— Слушаюсь, сэр, — пробормотал Генри вслед удалявшемуся Максу.

Дверь кабинета закрылась с тихим щелчком, что почему-то было более угрожающим, чем если бы ее с силой захлопнули. Генри почесал в затылке, удивляясь, что же в этой газете могло так разозлить его патрона.

Макс отправился наверх за непромокаемой курткой, фуражкой с козырьком и защитными очками. Он двигался как автомат, подстегиваемый своей яростью. Теперь ему все стало ясно. Ее странное внезапное отчуждение в тот вечер, ее нежелание встречаться с ним с тех пор. Должно быть, Констанция слышала его разговор с премьер-министром после ужина в парламенте в прошлую среду. Он не мог отчетливо вспомнить формулировок, но отлично понимал, как это должно было выглядеть в ее глазах. И все это время она готовила свою месть.

Даже охваченный яростью, Макс понимал, что она имела право разозлиться, сочтя его поведение предательством. Но почему она просто не потребовала у него объяснений, не бросила обвинения ему в лицо? Любой мужчина поступил бы именно так. Но вместо этого Констанция предпочла нанести удар таким вот образом… сделать его посмешищем в глазах друзей и коллег. Эта история могла погубить его. Это было невыносимо. И видит Бог, она поплатится за это!

Макс спускался по лестнице, застегивая на ходу куртку, когда раздался звонок в дверь. Слуга, которого он недавно нанял, появился из глубины дома и направился к двери.

— Мистер Энсор дома?

Это был голос Асквита. Макс стиснул челюсти. Значит, началось. Он спустился в холл.

— Благодарю вас, Биллингз. Я сам поухаживаю за мистером Асквитом.

Лакей отошел от двери:

— Слушаюсь, сэр.

Министр финансов вошел в дом и принялся стряхивать воду со своей касторовой шляпы.

— А, Энсор! У вас найдется для меня минутка? Макс кивнул и жестом указал на гостиную:

— Полагаю, вы уже видели «Леди Мейфэра»?

— Да, за завтраком. Мой секретарь купил ее по дороге на работу. Что будем с этим делать? Лживая газетенка! — заявил Асквит, входя в комнату. — Кто стоит за этим, вот что я хотел бы знать! Я привлек бы их к суду за клевету!

— Это не клевета, — сухо заметил Макс. — Кофе или чего-нибудь покрепче?

— Ничего, спасибо. Что вы хотите этим сказать? Асквит смахнул рукой воду с полей своей шляпы, и брызги разлетелись по всей комнате.

— Я, безусловно, имел намерение использовать любую информацию, которая попадет мне в руки, для того чтобы держать правительство в курсе происходящего.

Еще не успев закончить фразу, Макс подумал, что он, наверное, сходит с ума. Он хотел свернуть ей шею… разорвать ее на клочки… кинуть в кипящее масло. А вместо этого принялся защищать.

— Но вот это! — Асквит вытащил газету из кармана и гневно помахал ею перед Максом. — Это что за трусливые нападки?

Макс только приподнял бровь. Он заставил себя на время притушить свой гнев. Он сможет выдержать сплетни, которые пойдут в обществе, и неизбежное, хотя и скрытое, злорадство своих коллег, только если будет сохранять спокойствие и полное равнодушие. На людях ему придется делать вид, что этот инцидент не заслуживает внимания. Другое дело — в частной жизни.

— Это скоро забудется. — сказал он.

Асквит пристально посмотрел на него:

— Здесь говорится о том, что правительство замешано в каких-то неблаговидных поступках. Премьер-министр недоволен.

— Неудивительно. — Макс, усевшись на подлокотник дивана, пожал плечами. — Это всего лишь лживое обвинение, никаких доказательств не приводится. Никто не воспринимает всерьез этих сварливых баб. Просто они до сих пор этого не поняли.

Он почувствовал угрызения совести, не успев произнести эти слова. Констанция и ее соратницы были слишком умны, слишком бескорыстно преданы своему делу, чтобы от них можно было отмахнуться с таким презрением. Но он сказал себе, что она это заслужила. Констанция бросила ему вызов и не имела права жаловаться на то, как он сочтет нужным на этот вызов ответить. Он ответит на публичную насмешку той же монетой.

Асквит продолжал внимательно разглядывать его.

— Вы не знаете, кто за всем этим стоит? Похоже, что этот человек лично с вами знаком.

— Кто-нибудь, у кого против меня зуб, — сказал Макс. — В политике все имеют зуб против кого-то, Асквит. И кто бы ни стоял за этой газетой, он явно наслаждается.

— Полагаю, вы правы. — Асквит, озадаченно нахмурившись, посмотрел на газету, которую продолжал держать в руке. — И это не первый раз, когда вас упоминают в этой газете.

— Да, — коротко ответил Макс.

Асквит снова пристально посмотрел на него:

— Это, случайно, не месть обиженной женщины?

Макс коротко рассмеялся.

— Нет, — решительно заявил он.

Констанция не могла пожаловаться, что ее любовник плохо с ней обошелся. Обман, который спровоцировал этот яростный выпад, не имел ничего общего с их взаимным влечением. Он не был направлен лично на Констанцию… в то время как ее жестокая месть имела очень личный характер.

Его губы снова плотно сжались. Он резко встал:

— Прошу прощения, но у меня дела. Я буду у премьер-министра сегодня днем, если он этого пожелает. Но, боюсь, я не смогу предоставить ему никаких объяснений. — «Или оправданий», — добавил он про себя.

— Конечно, конечно. Я уверен, что премьер-министр все поймет правильно. Такие вещи случаются в политике. Мы все это знаем. — Асквит закивал с готовностью, которая была не очень убедительна. — Как вы сказали, это скоро забудется.

Макс вместе со своим гостем вышел на улицу.

— Я иду в гараж за своим автомобилем. Могу я вас куда-нибудь подвезти?

— Нет, благодарю вас. Я возьму кеб. До Даунинг-стрит совсем недалеко. — Асквит протянул ему руку. — Мы, разумеется, будем все отрицать.

Они пожали друг другу руки, и Макс подумал, что министр финансов наконец приблизился к цели своего визита. Его прислали сообщить, что ответственность за то, чтобы эти слухи не доставили неприятностей правительству, лежит на Максе.

— Разумеется, — сказал он. — Но вам не кажется, что, если мы станем все отрицать, получится, будто мы восприняли эти слухи всерьез?

Министр финансов осторожно кашлянул:

— Премьер-министр считает, что, может быть, вы сумеете дискредитировать их. Намекните на личную месть… что-нибудь в этом роде, вы понимаете меня?

Макс почувствовал, как его снова захлестнула волна ярости. Она поставила его в щекотливое положение. Если он бросится в атаку на неизвестных авторов газеты, то будет выглядеть идиотом, сражающимся с ветряными мельницами. А о том, чтобы объявить о причастности сестер Дункан к этой газете или намекнуть на его отношения с Констанцией, не могло быть и речи.

Но высокородные мисс Дункан испытают на себе всю силу его гнева. А Констанция напишет опровержение.

— Прошу вас, заверьте премьер-министра, что я держу ситуацию под контролем.

— Конечно.

Асквит был сама любезность. Слово джентльмена было нерушимым, и подвергать его сомнению считалось недопустимым.

Они кивнули друг другу, обменялись улыбками и расстались. Макс направился к гаражу. Он поднял брезентовый верх, подумав, что это слабая защита от дождя, который будет захлестывать машину через открытые бока. Однако это все же было лучше, чем совсем ничего. Через десять минут он уже ехал по направлению к Манчестер-сквер, каждые несколько секунд смахивая воду со стекол своих очков.

Энсор припарковал машину на площади и неспешно поднялся по ступенькам, ведущим к входной двери дома Дунканов, стараясь ничем не выдавать своего нетерпения. Он позвонил, с трудом подавив желание держать палец на кнопке звонка до тех пор, пока его не впустят в дом. Дженкинс открыл дверь с обычной для него неторопливой величавостью.

— Как приятно видеть вас, мистер Энсор, — без улыбки произнес дворецкий. — Боюсь, что мисс Дункан нет дома.

— Понятно. — Макс поставил ногу на порог. — А мисс Пруденс или мисс Честити?

— Они дома, сэр. Но я не знаю, принимают ли они.

Макс задумался. Он не хотел выяснять отношения с сестрами Констанции. Это будет напрасной тратой времени.