А вот вчера – начались твориться какие-то странные дела. Днём на объект из Чусовского прибыл по льду караван из нескольких машин, а из Соликамска прилетали два тяжелых вертолета с каким–то грузом и толпой каких-то людей, как в штатском, так и военных. Разводящий и начальник караула срочно сняли с караула и со своих постов всех солдат их взвода и приказали им вернуться до утра в свою казарму. Сегодня же утром всех солдат и сержантов – срочников опять собрали в казарме, приказали всем до десяти утра с вещами перебраться временно в помещение гауптвахты и там всем объявили приказ о запрете выхода из неё на улицу до обеда, который, по распорядку, бывает в два часа дня. В караул, на охрану периметра, в сегодняшний день – так никто и не заступил. Объект остался без охраны. Фактически – устроили их взводу выходной.
Непонятно только, – чем там они сами все в этом котловане и возле него занимались? Хотя – стоп! Почему это не понятно? На сей раз – уже-таки понятно! Что-что, а с мозгами у него, у Евгения Викторовича Литвинова, рядового срочной службы внутренних войск – было всё в порядке. Школу закончил с хорошими оценками в аттестате. Историю знал и любил, физику – уважал. Знал хорошо, благодаря родителям, пару иностранных языков. Новостями – интересовался. Хотел даже в институт поступить, но провалял дурака и опоздал… Хотя, в принципе, дураком по жизни никогда не был. Соображал всегда быстро. Потому теперь до него стало доходить, – что именно делало здесь отдельное инженерно-саперное подразделение, состоявшее из офицеров и из стройбата, и для чего вчера прилетели какие-то гражданские на вертолетах. Они ведь там внизу в котловане закладывали ни что иное, как ядерный заряд! Со всеми вытекающими из этого последствиями. А он, Женька Литвинов, оказался именно в ненужном месте и в ненужное время в буквальном смысле этого слова. Атомный взрыв! Он и был той самой вспышкой, которую Женька видел в последний момент до смены окружающей обстановки, и о которой предупреждал звук сирены. Но почему именно он, Женька, и именно в другую обстановку? И куда всё и все вокруг подевались? Непонятно и необъяснимо. Так же не понятен и смысл проведения самого этого взрыва – для чего именно его провели? И ведь, если рассуждать логически, – он, рядовой Литвинов, должен был бы сам однозначно погибнуть, или, в крайнем случае, – серьёзно пострадать от сопутствующих атомному взрыву факторов. Этого всё же не произошло. Женька даже ещё раз, на всякий случай, ощупал себя и ущипнул: нет, не бред и не сон. И котлована от взрыва, и следов выброса грунта – нигде не видно…
Теперь ему было из всего этого ясно только одно, что ядерная вспышка явилась причиной и катализатором цепочки каких-то непонятных изменений и событий, затронувших его, Литвинова Евгения. Девятнадцати лет. Рядового ВВ МВД СССР. Комсомольца.
– Надо же! Бабахнуло – так бабахнуло. Интересно, сколько же килотонн там было? И что же теперь будет дальше? Не стал ли я подопытным кроликом в каком-то военном эксперименте? – подумал он и прибавил шагу.
Пройдя около полукилометра по речному льду по направлению к дымке, и повернув за поворот, Женька действительно увидел вдалеке на возвышенности возле реки, в метрах в ста от неё, – скат крыши небольшой деревянной избы, окруженной сугробами. Над ней, из трубы, струился вверх в безветренное небо тонкий столб дыма. Удивительно, но следов самой деревни Васюковки, нигде не было видно.
– Наверное, – она за следующим речным поворотом, – решил он. Правда, не припомню, что-то, что бы тут была какая-то изба, но на всякий случай – зайду-ка я сюда сперва. Хоть узнаю – что здесь и как…
Ещё через полчаса он уже подходил к избе, пробираясь вверх по тропинке, протоптанной в снегу от крыльца к широкой тёмной проруби в реке, слегка прикрытой тонкой корочкой ночного льда.
Избушка встретила своей тишиной. Никто на встречу не вышел, хотя следы от людских ног на снегу у дверей и у невысокого крыльца – были вроде как свежие.
– Эй! Хозяева! – крикнул Женька, – Есть дома кто? Зайти-то можно в гости? Ау-у!?
Ответом была тишина и отсутствие всякого движения за стеклом в небольших окнах.
– Странно…, – подумал Женька, – вымерли что ли? Или взрывом поубивало?
Он подошел к дверям. Замка на них не было, засов висел рядом на металлической скобе. Ещё раз оглянувшись вокруг, хмыкнув, пожав плечами, он толкнул дверь, и шагнул во внутрь. В сенях было темно, и он стал искать дверь во внутреннюю комнату. И в этот же момент почувствовал сильный удар чем-то тяжелым по голове сзади. Евгений упал на пол и потерял сознание….
…Виктор Савельев отдал честь часовому у входа, вышел из райотдела Комиссариата Внутренних дел и зашагал к зданию местной больницы. Молодой сотрудник органов безопасности расстегнул воротник шинели, подставляя своё лицо начавшему пригревать весеннему солнцу. По дороге, под звуки весенней капели, он думал о предстоящей встрече в больнице, которая могла внести ясность в некоторые вопросы порученного ему дела.
Виктору нравилась его работа. Ему недавно исполнилось двадцать шесть лет. Светлые волосы, серые глаза, высокого роста. Спортсмен, член Осоавиахима. Ну, а в комсомол из пионеров, он вступил ещё в восьмом классе школы. Далее была учеба в Москве в институте на строительном факультете, работа секретарём комсомола в ячейке факультета. А потом был тот вызов в приёмную НКВД и последовавшее ему предложение поступить на работу в органы, но с условием: сперва пройти учебу в соответствующем училище. Виктор был уверен, что предложение о работе в органах было сделано ему не без помощи отчима – старшего майора НКВД. Он явно выступил как его протеже, обратившись к своим друзьям по службе в Москве. Обращение дало свои результаты. А так как анкета у Виктора была безупречная, сам он был молод, умён, здоров и подавал соответствующие надежды – то согласие на привлечение его к работе в ГПУ НКВД было дано на верхнем уровне руководства без всяких проблем. Перевод в училище и учеба в нём пролетели быстро. Он был аттестован младшим офицерским званием и послан на спецкурсы НКВД. После их окончания полгода тому назад он был назначен на прохождение службы в этот небольшой городок в свердловской области. Сразу после того, как он получил приказ о назначении, и перед выездом, – у него состоялась короткая встреча со своим отчимом, на которой тот сообщил Виктору, что служба в соликамском райотделе НКВД будет для него так называемым тестом на его профпригодность. Если за первые год-два он сумеет проявить себя, то ему будет предоставлено место в центральном аппарате в Москве с соответствующими дальнейшими перспективами, и даже с возможным переводом в другое управление. Отчима своего Виктор не просто уважал и любил. Отчим заменил ему родного отца, подпольщика, расстрелянного врангелевцами в Крыму. Мать его ещё раньше умерла от тифа. Виктора спасло от беспризорничества то, что тогда его, ещё пацаном, подобрала семья местных крымских татар, которая была благодарна его матери – работавшей врачом и вылечившей в своё время их дочку. А через год Виктора увидела бывшая коллега его матери по работе, тоже врач, как и его мать, которая забрала его из татарской семьи к себе. Её муж работал в ЧК оперативником и редко бывал дома. Виктора они приняли как своего сына, вырастили его и дали ему свою фамилию – Савельев. Сам Виктор по жизни был отзывчивым человеком, но в то же время, был яростным противником любых врагов советской власти. Он считал себя убеждённым комсомольцем и будущим коммунистом, и в службе в рядах НКВД руководствовался принципом необходимости классовой борьбы за свободу трудового народа. Однако, в то же время, он мог пойти навстречу человеку, если ему сделать это подсказывало чувство справедливости, развитое у него в детстве его прежними родителями, и уверенность в его правоте.
Он вошел в больницу, но не смог проскочить далее в палаты мимо бдительной пожилой вахтёрши, схватившей его за рукав шинели. Пришлось шинель снять и оставить в гардеробе. С неудовольствием Виктор накинул на себя белый больничный халат, который скрывал совсем ещё новенькую гимнастерку, с тремя усеченными треугольниками красного цвета на рукаве. Хоть он и был младшим лейтенантом государственной безопасности НКВД, тем не менее, – не смог ничего возразить вредной пожилой санитарке, которая наотрез отказалась пускать его без халата в палату к раненому Алексееву Александру, студенту-практиканту из состава географической экспедиции Московского Педагогического института. Главный врач должен был подойти только через полчаса, а поэтому младший лейтенант, он же оперуполномоченный районного отдела НКВД, решил не терять времени и посетить раненого сейчас, а потом уже поговорить с врачом. В сопровождении постоянно брюзжащей санитарки он прошел за ней к больному, потом настойчиво и строго попросил её выйти, закрыл аккуратно дверь и подошел к лежащему возле окна на больничной койке молодому человеку. После этого тихонько подвинул к кровати стул, сел, вынул из своего планшета свёрток с бумагами, положил его на стоящую возле кровати тумбочку, и тихим голосом обратился к больному…
