– Остап Кочетков, чекист в отставке, а это мой сын Федька, он тоже при жизни ментом был, пока его враги не шлёпнули. – Показал он на лежащего в отключке сына. – Нас сюда обоих после смерти определили в это, значит, тело заместо бога. Раз оба неверующие. В наказание. Вот мы и помогаем по мере сил внуку.

– Ясно. Значит, я могу на вас полагаться, товарищи? –Спросил Ржазинский.

– А как же! – Уверил его дед Остап.

– Отлично, давайте разработаем план действий. Что у нас есть? – Он посмотрел вокруг. Кажется они находились в каком –то подполье, потому что здесь было мало света, хотя росли деревья и кусты, и текла речка, солнце из –за горизонта не выглядывало, но было светло. Вообще, было странное ощущение, что они находятся в театре, а вокруг декорации, правда, искусно сделанные.

– Да ничего у нас в мозгах хорошего нет! – Радостно заметил дед. – В смысле, жить можно. Мне нравится! Всегда, откровенно говоря, так хотел жить!

– Как – так?

– Да вот так, чтобы светло, тепло и мухи не кусали! –Заржал дед Остап, но, увидев, как серьёзно на него глядит железный Лефикс, запнулся.

Ржазинский огляделся. Он, дед Остап и лежащий навзничь отец Фёдор оказались возле реки чекистских мыслей, которая текла из глубины Сознания. Вокруг расстилался парк, где со сладкими улыбками гуляли в синей милицейской форме кавалеры под руки со своими дамами, тоже одетыми по форме ис погонами.

– Ну, здесь вроде полный порядок, – с удовлетворением заметил Лефикс.

– Стараемся! – Козырнул дед Остап.

Они начали не спеша прогуливаться, разговаривая о том, о сём. Фоном негромко звучал фокстрот. В душе потомственного чекиста Кочеткова соловьём заливались прижатые к стенке агенты империализма, копали земляные траншеи стиляги с измученными лицами, кусал локоть раскулаченный кулак и не в силах лить воду на мельницу, смотрел на неё грустными глазами связанный по рукам с табличкой «предатель родины» на груди саксофонист. Вокруг зеленели заросли малины, светило из транспаранта с надписью КПСС солнце и дул из лёгочной трубы, подогретый до температуры человеческого тела, свежий ветер перемен. Вдруг из –за куста Времени выскочил фашист в немецкой форме, и наставив на гуляющих автомат, закричал: «Хенде Хох!» Товарищ Ржазинский испуганно поднял руки.

– Чего тебе? – Недовольно спросил немца дед Остап.

– Брод, брод… – жалобно стал просить немец, протягивая грязную ладонь.

– На! – Кинул ему Остап ломоть хлеба. –И не приходи больше! Надоел, хуже горькой редьки!

Схватив хлеб, немец скрылся в кустах, откуда стали доноситься чавканье и сдавленая немецкая речь.

– Кто это был? – Спросил Лефикс.

– Немец, а хто ж ещё?

– Откуда он здесь взялся?

– Да в голове у русского человека какой только дряни нет! Всё ж через Мозг проходит и тут застревает. Вот и мешают мысли всякие.

– По-ни-ма-ю, – протянул Лефикс.

Сделав круг, они вернулись на старое место. В это время поднял голову отец Фёдор и, снова увидев Ржазинского, произнёс:

– Бред!

А потом опять отключился.

– Бедняга…– поморщился Лефикс.

Глава двенадцатая

– У тебя снова живот болит, как давеча? – Спросил Дмитрий Фёдорович Власту, лежащую на боку и накрытую одеялом. Была суббота, утро. Власта думала о Владе и размышляла, как исхитриться позвонить ему и рассказать, что делала, чем занималась, а заодно опять сказать, что любит его. Но невыносимой полковник был опять рядом, от него нельзя было отвязаться и это её раздражало. Вот и теперь, закинув на неё руку, он пытался прижать её к себе.

– Отстань!

Власта лягнула полковника под одеялом ногой. В ответ на такую открытую агрессию он замер на какое –то время, будто обиженный, но потом продолжил придвигать её к себе, просто стал это делать осторожней.

Власта, взяв с тумбочки пульт, включила телевизор и, подперев голову рукой, с выражением непередаваемой скуки на лице, уставилась на экран.

– Зая… – стал мурлыкать за её спиной в этот момент Дмитрий Фёдорович. –Ну, ты нужна мне сейчас.

– Послушай, я уже вчера вечером сделала всё, что ты хотел! – Чуть не подскочила она. – Дала себя и поцеловать, и поиметь!

Высвободившись из его объятий, она поднялась, хватая со спинки кресла халат, надевая и запахивая его:

– Между прочим, вчера, когда я тебе дала понять, что не прочь это сделать второй раз, ты заявил, что у тебя нет сил.

– Ну, радость моя, вчера я просто устал немного на работе.

– Что –то ты слишком часто устаёшь в последнее время! Может у тебя там любовница? Или любовник?

– Не смеши меня, -сказал полковник. – Если б я и искал любовницу, то непременно такую как ты. Так что зачем мне другая? Я люблю тебя!

– Ну, да, старо предание, – кивнула Власта.

– Куда мы сегодня? – Спросил Кочетков. – Может, к твоему брату в ресторан? У него шашлык вкусный.

– Обойдёшься. Это ещё заслужить надо. Нет, мы никуда не поедем. Я во всяком случае точно, у меня дел полно дома. Вон Лорины вещи надо перебрать. И у меня тоже стирки накопилось. А ты можешь ехать, куда хочешь.

– …Тебе нездоровится, да? – Кочетков встал и пошёл к ней, с явным намерением обнять её.

– Не подходи! – Грозно выкрикнула она, выставив перед ним руку с зажатой в ней массажной расчёской.

Он застыл, зная, что бывают моменты, когда к Власте лучше не подходить. Как то раз он полез, думая, что она шутит, и Власта стала лупить его пилочкой для ногтей по рукам и голове с таким озверением, что пробила ему в некоторых местах кожу и там, как потом он увидел, выступила кровь.

– Ой, ой, как мне страшно,– засмеялся полковник, однако вспомнив о той экзекуции, остановился, не решаясь идти дальше.

Власта повернулась к нему спиной и, открыв шкаф, стала перебирать вещи:

– На завтрак что? – Спросила она. – Я есть хочу.

– Рыбные котлеты с картошкой. –Ответил полковник.

– Они же вчера были, – поморщилась Власта.

– Да. А зачем ты их покупаешь? – Спросил Митя. – Вся морозилка забита этой дрянью.

– Из экономии. И чтобы у тебя появился стимул зарабатывать! – Выдержав паузу, заявила она. – Ладно, пусть будут котлеты. Если поджарить к ним по яйцу, то сойдёт. Кстати, – она резко повернулась к нему, отвлекшись от полок шкафа, – ты выяснил насчет ипотечного кредита? Месяц прошёл с момента нашего разговора.

– Процесс идет, – хмуро выдал полковник заученную с юности фразу.

На самом деле прошёл не месяц, а уже три с того момента, как он начал просчитывать возможность взять кредит. Но полковника останавливали проценты, которые, возьми он его, съели бы половину официальной зарплаты. А это могло вызвать толки на его работе, что в тот момент, когда должно решиться, кому из них, ему или полковнику Соловьёву достанется генеральская должность, было вовсе не желательно. Конечно, всё это можно было объяснить Власте. Но говорить об этом сейчас, когда она была не в духе, не хотелось. Все равно, что добавить масла в огонь.

–Милая, если нам обоим не нравятся котлеты, то, может, сходим куда -нибудь поедим, а? –Спросил он.

– Ещё рано. Только десять. Рестораны с двенадцати. А у тебя что, много денег?

Он благоразумно промолчал. Потому что если сказать: «много», то она протянет ладонь и скажет: «давай сюда», а скажешь «мало», то она на это выдаст: «что ты за мужик? Я и то больше тебя зарабатываю!» и т.д. Конечно, в одном Власта была права, нужно другое жильё. Хорошо, что сегодня Лора осталась ночевать у подруги, а то бы и обняться с утра было бы невозможно. «Ты что? Там Лора не спит»!

Но где, правда, взять деньги? Полковник подумал, что ему нужны дополнительные источники заработка. Он всё чаще в последнее время стал об этом думать. И то, что вся эта история с генеральской должностью затягивалась, очень раздражало его. Уж сказали «А», надо говорить «Б»! Зачем –то устроили ему теперь это соревнование с полковником Соловьёвым за должность. Конечно, он знал, что Свиблов на его стороне, но кто знает? А должность бы сейчас ему, ох, как не помешала! Потому что с должностью приходили и деньги, и дача, и новые возможности, которые были ох, как нужны сейчас!