Я налил в стопку водки, перед этим дунув в неё, пытаясь выдуть пыль. Влил в себя жгучий напиток и закусил бутербродом с сыром и колбасой. Водка оказалось очень даже сносной, хотя живя в городе, я чаще травил себя коньяком. Но там нужно было следить за тем, чтобы мой статус хорошо зарабатывающего любимца судьбы, не упал в глазах окружающих. А тут меня окружает пыль, старая мебель и выцвевшие снимки моей родни в рамках на стенах. Тут выкобениваться не перед кем. Тут все свои. Прожевав, я взял пачку сигарет со стола и вытянув из неё сигарету, задымил. Возможно, я излишне себя жалею и вообще веду себя, как барышня. Девок на свете много, как дров в лесу, уж один точно не останусь. Но меня больше беспокоило не отсутствие девушки, а её предательство. Она не раз говорила мне, что любит меня, а любовь оказалась фальшивой. Я вообще думаю, что приди она ко мне и скажи, что она всё осознала и просит у меня прощения, я возможно и простил бы, может не сразу, может и не забыл бы обиды, но простил бы. Ох уж эта частица "бы". Она всегда даёт надежду, или какое-то объяснение своим поступкам, своим эмоциям, своим ошибкам. Но уже всё произошло и пути назад нет. Я налил ещё и вновь одним махом залил водку себе в рот. Затянувшись, я вытянул гудящие ноги под столом и сбросил кроссовки. А друг, который оказался вовсе и не друг, а настоящая скотина. Вот разве друзья так поступают? Разве можно трахать девушку своего друга? Я усмехнулся. Конечно нельзя. Но если ты допустим влюбился, а девушка отвечает тебе взаимностью, то что делать? Я затушил окурок в тяжёлой хрустальной пепельнице, которую принёс с кухни и налил ещё. Выпил. Сунул в рот надкусанный бутер

и начал жевать. В голове уже начинало шуметь. Сказывалась усталость от долгой дороги и то, что я не чего весь день не ел. Ну и чёрт с ним, я ведь и хотел напиться. И вдруг мобильник ожил и колокольчик оповестил меня о том, что на телефон пришло сообщение. Я схватил смартфон, разблокировал и уставился на монитор, на котором появилось сообщение о том, что шеф сбросил мне отпускные. Наверное стоило бы порадоваться. Деньги лишними не бывают, да и с шефом отпускные мы не обговаривали, но я бросил телефон на диван. Я ждал сообщение от Ленки, своей девушки, или бывшей девушки. Налив водки, я вновь выпил и поднял глаза на рамки с фотографиями на стене. Вот мой отец. Он улыбается и на этой фотке ему примерно столько же, сколько мне сейчас. А рядом фотография моего прадеда. Он смотрит сурово. На пиджаке медали. Дедушка рассказывал, что его отец прошёл почти всю войну. Трижды был ранен и у него плохо работала левая рука. Я криво улыбнулся и сказал:

– Ну и чего вы на меня так смотрите? Ну конечно, осуждать все горазды. Думаете я слюни распустил? Да, распустил. Мне плохо, меня предали. Да не хрена вы не понимаете. – Я встал со стула. И опять чихнул. – Ну это уже не в какие ворота. Надо открыть окно и пустить свежего воздуха.

Покачиваясь, я подошёл к окну. Сдвинув запоры, я открыл внутрь рамы со стёклами, а потом распахнул ставни. Солнце уже село и на улице была приятная прохлада летней ночи. Втянув свежий воздух, без примеси пыли я опёрся на подоконник. Как же тихо в деревне. От этой тишины, казалось звенит в ушах. А нет, не кажется. Это звенят комары. Заразы, они потом спать не дадут. Я с сожалением начал закрывать окно и замер. Возле забора дома напротив, стояла девушка и вроде держала на руках маленький свёрток. Стояла не двигаясь и словно стараясь заглянуть в окно, сквозь плотную штору. Я успел рассмотреть, что она была одета в легкий короткий сарафан с тонкими брительками. В этот момент у меня опять прозвучал колокольчик, который просигналил о сообщение. Я бросился к дивану и схватил телефон. В этот раз сообщение пришло с от моего мобильного оператора, который мне сообщал, что я могу избавиться от спама, всего за три рубля в сутки:

– Нашли время. Нормальные люди в это время спят. А я вообще бухаю.

Я подошёл к окну и вновь посмотрел на то место, где через дорогу стояла девушка, но там уже не кого не было. Ну и чёрт бы с ним. Я закрыл окно, вернулся к столу и прикурив сигарету, налил себе ещё жгучего пойла.

Я открыл глаза и сел на кровати. От резкого, как мне показалось, движения, у меня что-то взорвалось в голове. Взрыв был такой силы, что я зажмурился. И хотел лечь обратно, но к горлу подкатила тошнота и я забыв о болях в голове бросился на улицу. Вывернув желудок наизнанку прямо в крапиву возле крыльца, я вернулся в дом. В комнате накурено, на столе пустая бутылка и на тарелке остатки вчерашних бутербродов. Последствия взрыва в голове вроде утихли, но теперь там засели какие-то засранцы, которые молотками отбивали мне остатки мозгов. Я пожалуй и не испытывал такого похмелья не когда в своей жизни.

Я прошёл на кухню, открыл холодильник и взялся за бутылку воды, но замерев на пару секунд, решил, что пиво будет куда полезней. Банка с шипением открылась и я припал к жестянке. Пил я большими глотками и при этом издавал отвратительные звуки, а когда оторвался от банки, в ней не хватало чуть меньше половины. Я вернулся в комнату, подхватил со стола сигареты и вышел на крыльцо. Закурив, я глотнул ещё пива и сел на деревянные ступени. Сушняк вроде прошёл, да и засранцев в голове, стало заметно меньше.

Вот это я вчера напился. Не помереть бы теперь. Калитка со скрипом открылась и в мой двор вошёл парень. Я хоть и был в состояние "лучше бы я умер вчера", но улыбающегося парня узнал. Это был мой друг детства Серёга, на веснушчатом лице которого, появилась озорная улыбка.

– Ё моё. И правда приехал. А мне вчера соседка сказала, что Ванька приехал, а я не поверил. А сейчас смотрю, окно в доме открыто, ну думаю надо зайти.

Я встал, чтобы поприветствовать старого прителя, и сморщился от боли в голове:

– Привет Серый. Рад видеть тебя в добром здравии.

Таким старомодным приветствием мы пользовались в детстве, после того как нам подкинули почитать былины. Серёга подошёл, пожал протянутую руку и сказал:

– Судя по твоему зелёному лицу и стойкому запаху перегара, не могу ответить тебе тем же. Знаешь что, пить похоже ты не умеешь. А давай ка мой друг собирайся и пошли ко мне. Я сейчас баню натоплю, и твоё похмелье будем лечить.

Мы сидели на улице на лавке возле бани. Завёрнутые в простыни, с красными разгорячёнными телами и довольными лицами. Перед нами стоял здоровенный пень, на котором была расставлена посуда, в которой была варёная картошка, квашеная капуста, солёное сало и чёрный хлеб. Возле пня стояла бутылка с самогоном, по стопке которого мы уже выпили и я с удовольствием заедал спиртное картошкой с капустой и хлебом, на котором лежало нарезанное сало. После бани мне стало гораздо легче, а выпив по немногу я совсем пришёл в себя. Серёга рассказывал о деревне и о том, кто ещё жил тут, а кто уехал, а кого уже отнесли на кладбище. Я закурил и в этот момент во двор к Серёге зашёл мужик. Посмотрев на него, я невольно поёжился. Плечи широкие, кулаки как две кувалды. Лицо выдавало его многодневное пьянство, а может и многомесячное. Глаза серые и взгляд из-под лобья. Словно он был зол на всех людей, на весь мир и вообще на всё, что его окружало. Он глянул на меня, скривился и обратился к Серёге:

– Привет. У тебя самогон есть?

Серёга положил в тарелку картошку, которую он собирался съесть и вытерев руку о полотенце, которое висело у него на плече, ответил:

– Есть. Сейчас вынесу.

Мой приятель встал и пошёл в дом. Мужик оценивающе посмотрел на меня и хмыкнув, спросил:

– Из городских?

Я затянулся и ответил:

– Да, я приехал из города.

Мужик скривился и хотел сказать что-то ещё, но как раз вышел Серёга с бутылкой в руке и протянув её мужику, сказал:

– Ты Семёныч на Ваньку не косись. Он хоть и городской, но с детства у нас тут торчал. Так что, считай наш парень, деревенский.

Семёныч достал сигарету из кармана и взяв у Серёги бутылку, пробормотал:

– Знаем мы таких. Приедут, натворят дел, а потом расхлёбывай.