В этом хронологическом промежутке между X и XIII веками мы встретим множество грифонов и симарглов на колтах, на серебряных браслетах, на княжеском шлеме, на костяной шкатулке, в белокаменной резьбе владимиро-суздальской архитектуры и на изразцах Галича. Для нашей темы очень важно установить смысловое значение этих многочисленных изображений - являются ли они просто данью европейско-азиатской моде (великолепные грифоны есть на привозных тканях) или же в этих древних "собаках Зевса" все еще вкладывался какой-то языческий сакральный смысл? После изучения всей эволюции русского прикладного искусства XI - XIII вв. ответ на этот вопрос выясняется сам собой: к концу домонгольского периода все языческие в их сущности предметы убора княгинь и боярынь постепенно уступают место вещам с сюжетами чисто христианскими. Вместо русалок-сиринов и турьих рогов, вместо древа жизни и птиц, вместо грифонов появляются в конце XII - начале XIII в. изображения святых Бориса и Глеба или Иисуса Христа. В 1965 - 1969 гг. я предпринял попытку хронологической систематизации серебряных и золотых изделий с интересующими нас сюжетами.(Рыбаков Б. А. Языческая символика русских украшений XII в. - In: I Migdzynarodowy Kongress Archeologii Slowianskiej. Warszawa, 1965, t. V, s. 352-374; tabl. 1; Он же. Київськi колти i вiли-русалки. - В кн.: "Слов'яно-руськi старожитностi. Київ, 1969, с. 96. Сводная хронологическая таблица на рис. 1.)
Рассмотрим только один пример. Золотой колт с изображением грифона (перегородчатая эмаль) известен из находок в Киеве; черниговский клад 1887 г. дает нам золотые колты, у которых на одной стороне изображен символический росток и два турьих рога по бокам, а на оборотной стороне - святой Борис на одном и святой Глеб на другом. По сторонам христианских святых художник изобразил, продолжая старую традицию, языческие ритуальные турьи рога. Вот такая замена на однотипных, одинаковых вещах явно языческих сюжетов явно христианскими, замена, произошедшая лишь к концу домонгольского периода (конец XII - начало XIII в.), позволяет нам использовать сюжеты прикладного искусства XI - XII вв. как надежный источник сведений о языческих чертах боярско-княжеского быта.
Гарнитуры украшений русских знатных женщин известны нам по многочисленным кладам, зарытым преимущественно во время нашествия Батыя в 1237 - 1241 гг. Только некоторые невостребованные владельцами клады могли быть зарыты во время двухдневного разгрома Киева войсками сына Андрея Боголюбского, когда "грабиша за два дни весь град: Подолйе и Гору и монастыри и Софью и Десятиньную … жены ведомы, быша в плен … и взяша именьа множество".(Ипатьевская летопись. 1169 г.)
Кладам посвящена большая литература.(Кондаков Я. Русские клады. СПб., 1896; Гущин А. С.Памятники художественного ремесла древней Руси. X - XIII вв. Л., 1936; Корзухина Г. Ф. Русские клады IX - XIII вв. Л., 1954. В этом каталоге Корзухиной приведен полный перечень публикаций; Даркевич В. П., Монгайт А. Л. Старорязанские клады, 1967 г. - Сов. археология, 1972, № 2; Макарова Т. И. Перегородчатые эмали древней Руси. М.. 1975.)
Драгоценные клады были зарыты главным образом в княжеских, дворцовых участках тех городов, по которым прошли войска Батыя: Рязань (Старая), Владимир, Чернигов, Киев и др. Время зарытия кладов не определяет даты изготовления той или иной вещи - украшения из серебра и золота могли храниться долго, могли переходить по наследству и поэтому в кладах 1237 - 1241 гг. вполне закономерно могут находиться изделия и XI и XII вв.
Г. Ф. Корзухина без особых оснований разделила весь материал кладов, зарытых в 1170 - 1240 гг., на две хронологические (по времени изготовления) группы: ранняя группа (вторая половина XI в. - середина XII в.) - вещи из золота с перегородчатой эмалью; поздняя группа (вторая половина XII - начало XIII в.) - вещи из серебра с чернью.(Корзухина Г. Ф. Русские клады…, с. 68-69.) Это деление на "золотой век" и на "серебряный век" ни на чем не основано и находится в противоречии с общим расцветом русской культуры именно во второй половине XII в., в эпоху "Слова о полку Игореве". Огромное количество золотых изделий содержалось в киевских кладах 1240 г. Так, например, в одном кладе 1842 г. у Десятинной церкви было "несколько сотен" колтов из золота с перегородчатой эмалью (часть с изображением святых); "золотые колты занимали два больших ящика комода"(Корзухина Г. Ф. Русские клады…, с. 105.). Из этого свидетельства, приведенного Корзухиной, ясно, что мода на золотые колты не исчезла в 1150-годы, а продолжалась еще 90 лет вплоть до взятия Киева Батыем.
Думаю, что соотношение золотых и серебряных изделий, часто находимых совместно в одном кладе, определяется не хронологической разницей, не сменой золотого века серебряным, а тем естественным принципом, который существовал всегда не только в быту социальных верхов, но и в любой крестьянской семье - у женщин был повседневный ("затрапезный") убор и был убор особый, праздничный, рассчитанный на выход в люди, на торжественность обстановки. Для средневековых княгинь и боярынь вопрос репрезентативности их одежды и убора при выходах и приемах, во время торжественных богослужений в соборах был вопросом престижа и требованием этикета.
Как увидим далее, среди великолепных изделий из серебра с чернью были такие, что ни одна княгиня не могла (и не должна была) появиться в них в церкви - так много там было откровенно языческого.(Рыбаков Б. А. Русалии и бог Семаргл-Переплут. - Сов. археология, 1967, №2, с. 116.) (Рис. 95).
Корзухинский принцип хронологического членения по материалу столь же ненадежен, как и её первоначальный метод определения уровня развития городского ремесла: если есть клады, то, значит, ремесло процветало; если кладов нет, то, значит, ремесло было слаборазвитым. В кандидатской диссертации Г. Ф. Корзухиной на этом основании Новгород Великий XI - XIII вв. попал в число слаборазвитых. См.: Корзухина Г. Ф. Русские клады IX - XIII вв. Вопросы хронологии. - Архив ИА АН СССР, № 369. Клады, не извлеченные из земли владельцами, - свидетельство тотальной катастрофы, и их ареал точно соответствует походам Батыя 1230 - 1241 гг. (от Волжской Болгарии до Волыни). В Новгороде татары не были, но, судя по раскопкам А. В. Арциховского, ремесло было очень сильно развито.
Рассмотрим предметы женского убора русских княжеско-боярских кругов в том же порядке, как рассматривали деревенское убранство.
Головной убор. Диадемы
Для головных уборов княгинь XI - XII вв. мы располагаем двумя уникальными золотыми диадемами с перегородчатой эмалью (из Киева и с берегов Роси) и очень значительным количеством так называемых "трехбусинных височных колец" - тоже, как правило, золотых. Диадемы, по всей вероятности, завершали наверху своеобразный кокошник - "венец городчатый", расшитый в остальной части узором из мелких бляшек.
В общий комплекс "головного" (так называют в некоторых местах кокошник и привески к нему)(Рыбаков Б. А. Стольный город Чернигов и удельный город Вщиж. - В кн.: По следам древних культур. Древняя Русь. М., 1953; Он же. Язычество древних славян.) входят также "рясны" и висящие на них колты ("КЪЛЪТЪКЫ" может быть, связано с глаголом "колтыхаться"). Приблизительную реконструкцию я дал в 1965 г. (История СССР. М., 1966, т. I, рис. на с. 680.)
О древнерусском головном уборе мы можем судить не только по миниатюрам, но и по изображениям на частях самого убора: на колтах с эмалевым рисунком женской головы (XII в.) мы видим высокий кокошник с треугольным завершением и спускающимися от него полихромными ряснами в виде цветков. Известен колт, украшенный черьню (с. Залесцы) с изображением сирина-вилы; он интересен тем, что по трем углам фронтонообразного кокошника помещено солнце в трех позициях: восходящее, полдневное, закатное. Это уже известный нам (см. гл. 10) показ макрокосма в его динамике - солнце, идущее по небосводу.
П. П. Толочко пытался доказать, что золотые диадемы - не женские украшения, а инсигнии великих князей.(Толочко П. П. Про принадлежнiсть i функцiональне призначення дiадем i барм в древнiй Pyci. - В кн.: Археологiя, Київ, 1963, т. XV, с. 153-154.) Исследователь правильно считает, что у русских князей могли быть торжественные коронообразные уборы, но он необоснованно лишает подобного убора их жен. На Трирской псалтыри, как известно, княгиня, мать князя Ярополка Изяславича, изображена в высоком головном уборе, увенчанном зубчатой диадемой. (Кондаков Н. П. Изображение русской княжеской семьи в миниатюрах XI в СПб., 1906, с. 15, табл. 4.
