Фил стоял на остановке, немного поодаль от собравшейся толпы. На мои опоздания он всегда реагирует одинаково – молчит и ждет, когда я извинюсь. А я, обычно, успеваю залезть в автобус прежде, чем придется открыть рот. Сегодняшний день не стал исключением. Стоило водителю подкатить к остановке, люди кинулись к дверям и потянули нас за собой. Началась бесконечная ругань за места и совместные нападки на водителя.

– Ты не пришел на вчерашний концерт. – я мог бы сделать вид, будто не слышу его (с орущей толпой, это легко); но Фил не из тех, кто переспрашивает, или свыкается с молчанием. Он бы задавил меня своим немым упреком и постоянным подталкиванием в бок.

– Извини. Я работал.

Больше моего опоздания его заботит пропуск концерта. Единственное выступление Фила, на котором я был, проходило два года назад. Не то чтобы я не люблю юмор, скорее, я его не понимаю. А юмор в исполнении Фила требует особого умственного напряжения, к которому в конце дня я просто не готов. Поначалу он обижался, но вскоре понял, что у меня нет времени ни на что, кроме как на сон, еду и редкие прогулки куда-то, куда уже и ходить-то не хочется. Однако это понимание не исключает надутых губ и уклончивого тона, которым он снабжает каждое свое слово.

– У министерства что, больше чтецов нет?

– Только не начинай…Если хочешь поговорить о моей работе, лучше не надо.

– А о чем нам еще разговаривать, если ты только ей и занимаешься?

Он не пытался оскорбить меня, по крайней мере, до этого не пытался. У меня нет причин воспринимать его слова всерьез. Вот если Фил начнет извиняться, я изменю свое мнение. Но он лишь отвел глаза и какое-то время молча буравил взглядом окно.

– Кем он был…?

Раньше он никогда не спрашивал меня о работе; он видел ее последствия, и этого хватало, чтобы утянуть нас либо в долгое молчание, либо в череду споров.

Мы познакомились с Филом случайно. В один из вечеров я зашел в бар, чтобы перекантоваться часок другой перед новым вызовом. Легкая музыка и чье-то рыгание на фоне, показались мне отличной альтернативой будничным мыслям. Но ни бренчания гитары, ни отборных ругательств я так и не услышал в тот вечер. Зато пропустил мимо ушей целый ансамбль шуток. Фил подсел ко мне за стол после выступления и спросил: «Неужели вам ничего не понравилось из программы?». Я понятия и не имел, о чем он и продолжал тянуть виски. Вот сейчас, самое время вызвать меня на допрос, крутилось в мыслях, когда в ответ на молчание Фил пустился повторять шутку за шуткой. Его попытки рассмешить меня вызвали у меня интерес уже к самому Филу. Он готов был потратить весь вечер, лишь бы выудить из меня хоть один смешок. И он его получил. Правда, списал все на алкоголь, который я выпил в огромном количестве.

Если подумать, все отношения в моей жизни начинались схожим образом. Кому-то случайно приходило в голову заговорить со мной, ну а я просто не мог уйти от этого разговора или не имел достаточного повода. Повод всегда давало министерство, отец, что-то из ряда вон выходящее, что позволяло уйти без лишних препираний.

Мне нравилось встречаться с Филом хотя бы потому, что говорил в основном он, а я необязательно должен был слушать. К тому же он из тех людей, которые понимают важность чего-то, но не признают жертв ради его достижения. В моем случае важность работы чтеца и жертв для ее выполнения. Я помню, зачем поступил в министерство. И это «зачем» все еще помогает мне не склоняться пред такими людьми, как Фил.

– Красильщиком на заводе. Пытался извлечь чип.

– Сам?– Его удивление казалось естественным, но я не мог найти оправдание страху, который проступил на его лице.

– Да, сам. Он не собирался убегать, как большинство людей в подобных случаях.

– Зачем тогда?

– Не все ли равно, Фил? – Он рассеяно пожал плечами, но взгляда от меня не отвел, все еще ожидая ответ.– Не хотел обременять других, если начнется распад. Сегодня я еще поговорю с его семьей и знакомыми. Но вряд ли что-то из сказанного свяжет его с «АрКейном».

– Считаешь, он сказал тебе правду?

– Он не мог сказать ничего, кроме правды.

Фил усмехнулся, стукнул меня по плечу и произнес:

– Конечно.

Дождь стучал по окнам всю дорогу. Когда настало время выходить ливень накрыл город непроглядной пеленой, и не было слышно ничего, кроме шума ударяющихся о землю капель.

На развилке между министерства Фил остановился и кинул взгляд назад на бегущих к дверям связистов. Время близилось к девяти и у центрального входа, будто муравьи, толпились опаздывающие.

– Вот и пришли.– Мне показалось, я услышал грусть в его голосе, но, подняв глаза, застал все то же улыбающееся лицо.

– Как думаешь,– произнес он, поднимая взгляд к небу,– мы когда-нибудь сможем перестать бояться расщепления?

– Если только снова станем пустыми.

Мы оба усмехнулись, и в тот же момент я почувствовал крепкий хват на спине. Фил притянул меня к себе и обнял. Это было по меньшей мере странно, и думаю, Фил сам это понимал, но хватку не ослабил.

– Фил? – пробубнил я ему в плечо.

– Постоим так еще немного, пожалуйста.

Он сжимал меня так сильно, что я едва не упал, когда он все же решил меня отпустить.

– Я рад, что у меня есть такой друг, как ты, Доран.

Молча он развернулся и ушел, не дожидаясь ответа, будто заранее знал, что не получит его. Какой-то время я пытался найти в его словах смысл, но поднявшийся холодный ветер перетянул все внимание на себя. Я застегнул куртку плотнее и зашагал в противоположную сторону.

Информационный блок министерства

Имя: Кай Смит.

Возраст: 29 лет.

Рост: 185 см.

Цвет волос: темный.

Цвет глаз: карий.

Информация о ближайших родственниках: Джон Смит(отец), Анна Смит(мать), Мейд Смит(мл.брат).

Место работы: министерство Безликих.

Должность:безликий.

Количество лет в должности: 8.

Количество заграничных экспедиций: 71.

Число приведенных в действие приговоров: 69.

Нарушения статуса КПД: нет.

Настоящий статус: жив.

Последнее обновление данных: сентябрь ХХХХ года.

3

Доран

26 сентября, 08:15

Во время дождя министерство Правды заносит туманом. На виду остаются лишь мелкие вкрапления окон и несуразные деревья, высаженные то тут, то там по всей территории. Газон заливает водой, и редкие проблески травы пробиваются лишь у самого входа, где под скатом крыши горит единственный фонарь.

Внутри здания так же тихо, как и снаружи. Если бы я не сталкивался с этой тишиной каждый день, подумал бы, что забрел на какую-нибудь стройку или заброшку. Министерство не выглядит рабочим, с какой стороны не посмотри. Я тряхнул головой, и осевшая на одежде влага разметалась в разные стороны. За спиной послышалось постукивание каблуков и отчетливое покашливание. А я ведь даже не дошел до лифта…

– Да, Диана?

– И тебе доброго утра, Юкнайт.

Она вышла из-за стойки с планшетом в руках и многозначительно постучала по экрану.

– Отметиться не хочешь?

Она могла бы сделать все сама, но характер Дианы не позволит ей упустить возможность помыкнуть кем-то. При всех многочисленных обязанностях табель посещения – единственная вольность, которую она может себе позволить в отношении кого-то другого.

– Конечно.

Как бы это ни раздражало, пришлось вернуться к стойке, забрать планшет и заняться тупым проставлением галочек в колонке.

– Извини, я не заметил тебя, когда входил. Думал подойти с формой позже.

– Не заметил? – раздраженно протянула она и тут же поправила себя; придала голосу большей беззаботности, но ядом спрыснуть не забыла.– Впрочем, как и всегда.