Влад вновь ощутил приступ гнева, второй раз уже за этот день. Он начал оглядываться в поисках чего -то, что могло отвлечь его внимание. Его взгляд вдруг упал на три высоких стула на металлических ножках возле барной стойки. Он представил, как берёт один, подходит сзади к Пете и обрушивает ему его на голову. Удар, треск, кровавый плевок на скатерти, шок на лицах окружающих. Наверно только та подносчица с грудями, как две дыни, зааплодировали бы ему, -подумал он. Эта мысленная расправа над Петей, как ни странно помогла ему побороть приступ, и он заметно повеселел.

– Рыбу будете доедать или я заберу? –Спросила официантка, подходя к Пете и глядя в сторону.

– Забирайте…– поморщился он.

Влад выдохнул. Хорошо, что Петя не стал продолжать. «Интересно, что за демон вдруг стал меня теребить?», подумал он. «Откуда злость»?

Пароходик, сбавив скорость, осторожно стал причаливать к дебаркадеру и вдруг стукнувшись бортом о резиновые кранцы, закачался, отчего во всем ресторане зазвенела посуда.

– Балует Степаныч, -проворчала шедшая мимо пожилая официантка.

– Приехали, –стал подниматься из –за стола Петя. – Добро пожаловать на выход.

Достав из кошелька несколько купюр, он небрежно бросил их на стол, прижав пустой бутылкой.

– Сколько я тебе должен за ужин? – Спросил Петю Влад, доставая кошелёк.

– Нисколько, –великосветски отмахнулся он,– сегодня мы угощаем. Деньги себе оставь, они тебе еще пригодятся.

– Так нельзя, у нас разные отчетности! – Запротестовал Влад, не закрывая кошелёк.

– Ничего страшного, там немного. Сочтемся…-сказал Петя.

– Ладно…– удивился Влад, закрывая кошелёк и убирая его обратно в карман.

Глава двадцатая

Съёмка в городе Толмач-на -Дону, куда они приехали на следующее утро, тоже не задалась. Местный делопроизводитель суда, у которого они хотели взять интервью, узнав, что к нему едет съёмочная группа, сбежал в неизвестном направлении. Продежурив несколько часов возле здания суда и архива, того самого, который сегорел и в котором раньше хранились документы на усыновлённых детей, они сели на пароходик и поплыли обратно.

Стоя у борта и глядя на воду, он думал: "почему командировка не задалась? Может, за очевидной задачей скрыта другая цель? Какая? Ну, допустим, прикрыть зад Носорогова, который в Италии потратил много денег. Спросят: где деньги? А он – вот же группа снимает вторую серию. Не хотелось, конечно, думать о друге плохо, но… Предположим, у него, Влада, ничего не получится. Кто виноват? Он. Кучу денег истратил, а задание не выполнил. Ату его! Вот тут и выяснится, друг тебе Носорогов или портянка… Может же быть такое? А как же! У нас всё может быть. Ладно, чем мы сейчас располагаем? Усыновлённые чужими людьми дети, река, сумасшедший техник… Мысли потекли совсем в другую сторону. Как это всё объединить? Кто его знает! Но ведь не зря же создан мир, а зачем -то…

Он уставился на воду. Нос речного трамвайчика вспарывал зеркало реки, освобождая амальгаму, которая блеснув на миг серебром, отваливалась на сторону бурыми ломтями, прежде разойтись пузыристой рябью по обоим бортам. Он подумал, что ничего не видно сквозь эту мутную воду, как не видно, что будет дальше в жизни сквозь пройденные уже этапы. Жаль его не увлекала в детстве философия! Или, там, Библия. Наверно поэтому и ответов не было. Интересно было бы знать, случайно то, что с тобой в этой жизни происходит или всё известно заранее?

Пока они плыли, стало смеркаться. Городская набережная и порт встретили их бунтом тюремного шансона и фестивалем огней. Усиленные микрофоном неслись к пароходику слова: "девчонки любят марафет, но жить не могут без конфет"! Тирлимкала где –то органола, подыгрывая шлягеру "В шумном балагане…". Глуховатые басы, доносившиеся словно из накрытого тюремной фуфайкой кинапа, лезли отовсюду, вешаясь, будто лапша, на уши, целились тебе в рот, требуя, чтобы ты его округлил, немедленно всему удивившись, поднимали людей с места, заставляя их выписывать ногами замысловатые кренделя, похожие на те, какие делает человек, завязнув в трясине. Тех, кто случайно забрел сюда, шансон мучил вопросами: «кому давала стоя?», «дай бог памяти в каком это году?», «и «ты зачем, паскуда, хвост к нам привела?!". Но ответов, как всегда не было, и мотив ходил по кругу быковатым фраером в красной майке, захватанный, как чинарик и бодрящий, как чифир, за ним, словно заключённые на инфернальной прогулке плелись люди – веселые, бесшабашные, сердечные, объединённые братством пива и свиного шашлыка. Раскрывая объятия навстречу музыке и друг другу, они подхватывали слова песен – незамысловатые и остроумные, как тюремная заточка, и, задирая к небу потные лица, пели их, стуча себе в грудь кулаком: «Шан –со-нет –ка –а!». «Владимирский Централ!» разливалось сладким газовым облаком со всех сторон.

– Гуляет, народ! – Оглядев набережную, улыбнулся фиксатым ртом Петя.

Мимо них по набережной вдруг проехал «Форд», изнутри которого, откачивая басами из кабины воздух, как компрессором, толчками вытекала альтернативная: «Билли Джин» Майкла Джексона.

Под аркой у касс орали песню выпившие парни. Несколько женщин рядом, громко визжа и обливаясь шампанским, никак не могли договориться, кому из них достанется счастье разливать бутылку. По бетонному парапету вдоль набережной парами гуляли девушки. Рядом с ним появлялись и исчезали юноши. Влад вспомнил вдруг слова Вадима, мужа своей тётки Ирмы, который говорил, что девушки с их двойной икс хромосомой напоминают сейфы с очень важными для мужчин секретами. Мужчинам, у которых хромосомы это икс и игрек, всю жизнь приходится бегать от одной женщины к другой, чтобы понять, к какой из них у них подходят их дабл -ключи. Ближе к центральной аллее набережная буквально взрывалась каскадом огней.

Под эстакадой в летнем кафе, коротко стриженные грузные мужчины в спортивных костюмах танцевали под песню «Москва златоглавая». Один из танцующих вдруг подбежал к микрофону и заревел в него «танцуют все!», а потом, спрыгнув со сцены начал выдергивать из –за столов разных по возрасту дам, чтобы вовлечь их в орбиту танца. Вместе с ними на асфальт впрыгнули тени и затеяли свою пляску – дикую, беспорядочную и куда более непристойную.

– Весело тут у них! – Опять осклабился Петя.

– Идём в гостиницу? –спросил Игорь.

– Да нет, рано ещё, – глянул на часы Петя. – И жарко. Может, зайдём опять кафе и посидим чуток? Холодненького пива закажем, шашлычок, а, начальник? – Заулыбался он. –А то я на корабле и не поел нормально.

– Конечно. – Согласился Влад. – Хотите, покажу кафе, где повар армянин неплохо готовит шашлык из осетра?

Глава двадцать первая

Власта терпела настоящую муку, стоя в заторе на Большой Якиманке и ругаясь на чём свет стоит. Прошло уже часа полтора, как она уехала с работы, чтобы отвезти документы в головной офис компании, а пробка всё не рассасывалась. Она уже пожалела, что взяла машину Коцера, потому что он несколько раз уже звонил ей, изводя её вопросами, куда она пропала.

В который раз, в отчаянии высунув голову из окна, Власта попыталась увидеть конец пробки. Какое там! Автомобильный тромб, образовавшийся среди холестериновых бляшек московских окон, тянулся рекой до самого горизонта, исчезая где –то за поворотом.

Больше всего Власту раздражало, что встречная полоса почти всегда была свободна. Словно бы кто –то издевался над ней, говоря: «смелей, ну, чего ты боишься?!». Она с завистью смотрела на машины с мигалками, которые пролетали мимо неё на огромной скорости в противоположную сторону. «Опять что –ли авария?», раздражаясь всё больше думала она, открывая дверь машины, взбираясь на подножку и поднявшись на цыпочках, пытаясь увидеть причину затора. Но кроме облитых полуденным зноем машин, блестевших, как исполинские леденцы, будто выложенных невидимым гигантом -младенцем, ничего не было видно.