– У меня только одно добавление. Вы должны обещать, что не вскроете конверта, пока…

– Пока что?.. – перебил Тэмм.

– Сегодня шестое мая. Через две недели, двадцатого мая, я позвоню вам. Ровно через месяц – двадцатого июня – позвоню опять. И так каждый месяц двадцатого. Мои звонки подтвердят вам, что я жив и не столкнулся с какой-либо непредвиденной опасностью. И вы будете спокойно хранить этот конверт в своем сейфе… Если же я не позвоню – вскрывайте конверт немедленно.

– А потом?

– Поступайте так, как найдете нужным.

Тэмм молчал, соображая, как поступить сейчас. Дело ему явно не нравилось.

– Чертовски неприятная тайна, мистер, – поморщился он. – Должно быть, кто-нибудь охотится за ней? И пристукнет вас, а?

– Нет-нет! – вскричал Радужная Борода. – Вы меня неправильно поняли. Никто, кроме меня, не знает об этой тайне. Никто не стремится к ней. Просто я принимаю меры предосторожности. На всякий, как говорится, случай. Не случится ничего – конверт так и будет лежать невскрытым. И никто не воспользуется ключом, даже вы, инспектор.

Тэмм не выдержал.

– Господи! – простонал он. – Это уже слишком! Сперва я подумал, что вы сумасшедший. Потом решил, что это розыгрыш. Теперь ничего не думаю. Просто говорю: убирайтесь! Хватит с меня ключей и тайн!

Опять застрекотал внутренний телефон на столе у инспектора. Тэмм вздрогнул, покраснел, словно мальчишка, уличенный в краже яблок, покосился на телефон, но трубки не снял.

– Должно быть, я встал сегодня с левой ноги, – сказал он, избегая встретиться взглядом с синими очками посетителя, – пусть будет по-вашему. А как я узнаю, что это вы звоните, а не кто-либо другой?

Посетитель облегченно вздохнул.

– Благодарю вас, инспектор, – сказал он, – вы меня обрадовали. Конечно, вам нужен пароль. Что-нибудь такое… Ну скажем так: «Говорит Человек ниоткуда. Миллионы». Вот и все. Вам сразу будет ясно, что это я.

«Говорит Человек ниоткуда. Миллионы», – повторил Тэмм. – Ладно – сойдет.

Луч надежды сверкнул вдруг в его взоре.

– Только боюсь, что мой гонорар…

– Ах, гонорар, – перебил посетитель, – я и забыл о нем. Называйте вашу цену, инспектор.

– За то, что буду хранить этот проклятый конверт?

– Вот именно.

– Пятьсот монет.

– Монет? – удивился Радужная Борода.

– Ну, бумажек. Словом – пять сотенных, – отрезал инспектор.

Он надеялся увидеть на лице клиента следы испуга или возмущения, но ошибся. Радужная Борода спокойно вынул бумажник, достал новенький кредитный билет в тысячу долларов и спокойно положил его перед Тэммом.

– Мне кажется, – произнес он при этом, – что тысяча долларов будет более справедливой суммой…

– Угу, – только и мог промычать Тэмм.

– Значит, улажено. Ставлю два условия. И категорически требую, чтобы их соблюдали, инспектор. Первое: вы не должны, как это говорится, вынюхивать мой след, когда я покину это помещение, и не выслеживать меня даже в том случае, если я не позвоню вам двадцатого…

– Согласен, согласен, – перебил Тэмм. Теперь он был согласен на любые условия. Тысяча долларов! В такие тяжелые времена. И всего лишь за то, чтобы хранить какую-то бумажку в сейфе агентства!

И второе, – продолжал посетитель, вставая. – Если двадцатого вы не услышите моего звонка, вскрывайте конверт только в присутствии мистера Дрюри Лейна!

Тэмм так и замер с раскрытым ртом. Поражение его было полное. А Радужная Борода, нанеся завершающий удар, лукаво усмехнулся, закрыл дверь и исчез.

Мисс Пэтэнс Тэмм, золотоволосая, немногим старше двадцати одного года свободная американская гражданка и отцовская любимица, торопливо сняла наушники и заглянула в приемную. В это мгновение дверь, ведущая в кабинет инспектора, открылась и человек в синих очках быстро прошел к выходу, сгорая желанием как можно скорее унести отсюда свою невероятную бороду. Пэтэнс посмотрела ему вслед и юркнула в отцовский кабинет.

Тэмм, все еще удивленный, держал в одной руке тысячедолларовую бумажку, а в другой коричневый продолговатый конверт.

– Пэт, – сказал он хрипло, – ты все слышала? Или он дал мне фальшивые деньги или он сумасшедший. Одно из двух.

– Не дури, отец, – сказала Пэт.

Она схватила конверт, сдавила его. Внутри что-то слабо хрустнуло.

– Там, кажется, другой конверт. Не длинный, а квадратный. Чуть поменьше.

– Дай сюда. – Тэмм взял у нее конверт. – Тысяча долларов! Ты понимаешь, что это значит?

– Чему ты радуешься, папа?

– Ведь это же новое платье для тебя, глупая девочка! И еще кое-что! – С этими словами инспектор осторожно положил конверт в дальний угол сейфа.

– Интересное дело, – мечтательно сказала Пэт.

– Для психиатра, – буркнул Тэмм. – Если бы не тысяча долларов, я бы вышвырнул его на улицу вместе с идиотской бородой.

– Оригинальная борода, папа.

– Крашеная шерсть.

– Это – скорее произведение искусства, – задумалась Пэт. – Деталь эксцентриады. А какие изящные завитки!

– Маскировка. Все маскировка. Он и голос изменил. Говорит в нос, не так, как восточные янки.

– Ты тоже заметил? – засмеялась Пэт. Ведь он – англичанин.

Инспектор шлепнул себя по колену.

– Верно.

– Конечно, англичанин. И акцент у него оксфордский. И твои синонимы доллара ему незнакомы. Явный интеллигент. Знаешь, в нем есть даже что-то профессорское.

– Идиотское, – пробормотал Тэмм, хмуро поглядывая на дочь. – Меня вот что беспокоит: почему я должен вскрывать конверт в присутствии старины Лейна?

– В самом деле почему? – повторила Пэт. – Пожалуй, это самое странное во всей истории.

Они поглядели друг на друга и замолчали. Последнее условие англичанина было действительно любопытно. Мистер Дрюри Лейн, хоть и красочная фигура, был наименее таинственным джентльменом на свете. Старый холостяк – ему уже было за семьдесят, – он жил уединенно на вилле «Гамлет» в Верхнем Вестчестере. И сама вилла и окружающие ее постройки были точной копией елизаветинской Англии, которую Лейн очень любил. Актер по профессии, он в прошлом поколении был самым выдающимся исполнителем шекспировских ролей. Но в шестьдесят лет, в зените своей сценической славы, он вдруг трагически оглох. Несчастье не сломило его, он быстро выучился искусству понимать человеческую речь по движению губ и посвятил свою жизнь помощи нуждающимся собратьям по профессии. Его вилла «Гамлет» стала прибежищем многих несчастных и обездоленных, а ее библиотека с редчайшими фолиантами елизаветинской эпохи – Меккой для пытливых ученых, изучающих историю и литературу того времени.

Но у старого шекспировского актера было одно увлечение, которое сближало его с таким далеким от искусства человеком, как Тэмм. Лейн любил криминалистические загадки, над которыми порой безнадежно ломал голову полицейский инспектор. С этого и началась их странная дружба. Они успешно сотрудничали в расследовании нескольких загадочных преступлений, а впоследствии к их деловому союзу присоединилась и дочь инспектора Пэтэнс, недавно вернувшаяся из Европы, где она училась.

Беспокойная мысль тревожила Тэмма. Какая связь была между их посетителем и глухим Дрюри Лейном?

– Может быть, написать старику? – спросила Пэт.

Инспектор раздраженно отбросил сигарету.

– Нет, Пэтти. Не стоит. Этот бородатый молодчик знает, вероятно, о нашей дружбе с Лейном и воспользовался его именем, чтобы произвести впечатление. Нечего впутывать старика в это идиотское дело. У нас еще много времени до двадцатого числа. Уверяю тебя, что этот жук и не подумает позвонить. Он хочет, чтобы мы вскрыли конверт, и втягивает Дрюри.

– Как знаешь, – согласилась Пэт, ее взгляд скользнул по запертой дверце сейфа, и глубокая морщина легла между бровей.

Инспектор оказался плохим пророком. Ровно в полдень двадцатого мая в его кабинете зазвонил телефон. Хриплый голос с английским акцентом спросил:

– Инспектор Тэмм?

– Слушаю вас, – сказал Тэмм.

Пэтэнс, надев наушники в соседней комнате, почувствовала, как у нее забилось сердце.