. Однако Роксолан не учел, что панкратион, «страшная борьба», зародился здесь, на берегах Нила. И жрецы владели ею куда как хорошо…

Он попытался подсечь напавшего на него, маленького, юркого, гибкого, но на его удар противник ответил двумя. Отпрыгнув, египтянин звезданул его пяткой в лоб, и Сергий не успел защититься – даже его реакции не хватило, чтобы вовремя поставить блок. Лобанов разозлился, подпрыгнул, выбрасывая ногу и разя неприятеля пушечным ударом, но мимо, мимо! А вот египтянин не промазал, обработал Лобанову спину по полной программе – «пробил» почки, врезал по точке между пятым и шестым позвонками. Роксолан рухнул на песок рядом с крокодилом, и ловкие руки мгновенно связали его по рукам и ногам.

– Неферит! – крикнул Сергий, уклоняясь от закаленной пятки. – Дуй за нашими!

Неферит «дунула», а Сергию добавили – по ребрам.

Досталось всем.

Соперник Искандера ударил того в полупрыжке, с разворотом вправо, нанося удар в подвздошье, и добавил для верности укол в точку позади уха. Тиндарид обмяк, и двое хем нечеров связали его.

Эдика сбили с ног, он тут же вскочил разгибом вперед, нанося остроплечему хем нечеру, длинному как жердь, два удара: ногой по голени и тыльной стороной ладони по морде. Не помогло – жрец сделал выпад «копытом лошади» – согнутыми костяшками пальцев – в лоб, и нейтрализовал Чанбу.

Уахенеба уложили махом – выпадом по затылку. Раб рухнул лицом в истоптанный песок.

А на Гефестая набросились сразу трое. Взбешенный сын Ярная встретил их тройным ударом – ногой вперед, вбок и назад, – выполняя прием, не опуская ноги на землю. Не помогло. Лишь один удар слегка задел промешкавшего хем нечера, но тот мигом вскочил и нанес Гефестаю три несильных, но точных удара: два – ногами по икрам, сбивая кушана на колени, и третий – растопыренной ладонью в нос. Кушан упал и перекатился, вскочил, нанес своему обидчику боковой удар в колено, тут же «ножницами», не опуская бьющую ногу, врезал в горло. Удар прошел, но двое зашли со спины, и тот, кто был постарше, усыпил Гефестая касанием костяшки указательного пальца к точке на шее вблизи затылка. И лилипуты повязали Гулливера…

Всех пятерых бегом поволокли вдоль берега. Несли долго, порою невежливо швыряя оземь, но утоптанный песок гасил падения.

Видеть Сергий мог в редком ракурсе – снизу, вывернув шею, – и скоро в его поле зрения попал храм. Храм напоминал маленькую, уплощенную пирамиду, поднятую на толстых, словно сдувшихся колоннах. Здание располагалось не у самого берега, но к его стенам вела искусственная бухта, облицованная гладким гранитом. Причем, не ступени вели к мутной воде, а пологие пандусы. Перед колоннадой храма высились две уродливые статуи, изображавшие Себека, бога пучин с крокодильей головой. Еще десять колонн, круглых и тонких, стояли в ряд между изваяниями полубогов-получудовищ. В колонны были вделаны бронзовые кольца и свисали кожаные ремни с пряжками.

Пленников своих хем нечеры подвели, а кого и поднесли, и привязали ремнями к колоннам, затянув пряжки и засупонив концы ремней в бронзовые скобы.

Сергия привязали с краю, рядом с ним оказался Уахенеб.

– Нас хотят скормить крокодилам? – поинтересовался Лобанов.

Уахенеб устало кивнул. Хем нечеры закончили свою работу и удалились. Из храма вышел сгорбленный, худой жрец со стриженной головой, похожий на узника концлагеря. Его белые сандалии и схенти дополняла того же цвета накидка, на куриной шее болталось ожерелье из синих фаянсовых и золотых бус. Он заговорил высоким, противным голосом, а Уахенеб переводил:

– Брат Зухос дал нам знак. Хвала Себеку, богохульники поставлены перед лицом бога. Да познают они его мощь и склонятся перед ним в свой последний час!

– Будь другом, – процедил Сергий, – переведи ему мои слова, – Вывернув голову, он громко и отчетливо произнес: – Чтоб тебе Анубис кишки повыдирал, павиан краснозадый, старое крокодилье дерьмо!

Уахенеб громко и отчетливо перевел. Жреца передернуло, он провопил проклятия тонким голосом, и потряс костлявым кулачком, а после повернулся к Нилу и запел, звонко хлопая в ладоши.

Взбодрившийся было Уахенеб снова пал духом, бормоча перевод:

– О Себек, владыка бездонных пучин, приди и возьми приношение! Да будешь ты доволен служением нашим, о эмсех, гроза Хапи и страж берегов его!

Жрец, удовлетворившись, ушел, не скрывая злорадной усмешки, делавшей его похожим на известный плакатик «Не влезай – убьет!»

Сергий перевел взгляд на воды бухты. Муть плескалась в ее гранитных берегах, а кое-где на каменных плитах тянулись следы грязи – там выползали крокодилы. Вода вдруг пошла кругами, раздалась, пропуская костяные надбровные бугры зухоса. Глаза холодно и равнодушно глянули на привязанных людей. Всплеск – и крокодил ушел под воду. Но вскоре вынырнул снова, уже гораздо ближе. Высунул из воды огромную пасть, уж никак не менее четырех локтей в глубину, усеянную могучими зубами, и глухой рев разнесся по берегу, дробясь на отголоски в колоннадах храма. Из святилища тут же донеслось хоровое пение, Сергий разобрал только два слова: «эмсех» и «Себек».