– Это я без тебя знаю. Что еще? Кто владел картиной до этого?

– Не знаю.

– А какого черта ты не спросил?

Мой затуманенный взгляд устремился вперед, но я словно видел сквозь кофейню, не замечая людей, движений и суеты.

– Так я спросил. Сказали, что эту информацию они не разглашают.

– Значит пойдем туда вместе, – твердо сказал Аспис. – Проедусь по ним так, что мало не покажется.

– А что за перемена настроения от предложения поискать до желания пытать организаторов? – Я переложил телефон в другую ладонь и зажал его между щекой и плечом.

– При встрече обсудим.

– М-да.

– Меньше слов, больше дела. Отправь мне адрес их офиса и забирай автодом с парковки. Встретимся там.

6

– Стойте! – воскликнул смотритель, когда дверь галереи распахнулась так, что едва не пробила дыру в противоположной стене, ударившись в нее ручкой. Я едва успел поймать ее, чтобы меня не убило ее закрывающейся дубовой створкой.

– У меня назначена встреча, – безапелляционно ответил Аспис.

– Начальник просил не беспокоить…

– Я сказал, у меня назначена встреча. – Аспис резко развернулся в сторону смотрителя, который торопливо бросился вслед за моим другом, чтобы попытаться его остановить. Полыхнув взглядом черных глаз, Аспис словно пригвоздил бедного пожилого охранника к месту и кивнув мне, продолжил чеканить тихую обстановку галереи своим армейски широким шагом.

Решительно щелкнув ручкой кабинета, он вошел внутрь. Не здороваясь и не дожидаясь встречных вопросов, бросил на стол сидевшего внутри директора распечатанную фотографию полотна, которое прислала нам Белозерова.

– Что вы тут делаете?! – Мужчина, сидевший за столом поправил очки и отодвинулся подальше, вжимаясь спиной в стул. – Что за ненормальное поведение?!

Я торопливо прикрыл за собой дверь кабинета и прижался спиной к деревянной поверхности. Если кто-то попытается сюда зайти, я постараюсь его задержать.

– Михаил Александрович, я пришел сюда за ответом, мне глубоко плевать, если мое поведение идет вразрез с нормальным. – Аспис кивнул на распечатанный снимок холста. – Чью картину вы продали Белозеровым?

– Почему я вообще должен с вами разговаривать? – Михаил Александрович пытался бодриться, но в его голосе улавливались нотки нервной дрожи. – Информация о моих клиентах конфиденциальна.

– Вы продали семейной паре проклятое полотно, – перебил его Аспис.

Михаил Александрович тихо усмехнулся, но этот смешок был больше похож на лопнувший шарик.

– Уважаемый… как вас…?

– Неважно.

– Хорошо. – Михаил стиснул шариковую ручку так, что побелели костяшки пальцев. Вжавшись в свое кресло как в последнюю опору, он посмотрел на распечатку. – Вы же знаете, что проклятие – это всего лишь легенда, которая позволяет приписать значительное количество нулей к ценнику картины. В теории, конечно…

– Теории я привык ставить под сомнение, – резко ответил Аспис. – Включая свои собственные, если факты говорят об обратном.

– Голубчик, какие факты…

– Белозерова впала в кому. Мне звонил ее скептичный муж и умолял спасти супругу. Он ведь совсем недавно приобрел полотно на вашем аукционе.

По моей спине побежал холодный пот, я словно врос в тот участок пола, где стоял, не в силах что-то сказать. Белозерова впала в кому?! Быть того не может, еще утром с ней все было хорошо.

– Я…

– И вы прекрасно знали, что, черт возьми, предыдущий владелец полотна хотел от него избавиться, а не передать следующей семье. – Аспис сверкнул глазами. – Имя предыдущего владельца. Быстро.

– Антон Земских, – упавшим голосом произнес Михаил Александрович. Над его верхней губой выступили капли пота. – В мире не существует никаких проклятий, этого быть не может!

– Тем не менее вы назвали мне фамилию. – Аспис открыл дверь и на мгновение задержался в проеме. – А мир, уважаемый директор, вообще очень абсурден и жесток. Если я узнаю, что из под вашего молотка уйдет еще одно полотно с дурной историей, которая будет подтверждаться фактами, то следующая наша встреча состоится в более уединенном месте. И я уже не буду выбирать выражения.

– Вы мне угрожаете?

– Всего доброго, Михаил Александрович.

Аспис хлопнул дверью с такой силой, что в кабинете со стены сорвалась какая-то рамка, громко лязгнув об каменный пол.

Мы молча покинули галерею, и, вопреки моим опасениям, никто не старался остановить нас на обратном пути. Усевшись на пассажирском сиденье автодома, я тут же включил кондиционер. Аспис рядом несколько раз попытался неудачно пристегнуться, и ругнувшись, щелкнул замком так громко, что едва его не сломал.

– Ты мне не сказал, что Белозерова в коме, – решился нарушить тишину я.

– Сказал же – при встрече обсудим. – Аспис нервно постукивал пальцами по рулю.

– Уверен, что дело в полотне?

– А ты думаешь, что кома на ровном месте случается от переизбытка счастья в личной жизни? – огрызнулся он. – Конечно, в полотне.

Я уткнулся в телефон.

– Что ты там ищешь? – спросил он, сменив грозный тон на более усталый.

– Адрес Антона Земских. Проблем не должно быть, человек известный, живет недалеко.

– Поехали. У нас мало времени.

Я ввел адрес в GPS на панели, и Аспис вдавил педаль газа в пол. Земских Антон точно так же, как и Белозеровы принадлежал к касте богатых мира сего, поэтому жил в своем собственном особняке. Подобные дома находились в каждом городе на тихих улочках, петлявших возле центра города, все еще находясь поближе к городской жизни, но прячась за высоченными заборами в тишине просторных дворов.

– Что ты нашел про художника Аристова? – спросил я, когда мы свернули с запруженного машинами шоссе на более уединенную улицу.

– Девушку с портрета зовут Алина, – отозвался Аспис, не сводя пристального взгляда с дороги. – Огромная любовь художника, которая умерла, и Аристов, не вынеся душевных страданий, написал ее портрет, чтобы образ жил вечно.

– Знакомый расклад, – задумчиво сказал я. – Призрак, заключенный в портрете, хочет на свободу, поэтому громит все вокруг.

– Это не единственная картина на моей памяти, которая хранит в себе душу умершего человека, – возразил Аспис. – Зачем ей смерть хозяйки дома?

– Месть.

– За что?

– За… – Я прервался на полуслове, стараясь сопоставить факты из биографии с действиями мстительного призрака. – Не знаю, за что она может мстить Ольге, которая ни в чем не виновата.

– В головоломке не хватает деталей. Нам нужно выяснить у Земских, зачем он избавился от портрета настолько быстро и неосторожно, что холст тут же ушел с молотка.

Особняк Антона Земских казался опустевшим и совершенно заброшенным. Если бы не горевший внутри свет и не мужчина, стоявший на крыльце, я бы подумал, что это место покинули в страшной спешке, а потом природа взяла свое, запутав сад тяжелыми лозами и высокой травой.

– Вы по какому поводу? – обратился к нам мужчина с крыльца, когда мы с Асписом покинули минивэн.

– С кем имею честь? – Аспис сменил холодный тон на чопорную вежливость.

– Дворецкий. Вы хотели видеть хозяина?

– Да, мы по поводу полотна, которое он отдал в картинную галерею, – спокойно ответил Аспис. – Можно нам пройти?

– Хозяин сейчас в саду, – мягко ответил дворецкий. – Почему вас заинтересовал портрет?

– Потому что его продали в семью, и он снова начал убивать. – Слова Асписа повисли в летнем спокойном воздухе как едкий дым. – Вам что-нибудь об этом известно?

– Если дело настолько важное, то я мог бы поделиться своими наблюдениями.

– Мой напарник пообщается с Антоном Земских, а я бы с удовольствием остался здесь и задал вам пару вопросов. – Аспис подтолкнул меня вперед. – Будь, пожалуйста, аккуратнее в выражениях и постарайся узнать как можно больше.

– Я же не ты.

Дворецкий кивнул и указал мне в сторону сада, который хоть и выглядел как заброшенный островок дикой природы, но былое величие фонтанов, резных скамеек и оград все еще проглядывалось через темно-зеленую пелену растительности. Скрипнув калиткой, я прошел через небольшой цветник и очутился на поляне за домом. Слева – высокая холодная каменная стена дома, справа – сгорбившаяся фигура хозяина, склонившегося над чем-то, что мне не удавалось разглядеть.