И сразу так жизненно заиграло красками. Родители, беспокоящиеся за сына, рассказывающего про “друга Петровича”, который прилетает к нему через окно. Обсуждают ли они поход к психиатру? А Петрович, “воображаемый друг”, начинает шалить, за что попадает Малому. Просьбы купить собаку… Шок родителей, когда они обнаруживают на детском дне рождении толстого человечка Петровича (обязательно в кепке!) жрущего торт в три горла. Петрович, ворующий у Марьиванны котлеты, борщ и ватрушки. Приезжающий родственник дядя Юллер, из принципа, даже в гостях у родных, разговаривающий с прибалтийским акцентом…Только курощение, низведение и дуракаваляние переводить не надо - тут уже до нас потоптались.

Почитать пару отрывков в таком ключе вслух. Можно под запись, с выкладыванием на ютуб. При сильной депрессии - переписывать главы оригинала до выздоровления. И всё! Добро пожаловать в мир бодрых, веселых людей.

Смена имиджа (погодная зарисовка)

— Что-то не так? — спросила Весна и снова взглянула в зеркало.

— Вот это вот всё не так. Ты сама видела, что надела?

— Надела и надела, подумаешь! Могу я меняться или нет? У меня новый имидж, между прочим.

И она поправила шубку на плечах.

— Нет, ты можешь одеваться, как хочешь, но с погодой что? — Год начинал злиться.

— А мне шубку как носить? — возмущённо ответила Весна. — Для такой моды и погода нужна соответствующая.

Она еще раз покрутилась перед зеркалом. Дверь стукнула и в комнату ворвался холодный ветер.

— Вот, достал! — Май протянул под стать шубке шапочку, перчатки и сапожки. — Говорил же, что у меня есть.

Весна посмотрела на Год и обиженно засопела.

— Подумаешь, немного образ сменила. Осталось всего несколько недель и рабочая смена заканчивается. К переменам надо относиться легче.

Год разводил руками и не знал, как на это реагировать. Он был еще не в курсе, что Лето, узнав о смене имиджа, уже вовсю просматривало январские каталоги.

Победа

Это было даже глупо - после взятия Вены попасть в госпиталь. И не с ранением, а воспалением легких. Как будто догнала месть того осколка, распоровшего грудь год назад. А за стенкой палатки полевого госпиталя начался май и бушевала весна, словно отыгрываясь за годы войны.

Он лежал на койке, сгорая от жара и замерзая от озноба одновременно. Хриплый кашель, пауком поселившимся в груди, бился о рёбра. Вокруг кто-то шумел, одних уносили, другие уходили сами, на соседних койках появлялись новые лица. Но ему всё это виделось, как через толстое стекло, смешивалось с горячечным бредом.

Случился момент, когда он остался один. Только за брезентовыми стенами палатки слышались приглушённые голоса. И где-то вдалеке рычала на тысячи голосов военная дорога.

Неслышно, словно на цыпочках, вошла девушка. Он заметил её краем глаза, сначала даже не обратил внимания. Но взгляд прикипел к ней, не хотел отрываться. Запыленный подол платья, выбившиеся из-под красной косынки волосы. Словно она бежала, торопилась куда-то. И красные гвоздики, лежащие на сгибе локтя, показались ему кровавыми следами от ран на груди.

Также невесомо ступая, она подошла к его койке. Улыбнулась - открыто, светло. Он попытался улыбнуться в ответ, но вышло криво, не весело. Она успокаивающе похлопала его по руке, поставила цветы в стакан с водой на стуле в изголовье кровати. Присела рядом. Провела ладонью по его щеке.

— Спи, сержант. Не беспокойся, всё уже кончилось. Теперь всё будет хорошо.

Голос был мягкий, добрый, с лёгкой хрипотцой.

— И у тебя тоже всё будет хорошо. Ты вернёшься, найдёшь семью. У тебя будут дети, внуки. Ты увидишь правнуков. И каждую весну будешь вспоминать меня. Всегда с радостью.

Прохладные губы коснулись его лба.

— Спи, сержант.

Веки налились тяжестью и закрылись. Впервые за долгое время спокойный сон накрыл сержанта с головой.

Разбудила его стрельба. Она приближалась издалека. Беспорядочная, шальная. Становилась всё ближе и ближе. Как волна прибоя, смешиваясь с криками, подкатила к стенам палатки.

Внутрь ворвался незнакомый солдат с костылём под мышкой.

— Победа! Слышишь? Победа, браток! Война кончилась!

Сержант улыбнулся. Жар ушёл, тело было лёгким и почти здоровым. Хотелось вскочить и тоже стрелять вверх, кричать и хлопать окружающих по плечам, обнимать знакомых и незнакомых.

— Победа! - голос был ещё слабым, но чистым и звонким.

А гвоздики в стакане согласно кивали красными цветками, похожими вовсе не на кровь, а на залпы салюта в тёплой весенней ночи.

Проблема контакта

- Замбатра! Комола замбатра!

Вождь, судя по головному убору, украшенному множеством перьев, вышел вперед и ткнул копьем в сторону группы.

- Это чего он? - опасливо прижимаясь к Лэнгу, спросила Эйп, - угрожает?

Лэнг поправил мизинцем очки и похлопал девушку по плечу.

- Спокойно, даже если он захочет нас съесть, у нас десять карабинов против их копий.

А вождь тем временем не унимался. Смешно подпрыгивая, словно птица, он прошел перед толпой дикарей и потряс копьем, обращаясь к ученым.

- Замбатра! Фьяса кальсунка замбатра! Ках бо калабаса.

С силой вогнав копье в землю, вождь повесил на древко свой головной убор и, присев на корточки, пальцем нарисовал перед собой в пыли какие-то линии.

- Бумбаса, ко хет. Бумбаса афакта.

Страшно улыбаясь черными зубами вождь махал рукой, приглашая посмотреть на свой рисунок.

Лэнг отстранил Эйп и подошел к дикарю. Тот заулыбался еще шире и принялся тыкать грязным пальцем в землю. В пыли стадо карикатурных слонов убегало прочь с рисунка, маленькие люди с копьями прятались за деревьями. Крошечный лев, прикрывая голову лапами, лежал за кустом. Еще одна группка людей, видимо ученых, стояла почти в центре, а над ними высилась большая фигура обезьяны, злой, с огромными клыками и когтями на длинных лапах.

Вождь указал на обезьяну и выпучив глаза по слогам сказал.

- Зам-бат-ра.

Перевел палец на фигурки людей.

- Калабаса. Ках бо.

И показал на ученых.

- Ни калабаса парчахча. Замбатра кальсунка калабаса. Бабух шамашака.

Теперь уже Лэнг ткнул пальцем в обезьяну:

- Замбатра?

- Комола замбатра. Комола фьяса, - вождь активно закивал.

Ученый поднялся и рукой указал в сторону леса.

- Замбатра?

Вождь вскочил и затряс головой.

- Кахташаха вазазь. Замбатра пухт.

И указал на рыжую скалу левее леса.

Лэнг тоже заулыбался, покивал головой вождю, и подарил дикарю зеркальце и перочинный нож. Вождь подарки принял благосклонно, однако, даже не разглядывая, спрятал в мешок. После чего надел свои перья, вытащил копье и вместе с соплеменниками отправился прочь.

- Отлично, - Лэнг лучился радостью, - кажется, мы почти нашли эту уникальную “замбатру”. Уникальный эндемик гигантской гориллы. Я полагаю стоит разбить лагерь и утром двинуться к той скале. Бронвиль, пока мы ставим палатки, проверьте наше ловчее снаряжение...

А вождь уводил племя все дальше. Времени, чтобы спрятаться, оставалась все меньше, и путь предстоял неблизкий.

- Кхуса!

Помощник вождя резво догнал своего патрона.

- Как думаешь, эти варвары поняли меня? Не хотелось бы лишних жертв в этом сезоне.

- Не знаю, могучий. Они выглядели такими примитивными. Эта одежда, бесполезная в жару, шумное оружие. Вместо раковин используют всякую ерунду для обмена.

- Я старался рисовать как можно примитивнее, чтобы даже ребенок понял. Ведь даже самый глупый человек знает, что смерчи изображают громадной разгневанной гориллой.

- Да, могучий. Не могли же они подумать, что здесь и вправду могут водиться гигантские обезьяны?

День пограничника

— Дяденька, ну хоть одним глазком пустите посмотреть! — Царевич подпрыгивал и пытался заглянуть через добротный забор.