Ниже приведён перевод с лойтурского:

Открытка эта пришла ещё лет десять назад, я тогда была совсем малышкой. Она выцвела и потрепалась по краям – так часто я её рассматривала. Забавно, но она настолько долго провисела над кроватью, что теперь будет напоминать не только о ни разу не виденной родине, но и о ставшем мне родным Курганово. Всю свою жизнь я провела здесь, в Великолесье, и остальной мир знаком мне только по книгам, картинам и рассказам других. Не передать словами, насколько смешанные чувства мной овладели. С одной стороны, так волнительно побывать в новых местах, а с другой – страшно. Несмотря ни на что, я буду скучать по дому, ведь другого у меня никогда не было.

Папа не сказал, надолго ли мы уедем, но предупредил, чтобы я не собирала много вещей.

Боюсь, это был не сон. Нюрочки не видно какой день.

Я должна что-то сделать, пока окончательно не потеряла разум.

Приходила Соня, принесла бульон. Я боялась задать этот вопрос, но всё же спросила, почему приходит всегда одна Соня и где, например, Нюрочка. После гибели Маруси домашними делами в основном занималась она. Соня пыталась уйти от ответа, начала нести какую-то чепуху про метель, заметённую дорогу, про то, что дров некому нанести, и скоро будет нечем топить печи, и даже воды уже нельзя вскипятить. Это только сильнее меня смутило. Я уже дня три, если не больше, не выхожу из спальни и вижу только папеньку и Соню. Но у графа же столько крепостных. Куда они могли все подеваться?

Видения из моего кошмарного сна теперь кажутся пугающе настоящими. Но это же не могло случиться на самом деле?

Пишу, а пальцы едва держат перо. Папа просил не вставать, но я просто устала лежать целыми днями в постели и перебирать одно и то же в мыслях, а поделиться ни с кем не могу.

Усадьба выглядит обезлюдевшей, совсем пустой, безжизненной. Она и вправду теперь отражает своё жуткое роковое название «Курганово». Это могила, могила всем моим мечтам, надеждам, чаяниям, всем светлым наивным убеждениям.

Крепостные куда-то пропали.

Приезжал Николя. Я слышала его голос на лестнице и видела лошадь у крыльца, но папенька не пустил его ко мне. Я пыталась кричать, чтобы он разрешил Николя зайти. Так радостно было бы теперь увидеть друга. Но, верно, папенька считает, лишние волнения сделают мне только хуже.

Помахала Николя из окна. Он долго стоял во дворе, мы смотрели друг на друга. Надеюсь, скоро болезнь отступит, и я смогу обнять его. Мой дорогой друг всегда знает, как утешить и развеять волнения. Как было бы здорово поговорить теперь с ним, поделиться своими переживаниями за Мишеля, тревогой из-за кошмарного сна.

Но даже ему я не смогла бы рассказать свою постыдную тайну.

И то, о чём писал Мишель в своём дневнике, – тоже.

Он считал, отец сделал меня вештицей, то есть злой тёмной ведьмой, которая заключила сделку с нечистой силой. Никогда не замечала за собой ничего ведьмовского. Я это всего лишь я.

Долго стояла перед зеркалом, разглядывала себя, но не нашла признаков того, о чём писал Мишель. Может, он и вправду бредил после всего случившегося? Как мог он посчитать меня чудовищем? Как мог он подумать, что родной отец поставит на мне какой-то ужасный эксперимент? Это, безусловно, полная чепуха, не стоит забивать подобными мыслями голову. Настасья Васильевна всегда называла меня излишне впечатлительной. Стараюсь больше читать, чтобы не думать ни о болезни, ни о вештицах, ни о Мишеле.

Если бы я могла, сделала бы всё, чтобы он вернулся. Просто видеть его – уже такая радость.

Какая же я дурочка. Маленькая глупая дурочка. Настасья Васильевна правильно так меня называла. Она во всём оказалась права. Я глупая, наивная, мечтательная и слишком впечатлительная. Так мне и надо.

А вот если – что куда более вероятно, потому что рационально, – у меня и вправду чахотка, то стоит держаться подальше от Николя ради его же блага. Как-то раз видела статью в научном журнале о том, что болезнь передаётся при общении с лицами из маргинальных слоёв населения. Но разве я общалась с такими людьми? Если только лесорубы, которые приезжали недавно в Курганово, могли оказаться больны, но так я и не разговаривала с ними совсем. Впрочем, они могли заразить кого-нибудь другого, и болезнь распространилась. Создатель! Но в таком случае эпидемия грозит всей усадьбе, а то и всей губернии! Сколько времени ей понадобится, чтобы уничтожить всех?

Или же я заразилась, когда полезла в домовину в лесу? Неизвестно, кто или что там пряталось перед этим… там было столько крови…

От одной мысли про кровь становится…

Невольно в голову лезут воспоминания о том романе про вампиров. Там нечистая сила умело притворялась людьми, а на деле пила человеческую кровь. Эти дурные сны никак не оставят меня.

Кто-то приехал. Неужели профессор Афанасьев вернулся? Он так и не нашёл Мишеля, хотя обещал, что не оставит его…

Из окна видела, как папенька вышел на крыльцо и разговаривал с мужчиной в чёрном. Идёт сильный снег, я ничего толком не разглядела. После того как папенька вернулся домой, мужчина некоторое время стоял на крыльце, заглядывая в окна. Меня он тоже заметил, долго смотрел пристально, но лицо его не получилось различить издалека. Он только что уехал. Снег усиливается.

Темнеет. Приходил папенька.

Что-то случилось, но он отказывается объяснить, в чём дело, только сказал собирать вещи. Мы уезжаем из Курганово прямо сейчас, посреди ночи. В конюшне горят огни. Папенька разрешил взять с собой лишь небольшой саквояж. Я положила несколько книг, запасное платье, а сама оделась в шерстяное, которое мне подарили на прошлые Святые дни. Сони не докричаться. Пришлось собираться самой.