В новогодних подблюдных песнях, интересных своей архаикой ("змеиная крылица", "ядор-сударь" - "ящер"?), после славы хлебу нередко поется о том, что "за рекой мужики живут богатые, гребут жемчуг лопатами": (См.: Чичеров В. И. Из истории новогодних игр и песен русского народа. - Сборник "В. В. Виноградову…". М., 1956, с. 277), "За рекой…" - т. е. в том ритуальном урочище, где горят огни горючие, где происходят жертвоприношения. В докняжеской языческой Москве таким сакральным урочищем был, очевидно, высокий берег Заяузья - Красный холм, на котором, судя по названию "Болваны" (у Таганки), находились некогда идолы. Общая подблюдная песня о богатых мужиках за рекой, в Москве была конкретизирована:

Древний Спасо-Чигасовский монастырь находился на склоне Болвановской горы (Красного холма). Близ него в XV в. была поставлена церковь святого Никиты, "прогонителя бесов".

Для "соборов" или "событий" большего масштаба, чем жители одного поселка, для населения верви или тем более племени требовались более отметные горы, которые из году в год служили местом больших языческих богослужений. Археологические примеры таких святилищ на горах уже приведены мною в первой книге.( Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 285-303.)

Интересна долговечность таких религиозных центров: возникнув примерно в I тысячелетии до н. э. (а может быть, и в бронзовом веке), они, как показывают польские источники, донесли свою древнюю языческую сущность вплоть до позднего средневековья XV в. н. э., а на многих из них возникли христианские церкви и монастыри. Священные горы, как уже неоднократно говорилось, часто носят наименование "Лысых" или "Девичьих". Возникает предположение, что первое название могло быть связано с тем или иным мужским божеством, а девичьи горы, естественно, с женским божеством, с богиней-девой, являвшейся далекой предшественницей христианской богородицы, девы Марии. О мужской сущности лысых гор косвенно может говорить известное навершие скифского времени с Лысой горы близ Днепропетровска с изображением обнаженного мужского божества, птиц, волков и четырех крестообразно направленных отрогов. Девичьи горы в ряде случаев дают подтверждение своему наименованию. Существует Девичья гора в Сахновке на берегу Роси. В Сахновке была найдена знаменитая золотая пластина с изображением сколотского или скифского праздника в честь какого-то женского божества.( Раевский Д. С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. М., 1977, с. 99, рис. 9; Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 569.) (Рис. 25).

Память о ритуальном значении сахновской Девичьей горы сказалась в том, что на её вершине до сих пор ставят три деревянных креста и местное население твердо знает, что эти кресты не надмогильные.

Еще одна Девичь-гора находится в этом же Среднеднепровском регионе на окраине с. Триполье (летописный Треполь) на Днепре. На вершине горы, возвышающейся над Днепром, в зарубинецкое время был сооружен своеобразный жертвенник-печь, представляющий собой композицию из девяти полусферических углублений. По всей вероятности, этот своеобразный жертвенник с девятью гнездами предназначался для сосудов, в которых во время праздничной церемонии могли вариться какие-либо зелья или зерна. Набор основных растений мог заполнить все сосуды: пшеница, ячмень, просо, греча (?), полба (?), лен, конопля, бобы, горох. Число 9 в сочетании с девичьим именем этой огромной и очень импозантной горы наводит на мысль (как и по поводу гадательной чаши с девятью клеймами месяцев), что создатели жертвенника с девятью составными частями прежде всего соотносили это центральное сооружение Девичь-горы с девятью месяцами беременности. Богиня-дева, как устойчивое представление о женском аграрном божестве, мыслилась, очевидно, подобно христианской богородице не просто девушкой, а такой, которая уже "понесла во чреве своем" и ей предстояло девять месяцев подготавливать рождение новой жизни. (Рис. 26).

Число 9 входит в разряд общеславянских сакральных чисел ("за три-девятъ земель", "в три-девятое царство, три-десятое государство" и т. п.).( Вайяи)

Почти полную аналогию девичьгорскому жертвеннику представляет жертвенник с девятью ямами из моравского городища с любопытным названием - Поганское. Дата его - начало X в., время языческой реставрации в Моравии.( Bozivoi Dostal. Slovanske kultovni misto na Pohansku u Breclavi. - Vlastivedny Vestnik Moravsky. Brno, 1968, s. 3-25.)

Здесь только нет признаков огня. Б. Достал считает эти девять ямок следами девяти идолов, что мало вероятно, так как ямки расположены вплотную друг к другу и они слишком мало врыты в материк. Некоторый свет на сущность такого девятиямочного комплекса может пролить интереснейшая находка в Новгороде, примерно синхронная Ногайскому городищу.( Седов В. В. Языческая братчина в древнем Новгороде. - КСИИМК, 65, М., 1956; Он же. К вопросу о жертвоприношениях в древнем Новгороде. - КСИИМК, 68, М., 1957.) Там был обнаружен комплекс из девяти деревянных ковшей.

При комментировании новгородской находки необходимо учесть, что древнейшим местным божеством новгородцев до установки у них идола Перуна Добрыней в 983 г. было некое женское божество плодородия. Именно поэтому на месте святилища Перуна (раскопанного В. В. Седовым в 1951 г.) новгородцы после крещения поставили не церковь св. Ильи, который обычно замещал Перуна, а церковь рожества богородицы, где православный престольный праздник сочетался к огорчению церковников с архаичным языческим праздником рожаниц. Возможно, что и обряд с девятью ковшами был связан именно с древним женским божеством.

В Поганском городище девятиямочный комплекс находится у стены языческого храма, предшествовавшего постройке костела. Костел обращен апсидой на "летний восход" и, следовательно, был посвящен какому-то святому или святой, празднование которого приходилось на разгар лета в период древних июньских таргелий, или "зеленых святок". Поганское расположено на реке Дые ("богиня") и поблизости от него есть две горы под названием Девин. Все это подкрепляет мысль о связи ритуального комплекса с женским божеством. Около городища Старой Рязани на мысу есть интересный сакральный комплекс из девяти ям с кострищами в каждой из них. Это напоминает новгородское святилище Перуна, но отличается тем, что вокруг идола Перуна были восемь кострищ, а в старорязанском святилище их было девять.( Розенфельдт И. Г. Раскопки северного мыса старорязанского городища - АО, 1966 г. М., 1967, с. 44.) Возможно, что связь женского божества с городом, постройкой города не случайна, а восходит к очень древним представлениям о богинях-покровительницах селений и городов.

Вернемся к Девичь-горе у Триполья (летописного Треполя). Здесь не было ни города, ни поселения. Сама гора представляла собой усеченную пирамидальную возвышенность, главенствующую над прибрежной поймой Днепра. Верхняя её площадка невелика и состоит из двух плоских ступеней: верхняя ступень с жертвенником 30 х 70 м и нижняя ступень - 30X30 м. Жертвенник поставлен так, что занимает срединное место всей вершины горы; рядом с ним зарубинецкие погребения I в. до н. э. - I в. н. э. Со стороны, противоположной Днепру, Девичь-гора сходит на нет широким пологим спуском, как бы специально предназначенным для торжественных обрядовых процессий от поселения к жертвеннику богини-девы на вершине. Большой интерес представляет общий взгляд на весь тот среднеднепровский регион, в котором находится Девичь-гора у Триполья. На новейшей археологической карте зарубинецкой культуры, составленной Е. В. Максимовым, в обширном ареале всей культуры (Припять, Днепр, Десна, Сейм) резко выделяется количеством памятников и плотностью заселения Среднее Поднепровье (от устья Десны до Тясмина).( Максимов Е. В. Зарубинецкая культура на территории УССР. Киев, 1982. с. 8, карта.) Здесь сосредоточены важнейшие памятники зарубинецкой культуры. Здесь же встречено наибольшее количество предметов античного импорта из Причерноморья.( Поболь Л. Д. Славянские древности Белоруссии. Минск, 1974, с. 36, рис. 5а. Античный импорт в зарубинецких памятниках в основном замкнут в ограниченном районе по Днепру от Триполья до низовья Роси.)