... Сначала они носили ящики с импортным сливочным маслом. Потом - с конфетами, конфеты сменила привозная вермишель. За нею - ящики с консервами - разные бычки-кильки. Он носил ящики и вспоминал песню американских рабочих "Шестнадцать тонн". Тут на каждого приходилось по тридцать. Время от времени они делали по приказу бригадира короткие остановки и принимались снова за дело. Впервые Сергей подумал, что у этих вагонов нет дна. Но когда он уже еле держался на ногах, а в сумерках стали хорошо различимы лица людей, эти бесконечные ящики, мешки и коробки кончились. Он глянул на часы. Работать они начали в восемь. Теперь было семь утра. Одиннадцати часовой рабочий день. "Все. - сказал бригадир. - Завтрак - и по домам". А к Сергею обратился: "Ты сегодня можешь не приходить - с непривычки все будет болеть". В затишок тот же рабочий, что грел и чай, принес продукты и канистру. Тут же стояли пол-литровые банки. "Пить будешь?" - спросил Пал Палыч. Сергей кивнул головой и был уверен, что сейчас нальют спирт. Но когда еще только открыли канистру и начали наливать по банкам, он почувствовал запах марочного коньяка. Пал Палыч уловил удивление: "Не бойсь! Мы - рабочая гвардия. Как у Горького. И нам положен хороший коньяк". Пал Палыч достал из кармана два червонца и сказал, что это - аванс за сегодня и повторил, что Сергей сегодня может отдыхать. Да, так оно и вышло. После двухсот пятидесяти граммов коньяка (больше не наливали никому) он почти заснул в автобусе, а дома вырубился, предварительно отключив телефон и вытащив ключ из дверей - мало ли кто припрется. Спал до вечера, как убитый. Потом пошел к бочке. Отозвал Василия, поблагодарил. Сходили к ларьку, Сергей взял три бутылки водки, а потом на тех, с кем обычно пили (это у них была компания - человек пять) на всех заказал по три кружки пива. Темнело. Сергей снова почувствовал, как накатывается тревога. Он пришел домой и стал слушать музыку. Часов около двух тревога стала нестерпимой. "Скоро же три часа ночи. Как раз время для всяких видений!". И тут же он ругнул себя: "Т-фу ты! Ну какие видения!". Тем не менее, помня разговор с врачом о своем синдроме, оделся и вышел на улицу - до работы он еще отоспится. Он ходил, курил сигареты. Не боялся никаких хулиганов. Он был бы даже рад встрече с ними. Вот бы отвел душу! Но попались милиционеры. Он даже не заметил, как сзади подъехал "уазик" и к нему подошли трое. "Вы кто такой? Вы - перепили? (Сергей давно протрезвел и еще вечером съел мускатный орех - по привычке, не любил, когда от тебя несет алкоголиком". Да что вы! Я вышел погулять. Вот роман обдумываю... "Милиционеры поняли издевку. Последовала команда на чужом языке. Сергей называл себя полностью, номер дома и номер квартиры и даже показал на горящее окно. По рации милиционеры сверили его показания. Все верно. Но теперь они захотели отомстить ему за "роман". Давайте пройдем к вам. У вас там никого нет?". Сергей понял, что они хотят подловить его на сутенерстве что приехал среди ночи клиент, дал ему трояк - иди, Вася, погуляй, мол, пока мы то да се. Но Сергей никогда не давал никому ключей, кроме Роберта. И было это всегда днем, пока Сергей был на работе. Поднялись на четвертый этаж. Сергей открыл двери. Милиционеры вошли и видно было, что удивились: следов застолья нет, а дом - так алкаши не живут. Все - словно с иголочки, со вкусом, и - очень чисто. "А хозяйка где?" - спросил, видимо, старший. "Нету хозяйки! Живу один. Не хотят идти за меня замуж" - сказал, а в сердце кольнуло: теперь действительно не было надежд на ту, единственную. Милиционеры простились и ушли. Он посидел один, включив "Спидолу") он уже знал, что после встречи с живыми людьми примерно час он чувствует себя нормально. Глянул на часы - полшестого... Близилось утро. Он лег спать и спал часов до двух. Потом съездил в город на стадион, нашел тренера по волейболу (Иван Никифорович, хоть и постаревший, еще руководил сборной: под его началом они впервые попали в десятку сильнейших в стране и играли в первой лиге). Сергей попросил у него либо шоколад с витамином "е", либо чистый шоколад. Объяснил, что надо быстро восстановиться. Достал десятку. Иван Никифорович взглянул на него: "На всю?". - "Конечно!". Минуты через три из подзобки его бывший тренер принес восемь плиток шоколада. Дома Сергей съел целых две и опять лег отдыхать. А вечером поехал на станционный тупик, угрюмо думая: "Вот и твой финиш - тупик. Станционный".
Пал Палыч поинтересовался, как он себя чувствует. Сергей сказал, что болело, конечно, немного в костях, сейчас - совсем ничего. - "Ну и хорошо. Значит, потянешь...". Но сегодня они разгружали всего один двухосный вагон в нем было ровно восемнадцать тонн. Соли. Обычной соли. Закончив работу часам к двенадцати, Пал Палыч сказал: "Можно бы и по домам, да вдруг придет срочный груз".
Они сидели у костерка, понемножечку пили коньяк с чаем и когда уже зарозовело над Кара-Тау, поехали по домам - в первых, еще чистых автобусах и троллейбусах. Пал Палыч отвел Сергея в сторону и сказал: "Мы позавчера хорошо заработали. Вот тебе еще твоя тридцатка и сегодняшний червонец". Сергей сам не поверил такому заработку. Если так будут здесь платить, кормить и поить коньяком, он точно себе скоро купит "Волгу".
Уже через месяц Сергей знал все тонкости работы бригады. Пал Палыч предложил ему оформиться. Сергей откровенно сказал ему о дипломе, о том, кем он работал и сказал, что в отделе кадров скорее испускаются - подумают подослан. Мол, журналист меняет профессию. Что потом напишите - ужас! Пал Палыч спросил: "А как стаж? - "Да у меня его уже. Вместе со службой в армии двадцать восемь лет. Могу хоть завтра на пенсию". Другие члены бригады к нему не приставали с расспросами, а начальство по головам не считало грузчиков. Да и имел право бригадир при большой нагрузке хоть студентов брать.
В одну из ночей метрах в шестистах от них, фактически на пустыре, отцепили вагон. Он был нужен составу - случайно подцепили, но его ждал начальник "Мясорыбторга" республики. В вагоне был полугодовой лимит на икру. Сергей еще не знал этого. Только слышал, как Пал Палыч говорил: каждому - по сумке! Министр нервничал - наступала ночь, и если разграбят вагон - будет дело. Но деваться большому начальнику было некуда: вокруг станции "паслись" невимые "группы, они зорко следили, не брошен ли где без присмотра вагон на подходе к складам и тогда, если такой вагон попадался, недели слежки окупались сторицей. Иногда вагон отцепляли, так как на нем не было накладной, или получатель значился какой-то далекой Сибири. Пал Палыч хорошо знал потайную жизнь не только главной станции, но и номер два, откуда ночами машины вывозили в нужные магазины из таких вот потерянных вагонов ткани и сахар, вино и пылесосы - чего только по нашему разгильдяйству отправят не туда или напишут на вагоне мелом станцию назначения так, что свирепые казахские ветры с дождем и следа не оставят от небрежных надписей. Там синекура была куда круче: сотни "потерянных" вагонов стояли на путях и целая автобаза работала на вызов уже списанной, наверное, продукции...
Так он что - рыба и уже в банке? Он сам когда-то говорил об умерших: а, это консервы! И хотел посмотреть на себя со стороны. Но видел только в утреннем тумане развилки путей, и вон туда, за поворот, уходила их ветка кормилица. Он вспомнил, что они дотолкали тогда вагон до ворот базы, тут уже Пал Палыч ломиком сорвал пломбы, каждому из шестерых членов бригады отложили по двадцать банок икры - десять черной и десять - красной. Утром Пал Палыч сказал ему: "Возьмешь мою старую сумку. Но - прикрой. А сверху положи хлеб. И не ходи по путям: вон тем прулоком к третьему автобусу". Сергей вечером, до работы, зашел к Василию и занес по три банки икры ему одному зачем столько - новостей он сейчас не принимает, а так, поесть... Да и подойдет, наверное, новая икра. И вдруг его осенило: вот откуда наличка у Пал Палыча. Вот так, наверное, продают из вагонов коробки с шоколадом, растворимый кофе и кучу другого дефицита.
