Полутёмный зал, освещённый цветомузыкой, располагал к шалостям. Он шептал девице на ухо скабрезности, а она всё хихикала и позволяла себя ему лапать. Вдруг в какой –то момент он почувствовал, что её рука лезет к нему в штаны. Даже сильно пьяного, его это очень удивило. Ничего себе, какие у них здесь манеры! Он решил от неё не отставать и в какой –то момент тоже сунул руку ей под джинсы, сразу вляпавшись там во что -то мокрое.

Буркнув: «извини», он побежал в туалет мыть руки, а когда вернулся, подружек и след простыл. Их счёт пришлось оплатить ему. Потом он заказал официанту ещё пива. Когда его принесли, целую батарею бутылок, он, покачиваясь перед официантом, как надувной Петрушка на ветру, кое -как сграбастал их и пошёл к выходу.

В сквере перед гостиницей он долго стоял, с пивом в руках и подмышками, уставившись в небо, где висел дирижабль, бормоча: "Господи, это всё, что Ты можешь дать мне? Это всё?!». И не услышав ответа, поплёлся в гостиницу.

Шёл восьмой день его командировки в Царьгород. По замыслу Носорогова он должен был приехать сюда на неделю раньше съёмочной группы, чтобы, по его словам, «подготовить плацдарм для съёмок». Но, как это он потом понял, эта тактика была ошибочной. Вот если бы он делал свои набеги внезапно, сразу включая камеру, и спрашивал испуганного человека, пока он не пришёл в себя:

– У кого есть такой список? Кто забирал все деньги?

Тогда, может, другое дело. А так… «Ну, да», говорили ему, «вроде бы тот брал. Или тот …Знаете, вы завтра приходите, я узнаю и точно скажу…». Конечно, ждали они его завтра!

Всё бы ничего, если бы не местный сервис. Гостиница тут была ниже всякой критики, обслуживание –двойка с плюсом по десятибалльной шкале, номер без кондиционера. И это при том, что на улице каждый день было до плюс сорока!

Делать фильм без съёмочной группы было всё равно, что смотреть порно с одной женщиной в главной роли. Вздохи есть, толку никакого. Он звонил каким –то людям, договорившись о встрече приезжал к ним, представлялся. Через некоторое время те начинали искать на его пиджаке глазок скрытой камеры. «Нет, камеры нет, понимая это, говорил он. Видите ли, я продюсер и пока готовлю плацдарм для будущих съёмок. Телегруппа приедет позже». «А-а, ясно…», кивали его собеседники. Он потом опять что -то спрашивал, они что -то отвечали. Иногда ответы были очень даже толковыми. Но что проку, если ничего не записана? Он злился на такую тактику Носорогова. Непонятно было, чего он хотел этим добиться. Но с начальником разве поспоришь?

Иногда, перечитывая вечерами в номере свой блокнот, куда он всё заносил, он видел, что если бы он снял это, то действительно могла получиться вторая серия. Информация была интересной, даже очень! Но если этого нет на плёнке, то какой от этого толк? Его визави, с которыми он разговаривал, клятвенно обещали ему, что повторят всё то же самое, когда будет камера. Но по своему опыту он знал, что этого не будет. Человек так устроен, что никогда не повторит он то же самое второй раз, просто из чувства оригинальности. Он будет смущаться, нести всякий вздор, кашлять, но так как было первый раз толково и без лишних эмоций, не скажет. Это психология.

Где –то через пару дней после его приезда в Царьгород все знали, что какой –то москвич тут снова вынюхивает. Тех, кого можно было захватить врасплох, естественно были предупреждены. Либо Носорогов не понимал, что делает, отправляя его одного, либо специально подставил. Только вопрос – зачем? Поняв, что командировка, ещё начавшись, провалилась, он запил.

Сегодня был понедельник. Завтра должна приехать съёмочная группа. Но что снимать, если он везде уже всех опросил? При мысли о съёмках у него снова заныл живот. Он поднял голову и огляделся. Рядом с кроватью были лишь пустые бутылки. Оставаться в номере было невыносимо. Может пойти в ресторан, попробовать впихнуть в себя завтрак? Эта мысль дала ему силы. Он встал, надел брюки, умылся и, стараясь не видеть своё отражение в зеркале, вышел из номера.

Ресторан встретил ледовыми скатертями, арктическими размерами и финским лозунгом над сценой: «Приносить и распивать спиртные напитки строго запрещено!». Сев туда, куда показал метрдотель, он огляделся.

На сцене шёл детский утренник. Перед ним за «п» -образным столом сидели дети с родителями. Они смотрели на сцену, которая пока ещё была закрыта занавесом. Видимо скоро должно было начаться представление. Через некоторое время занавес действительно открылся, из динамика полилась музыка, и дикторский голос бодро начал вещать: "Шёл солдат по дороге: ать –два, ать –два!..». Это была сказка Андерсена «Огниво».

Как только сказка кончилась, мамы и их чада начали вяло аплодировать, делая поклёвки надутыми зебрами, винни -пухами и омарчиками, которые держали в руках. Сказка оказалась презабавной. Над ней стоило поразмыслить. Он вдруг подумал, что большинство людей вообще не умеют читать сказок. О чём, например «Колобок»? О том, как легко покатиться, не имея духовного хлеба. Или, к примеру, «Дюймовочка», о чём это? Это о том, что мера, «Дюйм» в данном случае, не свойственна людям, которые знают лишь свою нору, либо своё болото, либо вообще слепые. Зато мере рады те, кто умеет подниматься над землёй, видеть небо и, не смотря на возраст, остаются в душе маленькими эльфами с ангельскими крылышками.

«Дети!», вспомнил он. Одним глотком допив чай, он, порывшись в карманах, нашёл бумажку с адресом. "Большой Индустриальный, 3" и встал, чтобы уйти. К нему подошёл метрдотель:

– Уходите? –Спросил он.

– Да, – кивнул Влад, сразу начав рыться в карманах в поисках чаевых.

– Всё хорошо? – Опять поинтересовался он.

– Даже слишком. – Удивился Влад его вопросу.

– Заходите ещё! – Предложил метрдотель.

– Обязательно, – не глядя на халдея, Влад выложил из карманов на стол для него мятые бумажки, подумав: куда ещё ходить -то? Вокруг на версту ни одного нормального заведения!

– Мы всегда рады гостям,– замурлыкал начальник официантов, элегантно сгребая со стола деньги.

«Ага, конечно, чаевым ты моим рад», подумал Влад.

Выйдя на улицу, он поймал машину. Нацмен шофёр оказался весёлым парнем. Всю дорогу рассказывал ему смешные байки о рыбалке. Когда они закончились, включил радио.

"Но надо держаться…надо держаться, если сорваться, то можно нарваться и тут…", донесся голос Розенбаума.

Влад кивал в такт песне и думал: может, правда на рыбалку съездить? Хоть нормально время провести. А то наступает вечер – и кобелём вой, так скучно! Приходится много пить, а это вредно для здоровья…

– Вам нравится Розенбаум? – Убавив звук, решил навести с ним мосты таксист.

Влад, глядя в окно, едва пошевелил плечами:

– Да. Почему нет?

– Мне тоже. Хотя эти евреи, я вам скажу, они зарабатывают тем, что умеют хорошо рассказать другим, как им плохо живётся!

Влад ухмыльнулся шутке.

– Нет, честно! – Продолжал таксист. – А сами – как сыр в масле катаются. Посмотришь – всё у них есть: и деньги, и квартира, и почёт, и всё, что нужно…У меня вот ничего нет. Хотя пою весь день и чувство юмора хорошее. Отчего так, не знаете?

– Просто наверно они удачливей нас, – предположил Влад.

– Ясно, что они удачливей, но почему?

– Карма хорошая.

– Понятно, карма…– не отступал водитель, которого судя по карточке на торпеде, звали Азиз. – Но откуда они её берут эту карму?

Он, слабо улыбнувшись, не ответил, пожав плечами.

– Не возражаете, я остановлюсь, воды купить? –Вежливо спросил он его.

Влад кивнул. Пока водитель ходил, он вытащил из кофра ноутбук, открыл его и стал читать справку, которую подготовил ему в Москве редактор. Справка касалась дореволюционного периода и пестрела цифрами – столько -то гимназий, столько музеев, театров и так далее. Зачем ему это? Он равнодушно скользил глазами по тексту. Вдруг его внимание привлёк отчёт некого исследователя прошлого, который писал:

"Крепкое телосложение составляет основную черту в природе здешнего народа. Есть в своем роде – великаны … во всех частях тела, стана и очерка лица видна правильность. Больше русых. Все почти с свежим здоровым цветом лица; худощавых мало…".