– Как вы подлы! – воскликнула Аглая Михайловна.

– Нет, это вы подлы! – ответил Обский.

– Оттого, что смущаюсь вам отдаться?

– Нет! Нет! Нет! Вы подлы оттого, что мое благородное движение души – спасти человека от ареста и суда – вы обставили этими условиями. Я хотел спасти его просто так, по-братски, по-христиански! – Обский уже сам верил в то, что говорил, он говорил, как будто читал роль, а актер всегда верит, что он Гамлет или Карл Моор. – Я от души рисковал честью и свободой, отдавая ему свой паспорт, а вы – пообещали мне свое тело! Вы опошлили, вы унизили мой порыв! Разве это не подло?

Он едва перевел дыхание.

– Знайте же, что между мною и Устьянцевым ничего не было, – сказала она. – На ваших глазах я поцеловала его в первый раз.

– Я заметил, – вздохнул Обский.

– Скажите, а вы меня вправду так любите?

– Ваш папенька всё равно не даст согласия на наш брак. Я не дворянин. Я актер, презренная профессия. Вот если бы я был миллионер или хотя бы стотысячник…

– Боже! – вдруг захохотала Аглая Михайловна. – Как вы наивны! Я же не в мужья вас зову! Я современная девица. То есть женщина, уже четыре года как!

– Что ж вы тогда меня мучаете?

– Но если я вам просто так возьму да и отдамся, – задумчиво сказала она, то стаскивая перчатку с пальцев, то натягивая ее снова, – то непременно сразу же стану беременна.

– Отчего же сразу? Отчего же непременно?

– Я так чувствую, и не перебивайте меня. У меня всё бывает так, как я чувствую. Я знала, что у меня не будет ребенка ни от князя Васильчикова, ни от магната Полякова. Знаете почему? Потому что им не нужен был ребенок на стороне. Они меня не любили. Это я искала приключений с титулами и миллионами. А вы влюблены. Поэтому с вами я точно стану беременна. Папенька с маменькой выгонят меня из дому, снимут мне квартирку где-то далеко. Я возненавижу сразу пятерых человек. Папеньку с маменькой. Вас. Себя самое. И ребеночка. И заодно шестым – Устьянцева, потому что всё это из-за него. Прощайте, Жанчик. Идите на почту, отбейте телеграмму в Киев, в Волочиск, на Гороховую… Делайте что хотите.

Замолчала, глядя в пол.

Он посидел еще минуту и вышел.

Вышел на улицу и тут же наткнулся глазами на почтовое отделение. Остановился на мгновение. Потом махнул рукой и пошел пешком к Невскому.

По дороге встретил знакомого господина в сереньком сюртуке.

Раскланялись. Тот спросил:

– Господин Обский, кстати! У вас есть заграничный паспорт?

– Был. Украли, такая досада!

– Давно ли?

– Третьего дня.

Серый господин тоже махнул рукой и заспешил по своим делам.

Живя в Париже, Устьянцев живо нанял себе переводчиков, и его романы нашли успех у тамошней публики. Новые романы он даже по-русски не издавал – сразу отдавал в перевод. Теперь он звался Обский, и не для того, чтобы обмануть ищеек самодержавия, а по издательским резонам. Сами судите, что лучше: Oustiyantseff или Obski? То-то же.

Тем временем актер Иван Фадеевич Обский нашел свой сценический успех в амплуа простака и комика. «Наш неподражаемый Фальстаф» (а также Арган, Журден, Фамусов, Городничий, Подколесин, Тарелкин и так далее), как писали о нем в газетах.

Писатель же Устьянцев-Обский при наступлении нового царствования (то есть лет через пять после своего побега) исхлопотал себе амнистию, публично поклявшись в разрыве с марксидами – ведь ранее он снабжал их деньгами из своих гонораров.

Он вернулся в Петербург, привел в порядок черновики, с которых делались французские переводы, издал их, переиздал старые сочинения – теперь уже под фамилией Обский, – вновь снискал успех, зажил барином, но очень скоро скончался при неясных обстоятельствах. Его нашли мертвым в собственной спальне, в квартире на Владимирской – в том же самом шикарном доме, где жил действительный статский советник Панков и его дочь, красавица Аглая Михайловна. Но если сам Устьянцев-Обский умер от паралича сердца, что подтвердило вскрытие и мнение лечивших его врачей – покойный был тучен и пьян, – то найденная рядом с ним мертвая любовница, молодая поэтесса Нина Манцова, была явно отравлена.

Узнавши об этом, актер Обский сразу подумал об Аглае Михайловне.

Но встреченный им на улице господин в сереньком сюртуке только руками развел и сказал, что старики родители Аглаи Михайловны скончались в Карлсбаде, а она продала всё семейное имущество, обратила средства в ценные бумаги и буквально третьего дня отбыла в Париж.

Все свои огромные гонорары писатель Обский, бывший Устьянцев, человек бессемейный, заранее завещал Литературному фонду. На эти средства была учреждена премия имени Обского.

Однако, несмотря на свои театральные триумфы, актер Иван Обский не мог забыть Устьянцева и особенно Аглаю Михайловну, хотя один уже помер, а вторая была совсем далеко.

Поэтому еще лет через десять, отыграв уже четыре юбилейных бенефиса, решил то ли отомстить своим обидчикам, то ли обсмеять их, то ли самому исповедоваться – одним словом, решил написать роман под названием «Петербургские анекдоты». В этом романе, помимо всяческих забавных историй театральной и литературной жизни, коих он был свидетелем и участником, Обский иносказательно представил историю побега Устьянцева и своей неудачной любви к Аглае Михайловне.

Сделано это было весьма занимательно и изобретательно.

Там действовали – дочь высокопоставленного казнокрада, красавица Агния Максимовна; актер Ленский; марксид и революционер Ульянцев. А далее всё почти как в жизни: Агния очаровывает Ленского, он дает свой паспорт Ульянцеву, тот поселяется в Париже и начинает революционную работу под именем Ульянцев-Ленский…

В Петербурге Агния все-таки отдается Ленскому, родится ребенок, девочка Софи. Отец и мать, да и сама Агния, не желают Ленского видеть, он – прямо как Анна Каренина наоборот – прокрадывается в этот дом, чтоб обнять свою дочь, она говорит: «Папочка, голубчик, я знала, что ты не умер, ты лучше всех».

И тут в Россию триумфально возвращается Ульянцев, теперь известный как Ленский, и устраивает революцию. Становится, на американский манер, «президентом Российской Республики», но скоро умирает, ибо в молодости предавался излишествам Бахуса и Венеры – хотя на самом деле его убивает из ревности революционерка Агнесса Альмонд. Соратники учреждают в его память почетный орден Ленского, коим награждают, в числе прочих, артиста Ленского.

Последний анекдот романа: Ленский, кавалер ордена Ленского!

Разумеется, в цензурных видах финальная часть была представлена как сон старого актера после бенефиса с обильными возлияниями.

В этом романе, помимо социальной сатиры, театральных пародий и простого житейского юмора, было еще нечто задушевное. Была жалость к наивному человеку, которого обманули богатая красавица и ловкий политический авантюрист. Это трогательное чувство, это недоумение простодушного бедняка-провинциала, который столкнулся со столичными богачами и хитрецами, – проступало сквозь все коленца сюжета и проникало в сердце читателя. Наверное, именно из-за этого «Петербургские анекдоты» имели большой успех у публики, особенно у тех, кого тогдашняя критика называла «новыми грамотными» – у конторских барышень, белошвеек, модисток, фельдшериц, телеграфистов, техников, приказчиков в модных магазинах и молодых полицейских агентов. Были времена, когда этот роман равнялся с «Ключами счастья» госпожи Вербицкой.

Поэтому писателю Ивану Фадеевичу Обскому за роман «Петербургские анекдоты» решением Литературного фонда была присуждена премия Обского.

Он поначалу хотел отказаться. «Обский, лауреат премии Обского? Обский-раз, Обский-два, и никто не разберет, где какой! Ну что за анекдот, право слово!»