- Продолжаю, - ФБРовец покачал стаканом, непринужденно плеснув тоником на мой персидский ковер, - в багаже у мистера Коротокффа обнаружилась ваша фотография. Более того, у него обнаружился также план вашего дома и ваш распорядок дня.

Признаюсь, мне стало немного не по себе.

- И что же это значит?

- Мистер Короткофф утверждает, что всего лишь хотел встретиться с вами приватно для получения психологической консультации, и, скажем прямо, у нас нет формальных поводов обвинить его во лжи. Также у нас нет ни малейших идей, кто именно и почему послал его по вашу душу.

Он допил стакан, с сожалением посмотрел в него и поставил на стол.

- Поэтому у нас возникает вопрос: возможно, вы лучше представляете, кто может быть заинтересован в вашей смерти. Принимали ли вы когда-либо клиентов из России, или, возможно, наоборот, отказали?

Я задумался.

- Нет, офицер, не припомню ничего такого...

Штейнберг! Возможно ли, что, почувствовав приближение костлявой, старая акула решила обезопасить этот мир от опасной информации и после своей смерти? В первый год после своей лунной работы я читал в какой-то бульварной газетенке про эпидемию самоубийств русских лунных старателей. Я тогда всерьез опасался за свою жизнь, но меня эта эпидемия не затронула. Надо думать, мы со Штейнбергом - последние, кто знает про инопланетный корабль, и я - последний и единственный, кто знает, где он точно находится и как до него добраться. Чем больше я думал, тем больше мне казалось, что я угадал, кто именно решил отправить меня в лучший мир. Но каков старикан, а? Детей у него нет, сам он одной ногой в могиле, и, казалось бы, какое ему дело до того, что будет завтра? Как ни парадоксально, но я даже почувствовал к нему некоторое уважение. Кармак прервал мои размышления:

- Вы понимаете, что у русской мафии не один наемный убийца?

И уставился в меня пронзительным взором. Я промолчал.

- Поймите меня правильно, правительство Соединенных Штатов готово предоставить вам убежище, провести по программе защиты свидетелей или иным способом гарантировать вам жизнь и здоровье, но для этого у нас должны быть веские основания. В конце концов, возможно, мистер Короткофф и в самом деле хотел лишь немного вправить себе мозги. Не сомневаюсь, что у него достаточно денег для оплаты ваших недешевых услуг. Вы меня понимаете?

Чего ж тут непонятного. Обычная сделка. Я сдаю Штейнберга, а ФБР за это спасает мою шкуру. На секунду я даже предположил такой вариант развития событий. Но только на секунду.

- Нет, - сказал я, и голос мой был тверд, а взгляд - ясен, - нет, офицер. Боюсь, мне нечего вам сказать.

- Жаль, - ответил агент, - мне показалось, что у вас есть, что мне сказать. Но если вы вдруг что-то вспомните, позвоните.

Он достал визитку, посмотрел на меня. Я не пошевелился. ФБРовец пожал плечами, положил визитку на стол и ушел, не прощаясь. Он бы еще и дверью хлопнул, но у меня на двери хороший доводчик стоит.

Хотелось бы верить, что эта история дойдет до Штейнберга. Впрочем, она наверняка до него дойдет. Поймет ли он, что я давно уже в его лагере? Что я сам готов заплатить любую цену, чтобы корабль не был найден? И, если поймет, повлияет ли это на его решение касательно моей судьбы? Не думаю. Разве что я получу небольшую отсрочку, и то - вряд ли. В любом случае, надо не тянуть и озаботиться завещанием. Если все деньги достанутся Лиззи, она спустит их за полгода и моему сыну придется опять начинать все с нуля, как мне когда-то. Надо позвонить в «Хардинг и Клей», пусть подыщут хорошего стряпчего. Отпишу-ка я большую часть Марку по достижению совершеннолетия. А Лиззи вообще только пансион назначу. Ей же лучше будет. Ей-ей. Я улыбнулся и достал телефон.

Что же звезды, скажете вы? А звезды - подождут.