На тесном заднем дворике располагались также колодец, курятник и несколько клеток с кроликами. Порция отважно направилась прямо к воротам в надежде пробраться полем вдоль дороги. Ее сердце гулко билось от напряжения. Все вышло подозрительно просто. С какой стати Руфусу Декатуру столько с ней возиться, чтобы потом преспокойно остаться в стороне, когда она вздумает бежать?

Ну вот, так она и знала. Не успела пленница наклониться, чтобы открыть ворота, как дверь дома распахнулась. На пороге появился граф Ротбери — в одной руке кружка с элем, в другой ломоть хлеба с сыром. От его фигуры веяло беспечным спокойствием, и на маневры Порции он смотрел небрежно — как будто его не очень-то интересовало, чем она занимается.

— Покидаете нас так скоро? — осведомился Декатур, поднося к губам кружку.

Неловкие от холода пальцы снова соскользнули с задвижки на воротах, и Порция чертыхнулась.

— Тысяча извинений, сударыня, если проявленное мной гостеприимство не соответствует запросам Грэнвиллов, — промолвил он. — Боюсь, что ответственность за это лежит на брате вашего отца.

Руфус и не шелохнулся, чтобы остановить Порцию. Может, он вообще не собирается это делать? Порции было не до словесных перепалок. Она наконец-то совладала с заледеневшей задвижкой и коленом толкнула створки ворот.

— Когда доберетесь до замка Грэнвилл, передайте Като, что Руфус Декатур велел ему кланяться, — безмятежно заявил граф Ротбери. — А еще можете передать, что я буду рад повстречаться с ним в аду. — Тут дверь за Руфусом закрылась, и Порция осталась во дворе совершенно одна.

Она направила Лоскутка в узкий проем ворот и аккуратно прикрыла за собой створки — сказалась привычка никогда ни под каким видом не оставлять ворота открытыми в это смутное время.

Девушка выбралась на дорогу, однако в дикой снежной круговерти ничего не удавалось разглядеть. Лоскуток, которого отнюдь не радовала поездка сквозь это белесое месиво, шагал еле-еле и не желал даже перейти на рысь. Порцию пробрал страх: может, не стоило покидать безопасное убежище в теплом доме? Не так уж трудно проглотить свою треклятую гордыню и попросту не обращать внимания на болтовню Декатура! По крайней мере, она наверняка пострадала бы меньше, чем если заблудится сейчас в пурге.

Порцию словно заковало в огромный снежный кокон — нигде нельзя было уловить ни малейших признаков жизни. Но вдруг за спиной застучали копыта, и неясной тенью в снежной мгле появился огромный караковый жеребец. И он, и всадник были облеплены мокрым снегом. Голубые глаза показались Порции особенно яркими и живыми на фоне ледяной маски.

— Господи Боже! Вы, должно быть, совсем не соображали, что делаете, когда сунулись в такую пургу! — воскликнул Руфус и схватил Лоскутка за уздечку. — Да и я, похоже, не лучше! — И Руфус с чувством выругался, проклиная и бегство Порции, и собственную безрассудную попытку ее спасать. Мощная рука рванула жеребца девушки под уздцы. — Я поведу вашего коня. Ему легче будет пробиваться сквозь снег за Аяксом, чем торить тропу самому.

— Но что же будет с сержантом Кромптоном? — упрямилась Порция, чей страх мигом улетучился, а привычная ершистость вернулась на место. Правда, стоило открыть рот, как туда влетел изрядный ком снега. Кое-как проглотив его, она продолжала: — Вы не посмеете их оставить…

— Да никто не оставит их в пургу под открытым небом, — отрезал Руфус. — Лучше замолчите и пригните голову пониже.

Поскольку больше она ничего не смогла сделать, Порция покорилась. Девушка полагала, что Декатур вернется в деревню, однако вместо этого он повлек ее в самую круговерть. Вскоре серо-белая мгла отрезала путников от остального мира, залепив уши давящей тишиной — даже стука копыт не было слышно.

Неожиданно прямо перед ними из пурги вынырнула роща голых деревьев. Руфус свернул с дороги, и Лоскуток осторожно пошел следом. Оказавшись в середине рощи, Декатур остановился.

— Поезжайте прямо вперед, пока не наткнетесь на скалу, — велел он, указав кнутом. — Там найдете пещеру. А в пещере — всех людей Грэнвилла. — Прежде чем Порция успела что-то ответить, Руфус огрел Аякса хлыстом, и могучий конь рванулся прочь.

— Не забудьте моего послания Като! — донеслась с порывом ветра прощальная фраза — и Декатур скрылся в пурге.

Порция с трудом заставила себя поднять голову под секущим ветром. Еще секунду силуэт всадника на коне маячил сквозь снег, но вот и он исчез, и девушка снова оказалась одна — на сей раз перепугавшись не на шутку.

Ее жеребец рвался куда-то в глубину рощи, и всадница положилась на его чутье. И вот перед ней выросла темная громада скалы — однако никакой пещеры не было и в помине.

— Стоять! — Порция изо всех сил натянула поводья, заставляя дрожавшее от холода и страха животное стоять смирно, и до слез всматривалась в гладкую стену. Наконец-то она их услышала! Еле различимое конское ржание. Оно словно просачивалось сквозь толщу камня…

Девушка шагом поехала вперед, и мало-помалу ей открылся темный провал в огромной скале. Лоскуток заупрямился, и пришлось как следует ткнуть его пятками в бока, чтобы он решился шагнуть внутрь. Они по-прежнему пробивались сквозь снеговую кашу в сгустившейся тьме, пока не наступило затишье.

Порция торопливо смахнула с лица снежные хлопья. Глаза не сразу привыкли к сумраку пещеры. Она все еще ошалело мигала, когда из тьмы впереди раздался знакомый голос:

— Ого, да это же девчонка!

— Ну да, так оно и есть! — воскликнул Гил Кромптон, выступив на свет. — Слава Богу, этот грязный ублюдок вас отпустил! — Он поспешил помочь Порции спуститься с седла. — Все в порядке, сударыня? Он ничего вам не сделал? — Грубый голос загремел в тесной пещере с неподдельным гневом: — Если он посмел вас хоть пальцем…

— Нет, нет, ничего страшного! — перебила его Порция. — Декатур сам привез меня обратно. Но что же с вами случилось? — Она все еще не могла разглядеть толком своих спутников. Все пятеро были на месте, и все же что-то изменилось. Плащи как-то странно распахнуты… ну да, на них, кажется, нет застежек — будто их кто-то нарочно срезал. И только теперь до Порции дошло — солдаты лишились всех своих украшений: бороды, бакенбардов и даже усов. Теперь их лица были начисто выбриты и сверкали голой кожей, словно попка младенца.

Девушка уже вздохнула поглубже, чтобы что-то воскликнуть, но тут женский инстинкт посоветовал ей держать рот на замке. Мужчины и так достаточно унижены и противны сами себе: для них лишиться бороды — все равно что выставить себя голыми напоказ.

— Наверное, разбойники Декатура обобрали вас до нитки? — произнесла она, трясясь от холода и хлопая в ладоши, чтобы согреться.

— Ненасытные трусы! — злобно отозвался сержант. — Конечно, они вытрясли из нас все, за что можно выручить хоть пенни… Не говоря уже об оружии! — Не в силах сдержать свою ярость, Гил резко отвернулся. — Слава Богу, что хоть лошадей оставили!

— Ну да, оставили, да только без седел и уздечек, — раздался сердитый голос из темноты. — А вы идите сюда, сударыня. Мы тут устроили костерок. Так себе, конечно, да все же лучше, чем ничего.

Порция охотно устроилась поближе к небольшому костру в дальнем углу пещеры. Солдатам удалось собрать немного валежника в роще, и даже это убогое пламя казалось таким же чудесным, как праздничное полено, которое принято сжигать в очаге в рождественскую ночь.

— Как по-вашему, долго еще продлится пурга? — Порция старательно протягивала к огню окоченевшие руки.

— Непогода пришла с северо-востока, — отвечал Гил, вернувшись от входа в пещеру. — Обычно такая метель утихает через час-другой.

— А до Замка Грэнвилл осталось четыре часа езды?

— Четыре часа быстрой езды. Но сейчас дорогу замело так, что дай Бог нам делать хотя бы по паре миль в час.

Хорошенькое дельце! Порция невольно вздрогнула и зябко обхватила себя за плечи.

— А что этот ублюдок Декатур делал с вами, сударыня?

— Он хотел вызнать, кто я такая, — отвечала она Гилу.