Захожу домой. Разбираю вещи, достаю бальное платье из портпледа, с нежностью расправляю, убираю в шкаф до следующего конкурса. Его еще нужно будет постирать, но это – отдельная операция Ы. Раскладываю красивые дипломы в папку, вешаю медали на уголок зеркала – скоро они уже не будут там помещаться. Грустно немного, что сейчас до конца августа – никаких турниров. Перебираю яркие ленты, слушаю, как звенят наши награды – серебром и золотом. Начинаю скучать по Паше и нашим занятиям. Уговариваю себя не писать больше – чтобы не дергать его в отпуске, не отвлекать его от общения с Мариной. И вообще, после нашего мегаинтенсивного танцевального месяца с постоянными тренировками, двумя турнирами, отчетным выступлением в клубе и балом пусть соскучится тоже – хоть немного…

25.06.2024

Занятий сегодня нет. Значит, будет долгожданный выдох после турнира и сумасшедших трех месяцев тренировок и выступлений. В гости приехала подруга Лена (других имен в моем близком окружении сложно найти) – тоже психотерапевт, семейный психолог, старше меня на четырнадцать лет. И дружим мы столько же, что редкость в нашей профессии.

Мы сидим у меня на кухне, я режу салат, жарю стейки из индейки, сводя с ума собак и соседей запахом жареного мяса со специями. Дети под шумок заказали пиццу – мы все любим покушать, гедонисты.

Под белое сухое весь вечер болтаем с Леной только о напаркетных событиях последних девяти месяцев. Она настойчиво расспрашивает, как так получилось, что я осталась в Танце, а ее, хотя мы и начинали вместе в прошлом году репетировать вальс для корпоративного бала – выбросило из процесса. Делится своим опытом:

– Представляешь, я пришла на занятие, а там пара – муж и жена. Мне разрекламировали так, что это – двойная польза. Что он будет вести, а она – поправлять меня в процессе. В итоге, я постоянно ощущала дискомфорт, так как нужно контактировать телом, а я все время думала, что она почувствует, если я буду к ее мужу прижиматься бедром и грудью.

– Лена, это очень непростой процесс – встать в пару. У нас с Пашей это только через четыре месяца интенсивных занятий как-то получилось. Помню, мы начнем, даже как-то сконнектимся, а в процессе я отклеиваюсь, и дотанцовываем – уже врозь.

– Ну, да. А тут еще под прицелом жены – в общем, я выдержала пару уроков и все, больше не пришла.

– Говорю тебе, даже в маленьком зале, в тет-а-тет контакте, без присутствия кого-либо, я каждый раз мысленно извинялась, что все – ради Танца. Кстати, когда мы про это поговорили – дело пошло. Я увидела его реакцию на мои слова, что я стесняюсь до сих пор – поняла, что для него это так же повседневно и часть процесса, как для нас с тобой – быть близкими эмоционально, принимать человека, погружаться в него.

– Думаешь? Танцоры вообще ничего не чувствуют? В смысле, не ощущают комфорта или дискомфорта от человека, с которым танцуют?

– Подозреваю, что если базово нет неприязненной реакции на внешность, энергетику, запах человека, то да. Хотя есть впечатления, что у них эти рецепторы в принципе атрофированы и отбиты годами занятий спортом. Знаешь, как на них тренеры кричат? – я вздрагиваю и шаги забываю, когда слышу. Судя по тому, что происходит на площадке – они думают о механике движения, его точности и читаемости для судей, о работе на зрителя, ориентации в пространстве и направлениях. Второй человек в паре – скорее, инструмент для создания целостного образа. В латине они хотя бы взглядами и некоторыми прикосновениями коммуницируют. В стандарте – партнерша завернула голову в потолок и понятия не имеет, что вокруг происходит. Паша любит шутить, что после любого турнира партнерша помнит только музыку и лампочки подсветки, потому что она вообще не должна смотреть на площадку.

– Серьезно? У тебя получается?

– Да нет, конечно же. Я кручу головой, все пытаюсь контролировать. Когда в вариации есть моменты, что мне нужно вести – делаю это со всей дурной силой.

– Понятно, мы же альфы.

– Да, что создает трудности в ряде моментов танца.

– Вот-вот. Я давно хотела тебя спросить, как для тебя в эмоциональном плане, что тобой, такой заслуженной, признанной в профессии и, прости за уточнение, взрослой дамой – на сколько ты его старше? – командует какой-то мальчик?

– Ох, Лена, у нас дважды отягчающие обстоятельства. Конечно, я его старше, почти в два раза. И это была бааальшая тема для раздумий.

– Я помню, у тебя почти вся первая книга про это. Про нее мы тоже поговорим. Но продолжай, мне интересно.

– Я договаривалась с собой постепенно. Во-первых, смотрела, как он объясняет: от общего к деталям, сразу дает попробовать, поправляет незамедлительно, заставляет повторять, но не до одури. Во-вторых, наблюдала, как реагирует на ошибки. И это было очень терпеливо, без раздражения, с убежденностью, что все получится. С учетом того, сколько я тогда весила и в каком общем состоянии находилось мое тело – думаю, ему было непросто транслировать убежденность в моем прогрессе и наших танцевальных перспективах. В-третьих, он открыто делился, что занимается с шести лет, преподает третий год, какие у него были клиентки. Я тут же подсчитала, что его опыт в танце немаленький. Через несколько уроков пришла к выводу, что у человека есть педагогический талант. Наш, он, понимаешь, из помогаторов, только пока на пути осознания, как с этим жить и что делать с таким нелегким даром. Поэтому вопрос о том, кто главный на площадке – снялся сам собой.

– Ты сказала, что дважды отягчающие обстоятельства.

– Ага. Представляешь, он мой студент. До этого, лет семь назад, был у меня в группе в колледже.

– Офигеть!

– Мы любим шутить по этому поводу. Паше очень нравится принимать у меня зачет по какой-то вариации или фигуре. Смешно так важничает, оценки ставит. И на пересдачи приглашает. Любимая его фраза: «Ну, вижу, старались. Зачтено. Если хотите оценку «отлично», приходите завтра в 9.00».

– А в колледже вы как встретились? И как вообще выяснили, что знакомы?

– Да я его не помню почти. У него был пик танцевальной карьеры. Поэтому появился пару раз на лекциях, на соревнования пропал на месяц, потом вернулся – спал в основном на задней парте во время занятий. Зачет как-то сдал и исчез.

– Он узнал тебя, когда вы год назад встретились?

– Когда мы это обсуждали – говорит, что сразу узнал.

– А ты?

– А я поняла, что лицо знакомое. Но как именно и где мы пересекались – выяснили только когда в Москву на турнир поехали, и было достаточно времени, чтобы поговорить.

– И как тебе танцевать со своим студентом?

– Лена, он Pro. С хорошими физическими данными и одаренный педагогически. Мне есть за что его уважать, я не соревнуюсь и не спорю по поводу Танца – совсем. Зашла на сайт одной федерации, посмотрела его награды и места за семнадцать лет танцевальной карьеры – вполне сопоставимо с моими дипломами и сертификатами. Профессионально человек прошел уже большой путь, делится опытом доходчиво, выносит мои косяки и эмоциональные всплески терпеливо – мне достаточно, чтобы не меряться статусами, принимать его наставления со всем вниманием.

– Вот про всплески хотела тебя спросить. Ты в книге описываешь ваши ссоры и размолвки. Выглядят они как глубокие потрясения. Как вы через это проходите?

Я замолкаю. Меня снова отбрасывает в тяжелые воспоминания после новогодней отчетной вечеринки, когда казалось, что наступил конец моему присутствию в Танце. Поигралась четыре месяца и – хватит. Какой такой праздник жизни? Какие радости? Давай, возвращайся в свою юдоль страданий и скорби. Вытирай слезы и сопли травматикам. Собирай по кускам развалившиеся личности. И если бы Паша после той ужасной истории не написал или повел бы себя так, словно ничего не случилось – я бы просто больше не пришла на паркет. Рассказываю это Лене в подробностях, чувствуя, как эмоции опять подступают, затапливая все мое сознание.