Тут очень важно понимать, что Никон не ассоциировался у жителей Московии с каким-то расколом, хотя историки церкви отсчитывают начало раскола с 1654 года, с момента выступления Аввакума против указа о 12-ти земных поклонах.[45] Напомним, что первыми раскольниками в 1652 году были названы последователи Капитона Даниловского – «капитоны», однако движение это, хоть и охватившее достаточно большую территорию тогдашней Руси, никак не было связано с церковными реформами Никона.[46] «Великое дело Никона принималось большинством духовенства и мирян с полной покорностью. Только немногие обнаружили противление пробудившемуся общему сознанию нужды в исправлении книг».[47]

Историк и публицист А. П. Щапов указывал, что «раскольничьи заблуждения» распространялись еще при патриархе Иосифе посредством книг, напечатанных в 1642–1652 годах, которые особенно «заразили молодое поколение», а Никон, «яко бодрый Христова стада пастырь и неусыпный страж», как раз и призван был побороть эти заблуждения.[48] Щапов отвергал обвинения Никона в расколе, называя их несправедливыми, и считал исправление книг только «поводом к открытию раскола».[49]

Безусловно, с высоты своего времени мы можем сказать, что семена раскола были если не посеяны, то не вытравлены Никоном. Уже в начале реформ явились недовольные исправлением богослужебных книг, главным образом священники. Многие архиереи и протопопы были раздосадованы скорыми и навязываемыми силой преобразованиями. Их ссылали, лишали сана, а в ответ «они злобно хулили патриарха… называя святейшего антихристом и иными ругательствами…».[50] Но это были именно маргинальные выпады, и реформы принимались народом, ведь проводились они царем и патриархом. Тот же Неронов, после всех метаний явившись к Никону, объявил: «Если патриархи собственноручно написали, что надобно креститься тремя перстами, и непокорных подвергают осуждению, я не желаю быть под осуждением вселенских патриархов».[51]

Начало расколу было положено тогда, когда приближенные царя, желая оклеветать Никона, стали использовать недовольных преобразованиями в своих целях. Началось все с клеветы бывших клевретов Никона на своего покровителя, и эта клевета была умело использована придворными интриганами – противниками патриарха, после чего колесо гонений завертелось. Сместив Никона, они достигли своего, но и это был еще не раскол в том понимании, какое мы в него вкладываем.

Это был раскол между церковью и государством, а раскол, приведший, без преувеличения сказать, к расцерковлению Святой Руси, явился уже следствием осуждения Никона и его извержения из сана. Повторимся, что реформы, начатые патриархом, вначале поддерживались в народе. В усмирении несогласных Никону помогал дар убеждения, блестящее знание Писания и церковных догматов, а если это не действовало, то в ход шли порка и другие наказания – церковные и светские, вплоть до патриаршего проклятия и ссылки. Но, проклиная приверженцев старых книг и обрядов, Никон не проклинал самих этих книг. Более того, своему противнику Ивану Неронову патриарх указывал, что «можно служить и по старым служебникам…»[52] Зеньковский утверждал, что после нескольких лет активной церковной реформы Никон даже разочаровался «в богослужебных нововведениях и грецизации русского устава».[53] Митрополит Макарий писал, что «если бы продолжалось служение патриарха Никона… то он, может быть, дозволил бы и всем… приверженцам старопечатных книг то же самое, лишь бы они покорились Церкви и церковной власти… Таким образом, раскол, начавшийся при Никоне, мало-помалу прекратился бы, на место его водворилось бы так называемое единоверие. К крайнему сожалению, по удалению Никона с кафедры обстоятельства совершенно изменились. Проповедники раскола нашли себе… сильное покровительство, начали резко нападать на Церковь и ее иерархию, возбуждать против нее народ и своею возмутительною деятельностью вынудили церковную власть употребить против них канонические меры».[54]

Никон. Икона

Повторимся, что исправления богослужебных книг, перемена многих церковных обычаев и обрядов, несомненно, привели к возмущению среди ряда верующих в центре страны, заставляя этих верующих протестовать и терпеть лишения за свое несогласие. Однако Никон имел поддержку в народе. Демонизация его фигуры началась уже после победы над Никоном его оппонентов при царском дворе. Ведь, чтобы привлечь на свою сторону противников Никона, эти оппоненты уговорили царя вернуть из ссылки Аввакума и его единомышленников и, более того, дали им возможность открыто проповедовать. А уж те не стеснялись в средствах, откровенно клеветали на Никона, который для многих из них был личным врагом.

В Поволжье, где развернутся главные события будущей крестьянской войны, были слышны только отголоски религиозных споров. Здесь немалую часть населения составляли или действительные, или перекрещенные язычники, а также приверженцы других религий, и радикальное изменение православных книг и обрядов вряд ли вызывало «культурный шок». Здесь еще и к действующим обрядам не успели привыкнуть как следует. Местные «инородцы», даже несмотря на главенствующее положение православия в государстве, во многом еще придерживались своих традиционных верований.

Но и здесь не могли не понимать, кем сделался вчерашний безродный мордвин в столице многонационального государства. Великим государем, нередко замещавшим самого царя, был Никон. В самой Москве патриарх также имел серьезную поддержку низших слоев населения. Согласно его жизнеописанию, Никон, в бытность свою архимандритом московского Новоспасского монастыря, своими прошениями перед царем «избавлял многих обиженных вдов и сирот от творящих им напасти».[55] Немало милостей для простого люда творил Никон и будучи Новгородским митрополитом. Он устраивал богадельни, во время голода ежедневно кормил по несколько сот человек. Никон мужественно вел себя во время новгородского бунта 1650 года, ходатайствуя потом о прощении бунтовщиков.[56] Не оставил Никон благотворительной деятельности и будучи патриархом.

Как указывал западноевропейский ученый Иоганн Марций, «этот патриарх не только пользовался славой святейшего, но и на деле трудился, используя все свое влияние ради общего блага и попечения о народе».[57] Жизнеописание Никона, составленное современником патриарха, также говорит о колоссальной народной поддержке гонимого священнослужителя. Неслучайно Никон требовал от вселенских патриархов при своем извержении из сана сделать это публично, при народе. Из своего заточения в Ферапонтовом монастыре Никон «хотел бежать и обратиться к народу с жалобой на напрасное заточение».[58] Поддержка Никона среди простого люда была значительной, весомой.

Что касается его взаимоотношений с Разиным, то считается, что донской атаман просто использовал фигуру популярного в народе церковного деятеля в своих целях. Цитировавшийся выше Иоганн Марций, характеризуя Никона, указывал, что «…бояре извратили это (деятельность патриарха. – Авт.) и направили все свои усилия на то, чтобы лишить Никона его положения и места, чего они легко достигли несправедливыми обвинениями, опорочив его во мнении царя. Ничто не могло быть так на руку Разину: неуверенный в удаче, он искал поддержки и нашел ее, когда к нему присоединились те, кто негодовал на обиду, нанесенную патриарху».[59]