Постепенно отходя от такого замечательного потрясения, мы переместились ближе к дому. Ступеньки крыльца были невысокими, но я с опаской опустила Лену на землю, и решила посмотреть, сможет ли она преодолеть ступени. Но ребенок был умнее, чем мы думали.

– Ты хочешь, чтобы я себе нос расквасила? – сказала она, сощурив глазки. – Давай, я буду держать тебя за руку, я же только начала ходить. И она крепко сжала свои пальчики, ухватившись за мою ладонь.

Да, меня переполняли эмоции, но работать нужно было еще как минимум 5 дней. Обычно я проводила 5-7 сеансов. Потом делала перерыв, чтобы организм запустил процессы восстановления сам. Если через время требовалось еще поработать – я работала. Но чаще этих первых нескольких дней хватало. Клиенты делились своими результатами, ко мне приходили новые люди.

В этот раз Леночка даже не так вертелась, пока я читала отчитку и ходила вокруг нее со свечами. Я ликовала. Даже не верилось, что так быстро получится. Из дома она пожелала выйти сама. Я шла позади, расставив руки за ее спиной, а она старательно вышагивала, держа руки перед собой и чуть в сторону, как-будто идя на ощуп.

– Ты не устала, радость моя?

Николай обратился к дочке, когда увидел ее шагнувшей на ступеньку.

– Устала, – ответила Леночка. – Но я еще немножко хочу пройти, а потом ты возьмешь меня на ручки.

Шагнула на ступеньку ниже, покачнулась, но удержалась. Потом еще на одну, и плюхнулась на ступеньку попой, подхваченная моими руками. Засмеялась, оперлась одной ручкой о ступеньку, другой придерживаясь за мою руку – встала и сделав еще несколько шагов оказалась возле папы.

– Воть, – гордо заявила она, улыбаясь. У нее это слово звучало как-то мягко на конце. Жорка тоже восторженно улыбался и покачивал головой из стороны в сторону.

– Просто невероятно. Если бы сам не видел – не поверил бы.

И Николай снова стал говорить, как они даже и не надеялись уже на помощь. И про очередь на операцию, и что их пугали, что шанс от операции очень мал, а риски огромны. И как жена вчера рыдала, увидев собственного ребенка идущего своими ножками, самостоятельно. И что они теперь не расплатятся со мной, потому что не знают такой цены за такое чудо.

В общем, эти дифирамбы раздули мою гордыню чуть не до небес. А это самое вредное в работе целителя – думать, что это он такой охрененно непревзойденный… Ага, высоко взлетевшему больнее падать…

Теперь то я точно знаю, что все, что получается сделать для людей, происходит с согласия… Вселенной. И мне плевать, если кто-то захочет посмеяться над этой фразой. Вы не знаете, что случилось дальше!

А дальше прилетела ответочка…

Николай с Леной уехали домой, радостные и счастливые. Договорились на встречу во вторник, потому что в день луны слабая энергия, и я не работала по понедельникам. Мы с мужем прожили выходной на каком-то невероятном возбуждении. Жора постоянно возвращался к этой теме, что-то комментировал, не в силах сдерживать эмоции, мы много перешучивались, приготовили любимую Шарлотку, строили планы на понедельник. Долго не могли лечь спать, от избытка эмоций.

А утром меня ждал сюрприз…

Глава 6.

«Ты храбрее, чем подозреваешь, сильнее, чем кажешься, и умнее, чем думаешь».

Фрея Симпсон, «Библиотека моего сердца»

Я проснулась раньше Жорки, захотела в туалет. Попыталась сесть на кровати и свесить ноги, но обнаружила, что не могу шевелить нижней частью туловища. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Может я еще сплю?

Я ущипнула себя сначала за руку. Бли-ин, больно. Потом ущипнула за ногу – тоже больно. А пошевелить ногами – не могу! Не проходит нервный импульс, команда не выполнима!

А в туалет то я чувствую, что хочу. Еще одна попытка, и снова неудачно. Даже помогая двигать ногу руками, я лишь добилась, что пятка стукнулась об пол, словно упала деревяшка. А дальше то что? ШОК!

Я растолкала Жору, который сразу и не понял, что я ему говорю.

– Ног, говорю, не чувствую. А хочу в туалет.

Жора тоже сел на кровать с выпученными глазами:

– Как это не чувствуешь?

– А вот так, блин. Не надо было брать девочку… Ведь все отказались… Не просто так это…

– И что теперь делать?

– Не знаю, буду думать. Ущипнула – больно, а двигать не могу. Поработаю с этим. А то сапожник и без сапог.

– Может врача вызвать? – спросил Жора.

– Вызови. Но это бесполезно. Сам понимаешь, в чем причина… Неси меня, савраска, в туалет, что делать, – буркнула я. И Жора отнес. Потом обратно, до кровати. Я даже не заплакала вначале, так велико было мое изумление от случившегося.

Завтрак он готовил сам. Потом сгонял в больницу, вызвал врача на дом.

Терапевт прибежала почти быстро – через два часа. Осмотрела меня, поговорили. Мне важно было убедить Жору, что это не инсульт. А что это – врач не знала. И запутывать ее еще больше – говорить, что я принимала и лечила вчера девочку с гидроцефалией – я не стала. Ну сделала бы тетенька запись и направила к психиатру… А так – посоветовала везти меня к неврологу. А к нему запись на месяц вперед. Он один, а нас таких, больных – много. Я сказала спасибо тете доктору и отпустила ее с богом. Еще тетенька сказала волшебное слово:

– Ну, милочка, крепитесь. Неврологические болезни лечат годами. Я вам сочувствую…

Такую «добрую» тетю очень хотелось послать с квантовым ускорением, но она и сама ушла быстро, ничего толком не посоветовав. А мы остались недоумевать, что произошло и как это теперь решать. К вечеру Жора нашел в себе силы, съездил к Николаю и объяснил, что со мной случилось что-то непонятное и принимать я пока не могу. Конечно, они очень огорчились, но не потеряли надежду, что это временно, и я найду способ поправиться, а потом помочь их дочери.

Странно, что мама Леночки не приезжала вместе с ними, хотя была заинтересована в лечении не меньше отца. По рассказам Николая, жена работала на птицефабрике. У них было хозяйство своих домашних животных, поэтому она оставалась дома. По крайней мере, так нам говорили.

А для меня наступило время осмысления. Еще корила себя, что взяла деньги за это лечение. За что я «получила» – это не оставляло сомнений. Нельзя было вмешиваться – там ребенок расплачивался за «грехи» родителей. НЕ было ответа на вопрос «что делать?». И я три дня валялась полубревном в кровати. И думала, и ревела, и молилась, и работала, и медитировала. Прошла через стадии отрицания, гнева, неприятия, отчуждения, принятия. Когда Жора уезжал куда-то, я ползала на руках в туалет сама, волоча ноги по полу и скрипя зубами. Работать сама над собой я тоже пыталась, но не было никаких ощущений.

За два дня ничего не изменилось. На третий день муж ушел на службу. Я осталась дома одна. И мне было сильно некомфортно. Ладно сползать, как червячок, в туалет. А доползти покушать и попить – это вызывало непередаваемые чувства, несмотря на то, что муж оставил у кровати чайник, кружку, ведро (на всякий случай), печенье и что-то еще. Дотянуться до стола можно, а сделать обычный бутерброд – ну в самом то деле, на полу, что ли есть? Я была в отчаянии.

Нарыдавшись, я впала в какое-то состояние полузабытья. И пребывала в нем половину дня, и всю ночь, вплоть до возвращения мужа домой.

Жора посмотрел на меня с сочувствием, убрал все лишнее из комнаты и, сказав, что приготовит завтрак, вышел в кухню.

Внезапно мне показалось, что я уловила то ли какое-то движение, то ли какой-то звук. Повернула голову к двери – никого нет. В комнате я одна. В теле слабость или вялость. Надо поспать, устала думать, разговаривать сама с собой.

Повернув голову к стене, на которой висел небольшой ковер, я вздрогнула от неожиданности. ТАКОЕ я видела впервые. На ковре, почти по диагонали, вырисовывались крупные огненные буквы, будто кто-то сделал надпись, и получилась фраза, на две строки: «ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ ИМЕТЬ ДЕЛО С МАТЕРИАЛЬНЫМ». Фраза медленно перетекала, будто буквы на самом деле были маленькими огоньками, постепенно растворяясь после моего прочтения. Я вскрикнула достаточно громко и села в кровати. Открылась дверь, заглянул Жора, спросил с любопытством: «Что случилось?»