– Помогло.

Он покачал головой.

– Ну, и отлично, – улыбнулся я. – Идем, у нас мало времени.

*****

– Предъявите пропуск, – потребовал гвардеец возле ворот.

Илья показал ему свое удостоверение с золотым императорским гербом. Затем отдал бумагу, которая разрешала вход нам с Кирой.

– Если у вас есть при себе оружие или охранные артефакты, вы должны их сдать, – напомнил гвардеец. – Это правило касается всех. Даже вас, господин Старший магистр.

Он пристально посмотрел на Илью.

– Вот так, Барон, – многозначительно сказал Илья. – Тюремное ведомство подчиняется только своему начальству, и никому больше. А руководитель тюремного департамента отчитывается лично перед императором.

– Разумно, – хмыкнул я.

И кивнул гвардейцу:

– Ни артефактов, ни оружия у меня при себе нет.

Тем не менее, сразу за воротами нам пришлось пройти процедуру досмотра. Нет, раздеваться нас не заставили. Но строгий служащий долго водил вдоль моего тела магическим сканером.

– Проходите, – наконец, сказал он.

От высокой крепостной стены на брусчатку внутреннего двора падала резкая тень. Я попробовал шагнуть в нее – и у меня ничего не вышло. У крепости не было Тени. Она целиком находилась в нашем мире, и не выпускала из него. Но и из Тени тоже никого не впускала, это я понял сразу.

Надежная тюрьма.

В длинном коридоре, от стен которого гулко отдавался звук шагов, на нас снова навалилась тяжесть. Сопровождавший нас гвардеец украдкой бросал быстрый взгляд то на Илью, то на Киру, словно прикидывая – не пора ли звать лекаря. На меня он взглянул дважды. Сначала коротко и безразлично, а второй раз – с заметным удивлением. Наверное, по его мнению, я держался слишком уверенно для человека, который впервые ощущает воздействие нейтрализующих артефактов.

На секунду гвардеец нахмурился и замедлил шаг. Я понял, что он раздумывает – не проверить ли меня повторно. Вдруг я все же умудрился протащить приспособление, которое позволяет пользоваться магией.

Но потом он, видимо, решил, что у меня просто очень слабый Дар. Или его вовсе нет, как у Киры.

Кстати, у самого гвардейца такое приспособление было. Но не медальон или перстень, как можно было ожидать. Нет, защитная Печать была нанесена прямо на тело гвардейца. Я почувствовал ее излучение через одежду.

Логично. Медальон можно украсть, а Печать не утащишь. Значит, никто другой не сможет ей воспользоваться.

Я прикрыл глаза и попробовал представить, как может выглядеть такая Печать. И у меня получилось! Ее линии отчетливо вспыхнули перед моими глазами. Наверное, артефакторика, которой я занимался от случая к случаю, все же давала о себе знать.

Тогда я пошел еще дальше. Представил, что эти горящие линии нанесены на мое тело. Представил так ярко, как только мог. Так, что кожу обожгло огнем.

И вдруг стало легче.

Чудовищное давление антимагических артефактов исчезло так неожиданно, что я покачнулся и сбился с шага. Оказывается, все это время я шагал, наклонившись вперед, как будто боролся с течением. Надо же, а я и не заметил!

– Вам плохо?

Гвардеец сделал шаг ко мне, чтобы подхватить меня, если понадобится. Но я успокаивающе махнул ему рукой.

– Все в порядке!

Глубоко задышал и улыбнулся, чтобы успокоить его.

Гвардеец привел нас в квадратную комнату без окон. Посреди комнаты стоял металлический стол с креплением для наручников. Вокруг стола – четыре металлических стула.

– Ждите, – обронил гвардеец и исчез за дверью.

Я оттащил два тяжеленных стула к стене. На один из них усадил Киру, на второй кивнул Илье. Илюха опустился на стул и ладонью вытер со лба капли пота.

– Давит, – признался он, косясь на Киру.

– Не вмешивайся в разговор, – напомнил я ему. – Не пытайся надавить на Лабуаля, даже если тебе покажется, что он врет. Даже если будешь уверен в этом.

– Да понял я.

Илья вяло мотнул головой и с удивлением уставился на меня.

– Барон… – начал он.

Я понял, что он снова хочет спросить, как мне удается держаться. Но в коридоре послышались шаги, и я резко оборвал Илью:

– Тихо!

В комнату ввели тщедушного старика. Его худые руки были скованы тяжелыми магическими наручниками. Седые волосы беспорядочно всклокочены, на выпирающем подбородке торчала неопрятная щетина. Глаза профессора Лабуаля глубоко запали, он тяжело дышал.

А еще он был очень похож на Степу. На сильно постаревшего Степу Лабуаля.

У меня на минуту защемило сердце.

Тюремный охранник усадил профессора на стул и пристегнул наручники цепью, приделанной к столу.

– Я буду за дверью, – предупредил он.

Я заметил, что Кира с жалостью смотрит на старика.

– Умник, ты можешь работать? – спросил я демона-менталиста.

– Могу, Ник, – с удивлением отозвался демон. – Эта Печать… как ты ее применил?

– Давай потом, ладно? Попробуй понять, что происходит с этим человеком. Я должен знать его состояние.

Я сел напротив профессора. Его глаза упорно смотрели в стол, на меня он даже не взглянул.

– Николай Степанович, меня зовут Никита Волков. Я знал вашего отца.

Взгляд Лабуаля прыгнул на меня и снова опустился.

– Больше ста лет тому назад мы со Степаном Лабуалем служили вместе, – продолжил я. – Можно сказать, мы были друзьями. Я считал Степана чудаком, но идеи у него были интересные.

Я старался говорить медленно и размеренно. Так, чтобы до профессора доходило каждое слово.

– Степан рассказал мне про аномалию Смерти. Я пошел туда и нашел в аномалии демона, похожего на паука. Я убил его, но демон сумел переместить меня во времени. Наблюдая за профессором, я видел, что он внимательно слушает меня.

– Умник, что можешь сказать?

– Он очень сильно напуган, Ник. Прямо дрожит от страха.

– Попробуй его успокоить, только осторожно.

– Уже. Твой рассказ очень помогает. Он слушает и расслабляется.

– Я для того и рассказываю, – усмехнулся я.

Так же неторопливо я рассказал профессору Лабуалю обо всем, что случилось со мной в последнее время. Ну, почти обо всем – я же помнил, что меня слушает не только профессор.

– До сих пор не могу привыкнуть к тому, как все изменилось, – закончил я. – И дело не в магии. Люди изменились куда сильнее. Мне повезло снова встретить старого друга.

Я кивнул на Илью, который внимательно слушал мой рассказ.

– А теперь вот повезло с вами. Надеюсь, нам еще удастся поговорить. Вы расскажете, что случилось с вашим отцом?

– Он погиб, – еле слышно ответил Лабуаль. – Я был совсем маленьким. Отец отправил нас с мамой к родственникам. А сам… он занимался своей работой. В последний раз я видел его на вокзале.

– Он успокаивается, Ник, – предупредил меня Умник. – Но страх не проходит. Профессор сильно боится чего-то, прямо сейчас.

– Наверное, смерти? – предположил Убийца. – Его же могут казнить, я правильно понимаю, Ник?

– Правильно, – согласился я. – Но тут что-то другое. Если бы профессор боялся казни, то не вызвал бы жандармов. Он бы попытался сбежать.

– Резонно, – подтвердил Умник.

– Расскажите, что случилось на вашей даче, – предложил я профессору.

– Он не хочет, Ник! – предупредил менталист. – Начал закрываться.

– Я уже все рассказал следователю, – тихо ответил профессор. – И Кире Андреевне. Мне нечего добавить.

– И все же, – мягко сказал я. – Расскажите еще раз. Я не стану пытать вас вопросами или ловить на лжи. И обещать тоже ничего не буду.

Все-таки, профессор заговорил. Он не добавил ничего существенного к рассказу Киры. Убитого Алексея Трубецкого он несколько раз видел на своих лекциях. Даже принимал у него какой-то зачет.

– Маша познакомилась с ним в ночном клубе, – сказал профессор.

– Маша – это ваша внучка? – уточнил я.

– Да.

Дальше профессор так же монотонно рассказал о том, как приехал на дачу, как увидел, что Трубецкой пристает к Маше.