Разворачиваясь, он хмурится, но не спорит.

Он только через несколько месяцев позволил мне подстричь его волосы и бороду. Он не соглашался, но я продолжала надоедать ему о том, что раз я постоянно смотрю на него, то у меня должно быть право голоса в том, насколько презентабельно он выглядит.

Он не позволяет мне делать это слишком часто, но мне удается уговорить его раз в пару месяцев.

Он снимает с себя серую футболку и подходит к большому камню, возле которого я жду. Но резко останавливается, не дойдя до него.

— Что на тебе надето, девочка?

Я смотрю на себя вниз. Платье сшито из кораллового хлопка, и одна лямка уже спадает с моего плеча. Наверное, я выгляжу как маленькая девочка, нарядившаяся в мамину одежду, но ему необязательно так ужасаться.

— Я нашла это в том доме.

— Едва прикрывает тебя.

— Немного велико, но не все так плохо. Какая вообще разница? Тут только ты и я. Так что давай ты сядешь, пожалуйста, и позволишь мне сделать это?

Он весь напряженный и колючий, когда опускается на камень. Он держит винтовку между коленей.

Раз он в плохом настроении, я действую как можно быстрее, подравнивая его волосы сзади и по бокам. Парикмахера из меня не выйдет, но я хотя бы могу придать ему более аккуратный вид.

Когда я перехожу вперед, чтобы заняться его бородой, он напрягается еще сильнее, и я буквально чувствую исходящие от него вибрации. Я хмурюсь, приглаживая жесткие волоски его бороды.

— Какого черта, Кэл?

Он закрывает глаза. Реально слегка отшатывается.

— Да какого черта с тобой не так? — меня охватывает раздражение, а еще нечто ранящее и оборонительное. Я понимаю, ему не нравится, когда его трогают, но я же уже делала с ним такое. Много раз. Он никогда не вел себя так.

— Бл*дь, давай уже быстрее!

Я моргаю, потрясенная тем, что он рявкнул на меня без причины. Но с ним бесполезно спорить, когда он такой. Я очень быстро подстригаю его бороду, чтобы она стала покороче и относительно ровной. Затем отхожу от него и беру винтовку.

— Ладно. Я закончила. Больше не буду донимать тебя попытками помочь.

Он на минуту притихает. Я не знаю, что он делает, потому что стою спиной к нему — мы всегда встаем так, чтобы дать друг другу уединение. Но не похоже, чтобы он шевелился.

— Извини, ребенок, — бормочет он наконец.

Я выдыхаю и расслабляюсь, поскольку он, похоже, искренен.

Я не даю раздражению отвлечь меня. Я делаю свою работу и высматриваю любых незваных гостей или даже случайных путешественников.

Нет никого, кроме пары ворон, каркающих друг на друга.

Я чувствую, как Кэл позади меня возится в воде. Немного плеска, иногда звук шлепка, пока он моет тело.

По какой-то причине я продолжаю представлять себе его, вспоминая, как выглядит его обнаженный торс, и как он ощущается каждый вечер, когда я мажу его лосьоном. Его коже понемногу становится лучше, так что новый лосьон определенно помогает.

Когда резкий вскрик застает меня врасплох, я инстинктивно разворачиваюсь.

— Ты в порядке?

— Да, просто ударился мизинцем, бл*дь, — он наклоняется над своей стопой, и его голая задница выставлена прямо на мое обозрение. Он не видит, что я смотрю, потому что отвернулся в другую сторону.

Я издаю звук сродни усмешке, но мой взгляд бродит по его телу. Длинные ноги. Крепкая задница. Я не могу ничего с собой поделать. Затем он выпрямляется и начинает поворачиваться, и я мельком вижу его пах. Темные, жесткие волоски и на удивление большой пенис.

Он наполовину эрегирован, и я как будто не могу отвернуться.

Наверное, это просто естественная физическая реакция. Такое ведь иногда случается с мужчинами, верно? Если только он не воображает себе порно, пока моется.

У него не было секса с тех пор, как мы с Дереком три года назад переехали к нему. Я точно это знаю, потому что с тех пор каждую ночь проводила с ним. Внезапно я задаюсь вопросом, вдруг возбуждение представляет для него проблему.

Раньше он казался мне очень старым, но на деле ему, наверное, около сорока. Не слишком старый для секса.

Он весьма хорошо выглядит голым.

Я гадаю, каково это было бы — прикоснуться к нему там.

Осознав, как далеко забрели мои мысли, я ахаю и разворачиваюсь, чтобы не видеть его.

Теперь такое чувство, будто Кэл смотрит мне в спину.

— Чего ты там делаешь, ребенок? — спрашивает он через несколько секунд.

— Ничего, — отвечаю я, надеясь, что он ничего не поймет по моему голосу. — Стою на страже.

Глава 4

Тем вечером, когда я как обычно втираю лосьон в спину Кэла перед сном, это ощущается иначе.

Не знаю, почему или как именно, но иначе.

Его кожа до сих пор красная, но она меньше шелушится, и этих бугорков становится меньше. Лосьон определенно помогает, так что я ни за что не перестану наносить его, пока он есть у нас в наличии.

Но я чувствую нехарактерное для меня смущение, пока вожу руками вверх и вниз по его обнаженной спине. Кэл по-прежнему неподвижный и молчаливый. Он даже не ворчал и не жаловался, когда я несколько минут назад пошла за лосьоном.

Но все равно создается ощущение, что он не хочет, чтобы я это делала, и это ранит мои чувства сильнее, чем должно было.

Потому что мне нравится это делать. Прикасаться к нему. Скользить ладонями по его коже. Чувствовать очертания его костей и мышц. Я никогда не была тактильным человеком, но это кажется иным.

Такое чувство, будто я забочусь о нем, и мне это нравится.

Я чувствую близость к нему, и это мне тоже нравится.

Несмотря на свои мысленные нотации о том, чтобы закончить как можно быстрее и не вызывать у него дискомфорт, я не спешу как обычно. Я продолжаю представлять его сегодня днем, стоящего голым под водопадом. Воображаю, каково было бы прикоснуться к нему тогда. Потрогать его везде.

Изгиб его задницы. Шрамы на его руке. Толстые очертания его члена. Я воображаю, как он ощущался бы под моими пальцами.

В этом отношении у меня нет опыта. Дерек был моим единственным бойфрендом, и мы никогда не занимались сексом. Он хотел подождать, пока мы не поженимся, и я не возражала против такого плана. Меня гораздо больше интересовала эмоциональная близость с ним, чем постельные утехи. Если не считать кое-каких сцен в фильмах и в интернете, единственный мужчина, которого я видела голым — это Кэл. И это случилось сегодня днем.

Мне двадцать. Мой день рождения был в прошлом месяце. Кэл подарил мне хорошенький розовый свитер и маленькую резную шкатулку из кедровой древесины, чтобы хранить в ней мою коллекцию безделушек. Он зажег свечи, а я заставила его петь мне песню «С днем рождения». Это был хороший вечер. Я до сих пор улыбаюсь, вспоминая его. Но двадцатилетняя девушка не должна быть такой неопытной, как я. Она не должна получать виноватое удовольствие от того, что втирает лосьон в спину мужчины.

— Твоя кожа выглядит лучше, — говорю я, стараясь развеять свое странное настроение практичностью.

Он хмыкает, но для него это типичный ответ.

— Лосьон работает, — я уже довольно хорошо намазала ему спину, так что поднимаю ладони к его шее. Я массирую его там, затем сдвигаю ладони на его плечи и разминаю тугие мышцы. Теперь он тяжело дышит. Достаточно шумно, чтобы я слышала. По какой-то причине мне нравятся эти звуки.

Я разминаю найденные узлы, крепко давлю, чтобы мышцы расслабились.

Кэл стонет — так низко, тихо, протяжно и первобытно.

Все мои женские части сжимаются от того звука.

Мои ладони замирают на его плечах. Нечто густое и теплое пульсирует в воздухе между нами.

— Кэл? — произношу я почти шепотом.

Вот-вот случится нечто, и я хочу, чтобы это случилось.

Я очень сильно этого хочу.

Он без предупреждения совершает рывок вперед, отстраняясь от моих рук. Делает несколько шагов прочь от меня.

Я смотрю на него, шокированная, сбитая с толку и ужасно разочарованная.

— Извини. Надо посрать, — он выходит из дома.