– Так выгоните их, если сможете… – говорил я.

По началу мои родители вежливо пытались отвадить людей ходить к нам, но чем больше я угадывал, тем больше людей и приходило. Потом папа махнул рукой, а мама ещё долго ворчала.

– И что это за напасть такая? Когда это закончится? Надоело. Ни делами тебе заняться, ни уроками. Вон как отстал от одноклассников. То пятёрки носил, а теперь и тройки появились, – говорила она.

Но как было объяснить людям, что в их горе я не помощник? Ведь я видел, видел и погибших и живых, видел потерянные или украденные вещи. Не знаю, как это получалось, но перед глазами ярко стояли картинки происходящего. Так, понемногу стали приезжать и из города, может молва пошла, о маленьком ясновидящем, не знаю. Но отец решил построить для меня во дворе отдельное помещение. Так…сарай, не сарай, а маленькая комната со столом и лавками, на которые усаживались люди и слушали меня, когда я входил в транс, держа или руку или лоб просившего помочь. Зимой мне поставили обогреватель, чтобы в комнате было тепло, летом я принимал прямо перед этим помещением, сидя на лавке. Даже в школе одноклассники и учителя, стали смотреть на меня по другому, уважительнее что ли, или с неподдельным интересом. Однажды, прямо на уроке математики, я встал и подошёл к учительнице.

– Вера Степановна, завтра не надо никуда ехать. Будет крупная авария и автобус перевернётся, много погибших будет. Не надо ехать, дочь Ваша услышав про аварию, сама приедет, – говорил я, впав в транс.

 Потом, будто проснувшись, я молча сел на своё место. Вера Степановна странно на меня смотрела, но всё же послушалась меня и никуда не поехала, лишь в область сообщила, что автобус, который выедет утренним рейсом в город, перевернётся и погибнут люди. Над ней посмеялись в конторе и не обратили на её слова внимания. А что я мог сделать, когда взрослую женщину не захотели слушать? В общем, как я и говорил, автобус утреннего рейса перевернулся и свалился с обочины дороги, перевернувшись несколько раз с насыпи. Погибли люди, а учительница меня обняла и рассплакалась.

– Если бы не ты Андрюша, я тоже могла погибнуть. Ну почему меня не послушались и не отменили рейс? – воскликнула она.

Позде в школу пришли из области двое мужчин и обратились к ней.

– Откуда Вы Вера Степановна, могли знать об аварии? – спросили её.

Она посмотрела на меня.

– Так…Андрюша Ромашин мне сказал. Я ведь тоже собиралась к дочери в область ехать, а он сказал, что мне не следует ехать и про аварию сказал. Я сразу Вам сообщила, но Вы же меня и слушать не стали.

 Двое мужчин подошли ко мне, весь класс замер.

– Значит ты знал про аварию? Кто тебе сообщил об этом? – грозно спросил мужчина в длинном плаще и шляпе.

– Никто. Я просто видел её заранее и всё, – спокойно ответил я.

– Но ты ещё совсем ребёнок! Как ты мог увидеть аварию, за день до происшествия? – спросили меня.

– Я не знаю, увидел и всё, – ответил я.

– Ничего не понимаю…ты что, экстросенс что ли? Таких аферистов сейчас много развелось! – скащал мужчина в плаще и шляпе.

– Я не знаю, кто и где развелись, но я правда видел аварию, здесь…в голове, – ответил я, указывая пальцем на лоб.

Мужчины с недоумением смотрели на меня.

– А вот у Вас сын в городе живёт. Но Вы его уже никогда не увидите, – вдруг сказал я, увидев, что мужчина скоро умрёт.

 Мужчина побледнел и с недоверием посмотрел на меня.

– Да, сын мой с семьёй живёт в городе, но я жду его со дня на день в гости, – ответил мужчина.

– Ну и хорошо, значит приедет, – ответил я, не желая ему говорить, что сын не сможет приехать, приедет только услышав о смерти отца.

 Мужчина облегчённо вздохнул.

– Ну вот…а ты говоришь. Павел Иннокентиевич, поехали, нас дела в области ждут, – сказал мужчина и резко развернувшись, первым вышел из класса, следом вышел и другой.

Когда за ними дверь закрылась, Вера Степановна подошла ко мне.

– Андрюша, скажи…почему ты сказал, что Григорий Иванович никогда не увидит сына? – осторожно спросила она.

– Сын его приехать не сможет, у него дочь заболеет. А Григорий Иванович через месяц умрёт, – спокойно ответил я, будто говорил об обыденных вещах.

Вера Степановна побледнела.

– Господи! Что ты такое говоришь Андрюша? – проговорила она.

– Говорю что вижу, – коротко ответил я.

– Но Григорий Иванович здоровый и не старый ещё мужчина. Почему он вдруг должен умереть? – спросила Вера Степановна.

– Вера Степановна, я сказал только то, что увидел. У него внезапно остановится сердце, – ответил я.

– Так…надо было сказать ему об этом. Может лечение какое-то ему назначат… – неуверенно сказала Вера Степановна.

– Он бы всё равно не поверил. Да и как сказать человеку, что он через месяц умрёт? Звонок Вера Степановна. Я домой пойду, – ответил я и встав из-за парты, взял свою чёрную дерматиновую сумку, бросил через плечо и вышел из класса.

Так проходили дни, кому-то я помогал, кому-то находил, иным указывал. Как я и говорил, Григорий Иванович умер ровно через месяц и сын с семьёй приехали на похороны отца. Время проходило, я уже заканчивал одиннадцатый класс, думал поехать в город и поступать в институт. Уфологом очень хотел стать, книг много прочёл в школьной библиотеке и у соседей все книги перечитал. Человек не может знать всё, я не исключение. Но очень хотелось знать больше, в особенности непознанное меня увлекали с головой. Однажды к нам домой пришли двое мужчин в милицейских формах. Отец с удивлением подошёл ко мне.

– Андрей, к тебе из милиции пришли. Ты что-то натворил? – спросил он.

– Нет папа, они пришли за помощью. Пусть войдут, – ответил я.

В комнату вошли двое, капитан милиции и его помощник, младший лейтенант.

– Мы пришли… – начал говорить капитан.

– Я знаю, зачем Вы пришли. Вы ищите маньяка убийцу и насильника девочек. Я слышал, он похищает девочек, насилует их и затем душит. Это шофёр рейсового автобуса, Михаил Колосов. Он живёт в области, приезжает сюда раньше обычного и делает своё дело ранним утром. Пока автобус наполняется пассажирами, он успевает сделать своё чёрное дело. Потом, как ни в чём не бывало, едет в рейс. У него в доме Вы найдёте банты и заколки, он их коллекционирует, это его пристрастие, – войдя в транс, говорил я.

Парни меня не перебивали, а просто записывали всё, что я говорил. Когда я договорил, я попросил их уйти, что они молча и сделали. Михаила Колосова арестовали в тот же день и при обыске нашли коробку, в которой и лежали разноцветные банты и всевозможные заколки. Этого маньяка не могли вычислить много месяцев, пока кто-то не посоветовал этому капитану обратиться ко мне. После того случая, ко мне ещё несколько раз обращался тот капитан, я конечно помогал ему в поисках. Он даже предложил мне работать в милиции, но я усмехнувшись, отказался.